— Благодарю вас. Я и так уже бесцеремонно потратил ваше время и терпение.
— Ваша бесцеремонность мне только помогла. И вы, Адам-бий, сегодня все-таки стали чемпионом...
— На самом деле, Сабиха-ханум, мне просто хотелось обсудить с вами авиационные перспективы турецких ВВС. Но пришлось держать слово о состязании в полную силу...
— Не скромничайте. Я убедилась, что вы действительно мастер пилотажа. Глядя снизу на ваши учебные бои против трех пилотов вашей группы и двух испытателей, я, кажется, начала понимать, почему вы побеждаете.
— И почему же?
— Вы все время готовы уйти в маневр. Мне даже показалось, что на каждое действие противника у вас есть несколько вариантов, и чаще всего вы выбираете самый трудный...
— Со стороны виднее. Сабиха-ханум, а вы после Франции сразу вернетесь на родину?
— Нет, нашу делегацию ждут в Берлине. Обещали показать истребитель 'Хейнкель'.
'Это значит, что поглядев на французские 'Мораны', турки через пару недель будут изучать 'Хейнкили-112'. Угу. 'Мессеры' им 'фрицы' точно не продадут, бо самим не хватает. Кстати на 112-х вроде бы летали венгры и румыны, а вот про турков я что-то не помню. Наверное, не стали они их брать из-за дороговизны. И что из этого следует? А следует, то, что в Германии они вряд ли что-то купят. Но с местной воздушной элитой она может и пообщаться. А, значит, имеет смысл отправить с ней 'живой привет' Герману и его партайгеноссе...'.
— А что вы думаете о Польше?
— Гм. Я была у вас в Варшаве в начале лета. Наша делегация тогда вела переговоры о покупке пятнадцати бомбардировщиков конструктора Иржи Добровски ПЗЛ П-37 'Лощь'. Увы. В тот раз полетать на нем мне не дали. Но внешне и по устройству кабины машина понравилась. Вы об этом?
— Нет. Меня интересует вероятность войны.
— Наши страны слишком далеко друг от друга. Вы ведь сами сказали перед нашей схваткой.
— Перед вылетом я говорил об Америке, а сейчас спрашиваю о Польше. Если мою родную Польшу втянут в войну, то я бы очень не хотел, чтобы против нас и за агрессора летали еще и турецкие пилоты.
— Ах, вот вы о чем. Это вряд ли. Вы зря беспокоитесь. Между Турцией и Польшей много других границ. Да и наши торговые связи достаточно сильны.
— Однако эти границы существуют лишь до тех пор, пока обе страны не примкнули к враждебным друг другу военным союзам.
— Давайте на чистоту. Что вы от меня хотите?!
— На чистоту? Если будете в Германии, прошу переговорить с офицерами Люфтваффе, и постараться убедить их не бомбить жилые кварталы и колонны беженцев. Знаю, что это не ваш уровень обсуждения, но вдруг вам удастся стать соломинкой сломавшей спину 'верблюду войны'...
— Какое вам самому до этого дело?
— Видите ли, Сабиха-ханум. Я поляк, и случись война на родине моей матери, в стороне от этой войны я точно не останусь. И если я достоверно узнаю, что вражеские самолеты нарочно убивали мирное население, то с этого момента в каждом вылете я начну охотиться не только за вражескими моторами и бензобаками, но и за экипажами. Даже если они будут спускаться с парашютом.
— Гм. Вы очень странный. Сначала вы показались мне обычным воинственным мальчишкой, а сейчас в вас мелькнуло что-то женское и совсем не военное.
— Я воспитан матерью, и не люблю насилия. И еще я очень бы хотел, чтобы ваше командование знало, что для Турции нейтралитет гораздо выгоднее.
— Вы хотите как-то помешать началу большой войны? Мгм. Вот уж не подумала бы, что в вас живет пацифист. И чем же вы тогда предлагаете заняться нам военным пилотам?
