День курсанта

— Чего надумал?

— Мне рассказывали, что чугун на морозе таком — хрупкий. И хорошо рубится топором.

— Как топором? Как дрова, что ли?

— Примерно так. — Женя кивнул — Только топор надо нагреть. Попробуем?

— Давай!

В ротном хозяйстве было несколько топоров. Положили в сушилку на батарею. Спустя полчаса, решили, что горячее уже он не станет, побежали на улицу. Вот и не очень толстая и широкая чугунная фановая труба.

Женька размахнулся и рубанул, там, где расширяется на конце труба.

Кряк! Сказала труба, и от нее отвалилось ровное кольцо. Как будто ножом отрезанное.

— Здорово! — -сказал я — Дай-ка, я!

Хрум! Снова сказала труба. Я отрубил небольшое ровное кольцо.

Мороз уже пробирался под шинель.

— Пошли в казарму!

Мы подхватили отрубленные кольца, топор и побежали в казарму. Топор — на батарею. Пусть греется!

В казарме рассмотрели отрубленные чугунные кольца. Показали сослуживцам. Рассказали что и как.

Скучно вечером в казарме. Население решило самостоятельно проверить этот опыт.

Топор нагрелся, и уже несколько курсантов рванули с топором наперевес на улицу. Через несколько минут притащили с десяток колец. Похоже, что одна труба уже закончилась.

На следующий день весть уже облетела батальон. И по вечерам было слышно, как курсанты рубят чугунные трубы. Просто так. Для чистоты эксперимента!

Скучно в казарме. Наряду тоже скучно, вот и придумывает он всякие штуки или шутки!

Сплю ночью. И слышу, как на меня несётся локомотив. Вижу рельсы, вжимаюсь между ними. Так, чтобы не задел меня поезд. Поезд пронёсся над головой. Уф!

Но, поезд не унимается! Он несётся снова назад! Снова вжимаюсь в шпалы. И снова прокатывается надо мной. Просыпаюсь в поту. Кошмар. Но, поезд снова мчится!!!

Дневальный Попов с дежурным по роте взяли самый большой "блин" от штанги и катают друг другу по взлётке его. В тихой казарме грохот, как будто поезд идёт!

Казарма начала просыпаться.

— Поп! Идиот!

— Дай поспать!

— Сволочь!

— Скотина раненная!

— Придурок!

— Наряд! Встану — поубиваю всех на хрен! Вы у меня будете до самого выпуска на тумбочке стоять!

Только после этого наряд перестал катать "блины" от штанги.

Наутро вся казарма материла Женьку. Ибо только он мог додуматься до этого!

Сорок первая рота тоже интересовалась, что происходило в этой "залётной" роте? Они сначала проснулись, потом долго не могли уснуть от всего этого грохота!

Поп на этом не угомонился. Он ночью подходил к курсанту, слегка будил его и говорил на ухо шёпотом:

— Дай подушку в самоход сходить!

А, порой, сон — величайшее наслаждение. И почти вся рота отдала Попу свои подушки. Только некоторые, вроде Правдюкова не отдали.

Как Женька потом рассказывал:

— Прошу у Правдохи подушку. Он на спине спал. Он тут же переворачивается на живот, и обхватывает подушку, как свою жену, и говорит, мол, не дам! Самому нужна!

— Ну, Правдоха! Ну, ты и еврей! Тебе, что подушки стало жалко?

Олег смущённо отворачивался.

— Не было такого!

Гурыч толкал в бочину Олега:

— Вот, видишь, ты, и во сне — скотина жадная! Просил же человек подушку в самоход! Надо помочь товарищу! А, ты? Я и то отдал! Гад, ты, Правдоха! И жмот! Таких в армии не любят! И девочки таких не любят! Только если найдёшь такую же жадную! Ночью по очереди на одной подушке спать будете, чтобы вторую не покупать!

Олег что-то под нос ворчал, мол, не было такого. Не помню я этого.

Несколько раз у подражателей Попа такая же шутка прокатила. Но, жадных до своих подушек становилось всё больше, и просто посылали в степь дальнею, да, пень кучерявый, таких охотников до розыгрышей!

Зато были и другие. Как-то Максим Понамарёв с Серёгой Бугаевским стояли в наряде по роте. Дежурный по роте спал днём, как положено. Когда пришло время будить, Серёга не просыпался. Дрых как суслик в норе зимой. Его и так уже будили и этак — ноль эмоций.

Тогда устроили ему "велосипед". Натыкали между пальцев бумажек и подожгли. Серёга, пока ещё спал, крутил педали у воображаемого велосипеда, пытаясь избавиться от жара.

Потом проснулся, понял, в чём дело, рванул в туалет, затушил водой горящую бумагу. Увидел Пономаря, с криком: "Убью на хрен, сука!" в тапочках, со штык-ножом бросился за Максом.

Выбежали на улицу. Там была зима, и, примерно -30. Естественно, что в сапогах бегать удобнее, чем в казенных шлёпанцах. Пару раз поскользнувшись на снегу, Буга бросил погоню, а тут еще обожженные мокрые ноги стало прихватывать морозом.

