— Рассчитываю на это, — твердо сказал Сомов, хотя до конца не был уверен, что с разбойниками ему по пути.
Когда ароматная трубка дошла до Виктора, он после недолгого колебания отрицательно качнул головой, надеясь, что не нарушает своим отказом неизвестную ему разбойничью традицию.
— Спасибо, я пропущу если можно.
Нарушил он что-либо или нет, Сомов не понял, но взгляд Старого стал более пристальным и подозрительным.
— И что же нам с тобой теперь делать? — вкрадчиво спросил атаман.
Вопрос прозвучал настолько двусмысленно, что Сомов невольно оглянулся назад в поисках своего меча. Его оружия поблизости не наблюдалось, зато на столе было полно разнокалиберных ножей. Виктор не был специалистом по ножевому бою, но хоть что-то.
— Смотри, как заозирался, — тут же подметил его беспокойство Бешенный, — Чужой он нам. Точно вам говорю. Может он вообще сыщик из тайной стражи.
— Да ты что несешь? — возразил Орк, — Из какой тайной стражи? Да кто бы из тайной стражи позволил себя так порезать? И потом он вообще был бы уже мертв, кабы мы не подоспели вовремя. Не будет тайный себя в жертву приносить. Да и зачем? Им на наши разборки всегда было плевать, никогда не вмешивались. Страже только на руку, когда мы друг друга режем. Им работы меньше.
— Все равно, не верю я ему, — продолжал гнуть свою линию Бешенный, — Врет он все. Чужой он нам.
— Да хоть какой, — повысил голос Орк, — Он Лютого завалил? Завалил. Нам только слух пустить, что у нас боец сильнее Лютого появился, уже только этим у многих желание связываться с нами отобьем. А если он реально на нашу сторону станет в разборках, то мы и центральный рынок себе заберем. А без разборок там точно не обойтись. Лютого нет и теперь на центральный рынок много желающих найдется. Старый, ты чего молчишь? Правильно я говорю?
— Успокойтесь вы оба. И ты, Элвис, тоже сиди ровно, не дергайся. Боец, может, ты и впрямь хороший, раз Лютого смог уложить, но против нас всех ты и секунды не продержишься. Поэтому веди себя тихо. Это всех касается. Мне подумать надо.
И тут вмешалась женщина, льстящаяся к атаману:
— Чего думать, Старый? Проверить его надо — не врет ли в чем?
— Не лезь, Вира. Сам знаю. Проверим в деле позже.
— Кое-что можно и сейчас проверить, — туманно произнесла женщина и пригубила чашу с вином.
Вожак недовольно и вопросительно на нее посмотрел, но та продолжала медленно потягивать вино. Старый не выдержал:
— Вот вечно ты лезешь. Ну, говори уж, раз начала.
Вира не торопясь допила вино, и намекнула:
— Говорил, что поет и играет. С гитарой пришел.
Атаман несколько секунд соображал над ее словами, а потом произнес:
— Ага, — и повернулся к Виктору с хитрой улыбкой, — Ну-ка, сыграй нам что-нибудь, Элвис.
Ловят на всяких мелочах, ну прямо как в фильме "Место встречи изменить нельзя", поразился Сомов невероятному совпадению. И лицо у него в шрамах, как у Шарапова. Эх, надо было бы Володей назваться. Ситуация, в которой он оказался, не оставляла выбора что исполнять для разбойников, кроме одного единственного варианта. Удачно, что эту песню, как одну из самых популярных на земле он давно уже перевел на остандский.
Виктор взял в руки гитару, размял пальцы и грубовато прошелся по струнам. Пальцы после меча слушались неохотно, но для нетребовательной разбойничьей публики даже такое неуклюжее исполнение должно было казаться верхом мастерства. Сомов не торопился петь, он удлинил проигрыш и настраивался на песню. Надо было исполнить ее качественно, с душой. Разбойники все как один притихли, вслушиваясь в необычные мелодичные звуки "Мурки". Ну, теперь держитесь, господа бандиты, пообещал им про себя Виктор и начал своим хриплым голосом:
Прибыла в столицу воровская банда.
В банде были урки, шулера...