— Есть множество способов поддержать престиж вашей авиации, не нажимая на гашетки. Кстати, вы ведь намного моложе Маризы, и могли бы принять из ее рук знамя борьбы за авиационные спортивные рекорды. Я вспомнил, что это именно она побила в 31-м мировой рекорд дальности. Ведь для вашей родины, это не менее значимое дело.
— Рекорды стоят очень дорого, Адам-бий. Это все мечты...
— Уверен, что есть рекорды, которые можно побить без чрезмерно большого бюджета. Как насчет сверхлегкого класса гидросамолетов? В 37-м русские поставили рекорд 1297 километров на поплавковом самолете Яковлева со стосильным мотором, почему бы вам не потягаться с ними? Было бы очень обидно, если вместо мирных соревнований свободные женщины Востока стали гибнуть под разрывными крупнокалиберными пулями.
— Но ведь если война начнется, вы сами тоже станете убивать других пилотов?
'Есть одна сволочь, которую, я бы с радостью прибила. Жаль, что все его таланты раскроются не в Польше, а уже много позже. И мне его там не поймать. Но вот этого гада, боготворившего фюрера до самой своей смерти в 82-м, я бы не просто уделала... Я бы сначала заставила его сесть на вынужденную. А потом штурмовала бы его, как он штурмовал наши колонны. Надо бы передать ему привет с этой красавицей. Эх! Жаль, я не могу его вообще отчислить из Люфтваффе, куда-нибудь в пехоту...'.
— Обязательно стану. Одного человека я бы точно с большим удовольствием сбил.
— Кого, если не секрет?
— Если в Германии вы встретите господ офицеров Люфтваффе Адольфа Галанда, или Эрнста Удета... То убедите их, пожалуйста, перевести в истребительную авиацию моего почти ровесника Ханса-Ульриха Рюделя. По преданию моей семьи наши предки в прошлом сильно враждовали между собой, и я был бы очень рад скрестить с ним оружие в воздушном бою. Но убивать летящего на каком-нибудь разведчике Рюделя мне неинтересно...
— Хм. Забавное рыцарство. Я подумаю над вашими словами. Благодарю вас за чудесно проведенное время, а сейчас, мне пора. Ийи геджелер, Адам-бий.
— Рад знакомству с вами и доброй ночи. Ийи геджелер, Сабиха-ханум.
И Павла, не оглядываясь, пошла в сторону диспетчерской. Впереди еще предстояла беседа с Розановым. Предложение поработать в СЕМА испытателем было, конечно, интересным. Но ей было нужно другое. А прошедшая беседа с Сабихой остро напомнила ей, что до начала мировой бойни осталось уже очень мало времени. И шансов на смягчение грядущей воздушной войны было мало. Вряд ли эта недавняя 'условная противница' сможет донести до геринговских птенцов мысль о преступности их воздушных развлечений. А если и сможет, вряд ли ее там послушают. Но предостережение Павла должна была с ней отправить, как и хотя бы попытаться убрать из пикирующих гешвадеров того юного идейного фашиста...
/Черновой вариант обновления от 21.08.2013 не вычитано/
* * *
Свалка была расположена уже за территорией Испытательного центра, и гулять по ней не возбранялось. Поход по этому 'кладбищу' оказался полезен не только в плане 'душеспасительной' беседы. На самом краю Павла заметила несколько полу разобранных, но зачем-то накрытых чехлами конструкций. И если большие явно бомбардировочного назначения и монструозного вида аппараты ее не заинтересовали, то сиротливо приткнувшийся с краю небольшой гадкий утенок вызвал удивление.
Дывлюсь я на небо, тай думку гадаю,
Чому я не сокил, Чому не литаю.
Чому мене Боже ты крыльив не дав,
Я б землю покинув, и в небо злитав...
'Мдя-я. Мы там, понимаете ли, высунув язык, двухбалочные конструкции ищем, а тут они на свалках валяются! Ау-у! Никому не надо почти реактивный самолет на переплавку?! А-то, пожалуйста, местным не жалко. Хм. Правда, зачем-то они его все-таки чехлами укрыли. У кого бы спросить про него?'