Мороз — это ещё и средство для дезинфекции. Невесть откуда на роту свалилась напасть — чесотка.

Конечно, это только в анекдотах смешно, что самая приятная болезнь — -чесотка. Чешешься, и ещё хочется.

В жизни — иначе. У парней, у кого была эта болячка было видно как эти паразиты под тонким слоем кожи выгрызали себе ходы, оставляя за собой ходы — норы.

Они раздирали себя. В санчасть их не укладывали, а в казарме устроили частично карантин. Произвели небольшое временное переселение четвертого взвода. В угол — больных. Питались они отдельно и свести к минимуму контакты с другими. Не здороваться, бельё, потолотпенце и всё прочее — только своё.

Они мазали себя друг друга какой-то вонючей мазью, которой в санчасти их щедро снабдили.

А, рота, при выходе на занятия, выносила свои свернутые постели на улицу — на мороз. Выставлялся дополнительный дневальный, который охранял целый день постели. В армии, всё валяется и не на месте — брошенное. Значит, можно брать.

И, вот однажды, незадолго до Нового Года, в конце самоподготовки заболел живот.

Ну, поболит, да, перестанет, не впервой! Ан, нет! Что-то в подсознании всплыло...

По спине пробежал холодок страха. Между лопаток от затылка в кальсоны пробежала струйка ледяного пота. Твою мать! Неужели?!...

Подсознание выдало то, что знал, только успел забыть.

В девятом классе был такой случай.

Мой товарищ Женя Дзюба не хотел идти в школу, то ли контрольные были, то ли ещё чего. Или просто шлангом прикинулся. Чёрт его знает.

Вот мы и сидели и думали как ему не ходить в школу. Думали, думали. Взяли "Справочник медицинской сестры", и начали изучать. Чтобы ему такое придумать.

Заболевание "аппендицит" находилось в самом начале толстого справочника. После банальной "ангины".

Внимательно прочитав симптомы, поняли, что это то, что нужно! Это спасёт друга от ненавистной школы!

Больше всего нам понравилось, что после удаления аппендикса, Женька ещё долгое время будет дома!

Мы не просто прочитали симптомы этой болячки, но и отрепетировали. Сначала читали, потом отрабатывали на Женькином теле.

— Если вот надавить. Больно?

— Ой! Больно! — корчился друг.

— Не похоже, Женя! Я, конечно, не Станиславский, но сказал бы, что "Не верю"! Нужно боль изобразить.

Товарищ корчился, изображая жуткую боль. Когда решили, что очень похоже, то перешли к другому симптому.

— А, вот так, я нажал, и быстро отпускаю. Больно?

— Ай-яй-яй! Очень больно!

— Согласен, Женя, похоже на боль.

— Да, ты мерзопакостнейшая скотина, так мне бок намял, что уже натурально болит!

— Не отвлекайся!

— Поехали дальше. — вздохнул Дзюба.

— так, вот, я когда отпускаю. Когда больнее? Когда я давлю или когда отпускаю?

— Как там в справочнике?

— Когда отпускаю тебе больнее. И ты должен сильнее корчиться от боли. Давай ещё раз!

— Слава, ты не дави так сильно, а то и на самом деле, что-нибудь сломаешь или порвёшь!

— Да, нормально. Зато, когда врач тебе начнёт давить, тебе не придётся боль изображать!

— Уф! — Женя смахнул пот со лба.

— О! Это уже хорошо! У тебя то озноб, то жар. Пот — это хорошо! Натурально! Верю! Поехали!

И так много раз. Повторенье — мать ученья!

И, когда, поняли, что Женя все симптомы выучил назубок, то по телефону вызвали "Скорую".

Женьку увезли в больницу, где он повторил все свои симптомы. И ему.. И ему, как положено, вырезали совершенно здоровый аппендикс.

В то время я со своими сверстниками проходил приписку в военкомате. Всё хорошо, здоров, годен. Только, когда проходишь медкомиссию, в глаза от всей армейской щедроты, закапывают атропин. Зрачки становятся огромными, и военварчи смотрят тебе в душу или куда там ещё? То в задний проход глядят, то в глаза. Не поймёшь их.

А, зрачки потом три дня, а у некоторых сужаются. Всё бы ничего, только, вот дело зимой. Солнце отражается от снега, и куда бы ты не смотрел — не видно ничего. Боль, резь в глазах.

А, тут друга Женьку из больницы выписали! Вот ему-то ходить больно, да, скользко. Я его поддерживал, когда ходили, а он мне говорил куда идти. Со стороны это смотрел трогательно-комично.

И друзья прозвали нас: "Зоркий сокол" — это я, потому что ни хрена не видел. Ну, Дзюба — "Быстрый олень". Ходить сам толком не мог.

Вот так оно было.

Всё это в голове пронеслось мгновенно. И заодно те, симптомы, которые я отрабатывал на друге, пригодились мне. Как отец мне говорил неоднократно, что лишних знаний не бывает!

Разделся, лёг на стол. Взвод ошалел.

— Замок умом тронулся.

-ты чего, Славка! Не переживай, всё будет хорошо!

Боль усиливалась.

Позвал Мазура, вкратце объяснил, что надо делать.