Краем глаза он видел, как в проем вскоре стали набиваться один за другим разбойники из основного помещения. Некоторые в прямом смысле слова стояли и слушали, разинув рты. Это выглядело нелепо и комично, но Виктор не позволил и тени улыбки на своем лице и закончил исполнение абсолютно серьезно и с небольшой долей трагизма необходимого для песни.
— О! Наш человек, — восхищенно произнес главарь, — Слово! Элвиса больше нет. Отныне он Музыкант. Всем ясно? А теперь — кинжал!
Орк достал откуда-то черный от засохшей крови кинжал. Все притихли и смотрели на холодное оружие с благоговением, как на реликвию.
— Клятва. Повторяй за мной.
Деваться было некуда, и Сомов послушно повторил:
— Клянусь быть верным братству отныне и до самой смерти. Клянусь быть честным с товарищами, не утаивать добычу и выполнять приказы вожака. Клянусь не обнажать клинка против своих товарищей и ценить их выше отца и матери. Клянусь не проявлять трусость и прийти на помощь товарищам даже под угрозой смерти. Под пытками или перед смертью клянусь хранить тайну братства. Если же я нарушу эту клятву, то пусть мне пронзят сердце кинжалом, тело бросят гнить, а имя мое забудут. Клянусь!
— Руку!
Виктор послушно протянул ладонь, по которой полоснули кинжалом, и свежая кровь пролилась на клинок. Все молча ждали пока кровь окончательно не свернулась и только после этого оживились и загомонили, поздравляя Сомова.
— Брат, брат, брат, — слышалось со всех сторон.
Усталость накатывала все сильнее, и Виктора начало неудержимо клонить в сон. Мало что ли ему сегодня крови пустили? Но возбужденные разбойники не желали успокаиваться и потребовали еще песен.
Виктор показал ладонь, пытаясь объяснить, что с таким порезом он сейчас не игрок, но к его удивлению рана от кинжала полностью затянулась. Чудеса, да и только. Однако, интересный у них ножичек.
— Спой, Музыкант, для меня, — подключилась к общим просьбам Вира.
Сомов хлебнул вина, чтобы избавиться от сухости в горле и встряхнулся, прогоняя сонливость.
— Ну, разве что для дамы, — через силу улыбнулся он.
И запел, не сводя глаз с Виры:
В тот вечер я не пил, не пел,
Я на нее вовсю глядел,
Как смотрят дети, как смотрят дети...
Реакция слушателей в большинстве была прежней — молчаливо-восхищенной. Сама Вира прямо таки засияла от удовольствия. Но кое-кто уже начал смущенно поглядывать на нее и вожака. Виктор запоздало вспомнил, что смысл песен здесь зачастую понимают буквально и как бы ему не нарваться на неприятности. Однако Старый довольно спокойно дослушал песню, лишь только крякнул и покачал головой.
— Рисковый ты парень, Музыкант, но ты мне нравишься, — он повернулся к одному из своих подручных, — Где трофеи с Лютого?
На столе появился кошель и массивное золотое кольцо с рубином и бриллиантом. Старый придвинул предметы к Сомову.
— Держи, Музыкант. Твоя законная добыча. Деньжат на пару золотых наберется и боевой амулет. Вещь ценная.
Разбойники одобрительно зашумели — справедливо.
Деньги были, как нельзя, кстати, а вот кольцо вызвало у Виктора опасение. Это был явно тот самый магический амулет, которым ему продырявили ухо. Как с ним обращаться он понятия не имел. Наденешь такое на палец, сунешь руку под подушку во сне, а оно как возьмет да и сработает и сквозь подушку и свозь голову. Не имея знаний и опыта лучше было с магическими штуками пока не связываться. Ценная вещь? Сейчас это и узнаем, решил Виктор.
— Вместо амулета я бы взял деньги, — предложил он.
— Зря отказываешься, Музыкант, амулет хороший. Но дело твое, — Старый задумчиво почесал затылок, — Могу предложить за него три золотых.
— Дам четыре, — сразу же повысил цену Бешенный.