Следующие полчаса Павла провела в будке складского сторожа за чашкой ароматного кофе. Сторож с бельгийскими корнями Габриель Вутерс был щедр, и рад нежданному развлечению. Несмотря на языковой барьер, к концу беседы удалось на смеси ломанного французского и немецкого, аккуратно выспросить у него о судьбе брошенных у выхода со свалки машин.
— О, мсье. Эти аппараты лежат тут уже лет пять, если не больше. Их отправили сюда после испытаний, но летать они уже не могут.
— Даже тот 'малыш' с двумя хвостами?
— Про него я мало что знаю. Давайте ка заглянем в бумаги. Ага. Это Анрио-115, он без мотора, винта и с поломанным шасси. Шасси у него втяжное, сломалось на посадке. Этого 'заморыша' испытывали здесь в 35-м и 36-м, одновременно с Девуатином-510. Фирма собиралась его забрать, да после слияния компаний в 1936 в Societe Nationale de Constructions Aeronautiques de l'Ouest (SNCAO), об этом видать забыли.
— Понятно. А можно ли ее выкупить и сколько это будет стоить?
— Не знаю, мсье. Это вам придется, сначала ехать к нашему префекту, свалка ведь подчиняется ему. Потом он должен будет написать запрос в SNCAO. А уж там как решат. Пока машина числится на хранении, просто так ее не купить.
— Гм. Жаль. Это слишком долго, и мне не выгодно тратить столько времени на призрачные надежды. А... а скажите Габриэль, что было бы, если бы этот аппарат загорелся, и был поврежден.
— Мсье! Что это вы такое говорите?!
— Мсье Габриэль, меня просто интересует, что будет с машиной находящейся на хранении в случае повреждения. Застрахована ли она? И легко ли ее списать с хранения на свалку?
'Ах, как глазки-то забегали у вахтера. Хоцца тебе, товарищ 'вохряк', ой как хоцца, на мне навариться. Мдя-я...'.
— А-а, вот вы о чем? Ну да, год назад после пожара списали... некоторые запчасти, хранящиеся на складе...
— Это очень сложно сделать?
— Мсье, давайте на чистоту! За сколько вы хотите купить этого 'заморыша'.
— Пять тысяч франков, ведь мне еще придется искать к нему запчасти.
— Десять тысяч, или можем забыть об этой беседе!
— Семь или, действительно, можем забыть.
— Хорошо. Но если вы доплатите еще тысячу, то я вам позволю поискать недостающие запчасти у нас на складе. Ну и решать вам с этим нужно побыстрее, потому что через три дня у нас тут будет очередное списание.
'Как сказал Боярский в фильме 'Человек с бульвара Капуцинов' — Эту страну погубит коррупция. И я бы добавила, что это зло, по всему видать неискоренимо повсеместно...'.
Но в Польшу этот аппарат Павла тащить не хотела. Теперь перед ней в полный рост стояла проблема переправки почти, что выкупленного аппарата в Союз. И еще неизвестно что по этому поводу скажет Центр. Ну, а по поводу очередных протестов Терновского она даже и не сомневалась...
* * *
Секретарь оставил на столе тонкую картонную папку и вышел из кабинета. Но через несколько секунд раздался телефонный звонок.
— Здесь все последние сведения по зарубежным ракетным программам?
— Да, товарищ Сталин. Материалы собраны и сортированы в единой подборке. Здесь данные, и доклада разведуправления Генштаба, и доклада управления Госбезопасности. Большая часть этих сведений доставлена в секретариат на прошлой неделе.
— Хорошо. Я посмотрю.
Время просмотра той картонной папки настало уже после обеда. Наиболее интересные места Вождь помечал красным карандашом, продолжая с собой внутренний диалог.
— Значит, все окончательно подтвердилось. И получается, что мы все же немного отстаем.
— Вон как немцы разогнались — '...после испытаний ракетный самолет ведущего конструктора Ганса Регнера 'Хейнкель-176' 3-го июля показан Гитлеру и Герингу...'. Получается, что все-таки не зря мы начали эту гонку.