Других предложений не поступило, и Сомов избавился от опасного предмета став богаче на четыре золотые монеты. Впрочем, у Бешенного не нашлось под рукой всей суммы, и Виктор поверил ему на слово.
Вернувшись, наконец, в общий зал, Сомов собрал просохшую у камина одежду и опустился на лавку. Навалился на деревянную стену спиной, прикрыл глаза и, расслабившись, вытянул ноги. Разбойники, видя его состояние, не беспокоили и вернулись к своим собственным делам. Ели, пили, курили, кидали кости и хвастались своим геройством во время недавнего сражения с людьми Лютого. Среди бандитов крутился мальчишка, который чем-то провинился и ему под общий хохот навешали оплеух, а потом начали выкручивать ухо. Парнишка завизжал, вырвался и, спасаясь, ринулся в угол, при этом споткнувшись о вытянутые ноги Сомова и заставив его недовольно приоткрыть глаз. Один из бандитов со светлой рыжей бородой направился следом за мальчишкой с явным намерением продолжить экзекуцию.
Виктор покосился на затравленного пацаненка и нехотя поднялся на ноги.
— Достаточно, — произнес он, встав на пути бандита.
— Не лезь не в свое дело, Музыкант, — бросил разбойник и попытался обойти Виктора.
Сомов ухватил его за плечо и крепко сжал пальцы. Рыжий разбойник дернулся, но вырваться из железной хватки бывшего циркового борца у него не вышло.
— Достаточно, — многозначительно повторил Виктор и разжал пальцы, демонстрируя миролюбие, но, не уступая дороги.
Разбойник подвигал плечом и болезненно поморщился.
— Зря ты заступаешься за этого проныру, — проворчал рыжебородый, — Зря, Музыкант.
Но ощутив непреодолимую силу, которая встала у него на пути, бандит не стал обострять конфликт и вернулся за стол, к своим товарищам искоса поглядывая в сторону Сомова. Поглядывал с досадой, но без злобы. И то ладно. Не хватало еще врагов здесь завести в первый же день. Виктор опустился обратно на лавку и повернулся к мальчишке:
— Как звать?
— Кропалик, — ответил паренек, шмыгая носом.
— Что натворил?
— Ничего я не натворил. Ржавый ругается, что я на стреме не справляюсь и вовремя сигнал опасности не подаю. А я-то здесь при чем, если он сам свист не слышит? Он глухой, а я виноват. Всегда так. Всегда у него я во всем виноват.
— Ладно, с этим потом сами разберетесь, — прервал его причитания Виктор, — Город хорошо знаешь?
— А то! Как свою ладонь.
Сомов с сомнением посмотрел на грязные руки мальчишки.
— Вот что. Мне остановиться на постой где-нибудь надо. Желательно чтобы место было спокойное и вопросов лишних про документы не задавали. Знаешь такое?
— Так можно к тетке моей, — сразу же нашелся мальчишка, — Тут недалеко. Место хорошее тихое, стража там никогда не появляется. Дом у тетки Нурши добротный. Два этажа она занимает с дочерями, а мансарда почти всегда пустует.
Тут их беседу прервал подошедший Орк:
— Музыкант, я ухожу. Если хочешь, идем вместе. Ночлег для тебя подыщем.
— Спасибо, но у меня вроде как уже есть вариант, — ответил Виктор и покосился на Кропалика.
— А, ясно. К Нурше собрался, — сообразил Орк и посоветовал: — Баба она нормальная, сговорчивая, но если вдруг заартачится, скажи, что Орк за тебя ручается. Она у нас частенько краденые вещи перекупает и в моей просьбе не откажет. Ну, бывай, Музыкант, завтра увидимся.
Вскоре покинули разбойничий вертеп и Виктор с Кропаликом. На улице было свежо прохладно и по-прежнему моросило. На дорогах было полно луж, почти невидимых в ночной темноте, так что Сомов даже и не пытался их обходить. Средневековая обувь давно уже промокла насквозь и хлюпала при ходьбе. По пути бойкий пацан не закрывал рот ни на секунду. Сомов узнал, что Кропаликом зовут его за малый рост, что он сирота и что родители его толи убиты, толи попали в рабство. Пока родители были живы, они все вместе проживали в Роанде, а потом, оставшись один, мальчишка почти два года добирался в Маркатан к тетке. Нурша хотя и была единственная родственница, племянника не привечала, держала подальше и от себя и своих дочек.
— Боится, что попорчу их, — гордо произнес Кропалик, — Вот и сплавила меня в подручные к Старому.
— А сам-то ты, где живешь? — удивился таким родственным отношениям Сомов, — Не у тетки разве?
— Нет. Я ж говорю, тетка за дочек трясется. А живу, где придется. В городе таких беспризорников как я хватает, да и мест полно, где можно перекантоваться. Бывает, что и в вертепе остаюсь, когда он пустует. Я у Старого вроде как при деле, но пока только на подхвате. Вот когда выросту обещает принять в братство. Стану полноправным членом банды и смогу получать равную долю при дележе добычи.
— Да уж, — не нашелся, что ответить на это Виктор.
Так беседуя, вскоре они оказались у ворот дома Нурши. Дом был огорожен высоким забором-частоколом из устрашающе заостренных сверху бревен. Кропалик нетерпеливо заколотил в ворота железным кольцом, приделанным вместо ручки. Во дворе злобным лаем зашлась собака. Долго никто не открывал, а затем лай смолк, послышались шаги, и раздался недовольный женский голос:
— Кого там принесло посреди ночи?
— Тетя Нурша, это я, — отозвался Кропалик, — Постояльца привел.
Небольшая дверь в воротах отворилась и показалась сердитая заспанная хозяйка, подняв руку с керосиновой лампой, чтобы лучше рассмотреть пришельцев. За ее спиной стоял такой же сонный невысокий мужичок с топором в руке. Телохранитель типа, усмехнулся про себя Сомов и сразу перешел к делу.
— Ночь добрая. Меня зовут Элвис. Ищу временное жилье. Орк рекомендовал обратиться к вам.
Нурша придирчиво его осмотрела, отметила дорогую одежду в порезах и пятнах крови, которую так и не смог до конца смыть дождь и скорее осталась недовольна тем, что увидела, чем наоборот. Секунду другую она сомневалась, а затем проворчала:
— Ладно уж, проходите в дом, там переговорим.
Женщина пропустила гостей во двор и прежде чем запереть ворота, выглянула на улицу и осмотрелась по сторонам — не наблюдает ли кто?
В доме хозяйка сразу провела Сомова по крутой скрипучей лестнице на мансарду и зажгла несколько свечей, чтобы лучше осветить помещение. Невысокий скошенный потолок из неотесанных досок поддерживаемый вертикальными балками, на торцевой стене маленькое мутное оконце и деревянные полы со щелями толщиной в палец. Одна часть мансарды у окна была аккуратно прибрана, и там стояли стол с табуретом и кровать. Другая часть была завалена старой мебелью, скамейками, ящиками и корзинами набитыми каким-то тряпьем. Несмотря на то, что половина помещения была заставлена хламом, места в нем было больше чем достаточно. С грустью Сомов вспомнил тесный цирковой фургончик. А затем и Мону. Сердце тихонько кольнуло.
— За постой серебряный в день, белье и питание за отдельную плату, удобства на заднем дворе, — затараторила хозяйка.
Виктор достал кошель и выудил одну золотую монету.
— Меня устраивает, — прервал он Нуршу и протянул деньги, — Скажешь, когда закончатся. Я добавлю.
Хозяйка жадно схватила монету и моментально подобрела.
— Если что надобно обращайтесь к работнику моему или к старшей дочке, когда меня нет. Еды принести, одежу постирать, заштопать али еще что. А пока отдыхайте, господин Элвис.
Она поклонилась и стала спускаться по лестнице, подталкивая перед собой Кропалика.
— Э-э, уважаемая, — остановил ее Сомов непререкаемым тоном, — пацан останется со мной.
Лицо Нурши стало растерянным.
— Поживет пока здесь. Под мою ответственность, — добавил Виктор и, не ожидая возражений, отвернулся спиной и снял плащ, открыв взору ножны с мечом, — Кропалик, чего ждешь? Помоги снять амуницию.