— А этот Хейнкель, молодец! Первым унюхал перспективы, первым начал строить ракетную технику, и поскорее показал ее 'верхушке'. Судя по лицу на фотографии, настоящий хитрый еврей этот фашист-промышленник. Вон, в докладе берлинского агента, они уже там гоняют по земле, и второй самолет Хейнкель-178 усиленно готовят к летным испытаниям. И новая машина у них уже с турбинным мотором. А это совсем не шутки.
— Ничего. Мы все равно их, и догоним, и обгоним. Главное, что мы вовремя все это заметили.
— Жаль что по Франции, кроме подтверждения начала работ Ледюка так ничего и нет. А то можно было бы сейчас дать 'Кантонцу' интересное задание, пока он еще там. И заодно проверить, все ли там смогли узнать наши разведчики.
— Итальянцы снова ничего нового пока не добились. Ладно, за этими мы приглядим...
— Хм. А вот наши агенты в Америке не зря свой хлеб едят — '...фирмой 'Нортроп' предложено Авиакорпусу в лице генерала Арнольда заказать разработку мощного турбинного двигателя 'Турбодайн' с примерными сроками поставки в 41-м году...'.
— И не только 'Нортроп' у них зашевелилась. Вон уже и 'Прат-Уитни' и 'Дженерал Электрик' слюну пустили. Все хотят озолотиться на военных заказах. Правда, про действительное начало работ там пока ничего не слышно. Может быть, они просто хотят застолбить за собой 'золотоносный участок'?
— Та-ак. Было бы странно, если бы британцы тоже не отличились в этом деле. Значит, и у них уже 'рыльце в пуху', даже немного обогнали немцев — '...построенный в 1937-м фирмой 'Бритиш-Томсон-Хоустон' центробежный мотор Уиттла первой модели 'U', после двухлетних испытаний, поломок и переделок был в начале этого года заменен новой моделью (код пока неизвестен) которая по слухам уже летала этой весной на самолете той же фирмы...'.
— И судя по всему, там, также как и в Штатах, имеется конкуренция разработчиков. 'Метрополитен-Виккерс' у англичан тоже строит какие-то осевые турбокомпрессорные ускорители. Резво зашевелились эти сиг'арибе маймуни. Боятся отстать в этом забеге. И значит, нам тут нужно все делать еще быстрее. Пусть лучше чекисты покупают недешевые самолетные планеры за границей, но зато чуть живее работают...
Вождь достал из другой папки чистый лист бумаги и неторопливо вывел на нем.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Берия Л.П.
Первый советский реактивный самолет должен взлететь не позднее конца ноября начала декабря 1939 года. Для ускорения этой работы ЦК разрешает организовать закупку подходящих по конструкции самолетных планеров и запасных частей в Голландии и других странах. С этим затягивать нельзя!
К марту-апрелю 1940 года уже необходимо выпустить на испытания опытные партии по три реактивных самолета, каждой из отобранных опытных моделей.
К 5-му ноября с соблюдением секретности должны быть проведены перед Политбюро ЦК показательные выступления пилотов имеющих опыт полетов на реактивной технике.
Сталин
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
* * *
Беседа с Розановым состоялась уже под утро. Павла, ежась в своей кожаной куртке, сидела на ступенях диспетчерской, и задумчиво глядела, как техники у ангаров расчехляют аппараты. Она легко узнала элегантного законодателя бомбардировочной моды этих лет ЛеО-451. Павла уже успела немного заскучать, как вдруг ее взгляд упал на один развернутый к ней носом самолет, и глаза удивленно раскрылись. Вид его был ей очень знаком.
— Не спится мсье чемпион. Все же надумали к нам?
— И вам доброй ночи, господин капитан. Я ценю ваше приглашение, но пока не готов. Я смотрю, вы тут и иностранцев испытываете.
— О чем это вы?
— Ну, я в том смысле, что здесь делают немцы? Или в Рёхлине уже не осталось испытателей?