— Больно? — Серёга с участием смотрел на меня.

— Ух! Не так сильно, а то рожу слоника. Вон, и хоботок показался. — смахивая пот, шутил — А, вот теперь резко убери руки с живота.

Мазур убрал.

— Ой! Бля! — боль скрутила — Ну, всё, парни. Кажется, пизд...ц. Помогите мне добраться до санчасти. Кажется аппендицит. Не все симптомы, конечно, совпадают, как говорит Тропин " на сто пять процентов", но, очень похоже. Чересчур похже!

Взвод, благо, что конец сампо, сопроводил меня к эскулапам училищным.

Дежурный фельдшер из солдат — студент мединститут, призванный в армию, пощупал, согласился с моими выводами, вызвал скорую.

И по заснеженному городу с белыми стёклами на машине, меня доставили в областную больницу.

Посадили в приёмном покое. Сижу, жду, периодически выхожу покурить. Живот, вроде отпустило. Потом боль была такая, что складывало пополам.

Вышел хирург.

— Ну, что сержант?

— Да, вот, живот...

Он положил меня, помял, пощупал. Ушёл, привёл ещё хирурга. Они уже вдвоём меня крутили. Я уже не стесняясь в выражениях, матом объяснил, что думаю про их маму.

Они озадаченно посмотрели на меня.

— Слушай, он трезвый, не под наркозом, а вот так, хирурга ещё никто не посылал.

— Меня тоже. Давай его бросим. Пусть умирает.

— Мужики! — взмолился я — Хреново мне.

— Понимаешь, сержант, у тебя не совсем аппендицит.

— А, что, твою душу, в кружку компота, в Христа, что у меня! У меня сейчас глаза из орбит вылезут! Сдохну.

— Может, у тебя несварение желудка?

— Какое, в пиз..у, несварение?! Я с обеда не жрал ничего!

— Так, может, у тебя это с голодухи? Давай его покормим?

— Не-а! Не надо его кормить. Если оперировать, копайся потом в его компоте! Да, и это же курсант! Чем потом больницу утром будем кормить? Он всю столовую слопает! Знаю я их! У меня брат младший когда учился, прибежит домой, сожрёт всё, что не прибито. Мог весь недельный запас продуктов схавать! Нет. Этого кормить не надо!

— Пошли подумаем!

— Эй! Вы куда? — с меня пот ручьями лился от боли.

— Ты полежи. Мы попозже придём.

И они пришли через три часа. Я уже задремал. Боль немного ушла. Или я к ней привык. Не знаю.

Они привели женщину — врача.

— Ну, вот. Смотри. Странный аппендицит. Как-то больше на печень похоже. Может, не к нам, а к терапевтам? Пусть те поглядят?

Женщина помяла меня. Боль снова усилилась. Я уже был готов просто удрать в казарму от этих садистов. Военврачи, по сравнению с этими садистами в белых халатах — ангелы во плоти! Может, действительно не аппендицит, а в санчасти дадут пару пилюль, и отойдёт боль.

Они что-то обсуждали, вспоминая симптомы, случаи из своей жизни, пару раз оглядывались на меня, жив, курилка?

— Ну, что делать-то будем с сержантом?

— Думаю, надо вскрыть и посмотреть. — женщина, видимо, была старшая.

— Эй-эй! — промычал я с кушетки — -Что, значит, вскрыть и посмотреть? Ну, вас на фиг, товарищи врачи! Я не музей, чтобы в него ходить и смотреть!

— Ну, уйдёшь ты, дурашка, а через пару часов скорая снова тебя привезёт. Но, тогда у нас будут другие больные, и будешь ждать своей очереди.

— А, сейчас у нас есть время в тебе поковыряться. Пока, спокойно, тихо. Вот мы и не спеша в тебе руки-то и погреем. Не бойся. Время есть, поэтому и зашивать будем аккуратно, ничего не оставим. Например, некоторым не везёт, то тампоны оставим то часы — будильник.

Я понял, что они шутят. Пусть по-своему, по-зверски, но шутка. Я посмеялся.

— Ну, что, кто будет оперировать военного?

Мужики-хирурги тут же прикинулись шлангами. Мол, мы уже прооперировали уже полбольницы сегодня. Устали очень. А, тут случай архисложный и непонятный. Поэтому, мы доверяем это дело наиболее опытному товарищу, то есть тебе, товарищ женщина!

И стрельнув у меня по сигарете, гордо удалились восвояси. Женщина отдала меня в руки санитарок. Те, оттащили в какую-то ванную комнату, вручили мне станок с лезвием "Нева", которое, как известно, говно в горячем состоянии не разрежет, и напутствовали:

— Брей!

В недоумении покрутил станок.

— Я утром брился. И электрической бритвой пользуюсь.

Они переглянулись и прыснули от смеха.

— Курсант, ты от груди до колен брей!

— Как?

У меня был шок!

— И там? — я глазами показал на пах.

— А, там — в первую очередь! — женщины заржали -Хочешь, помогу?

— Спасибо. Я — сам!

Твою душу мать! — мысленно матерился я, пытаясь из куска хозяйственного мыла изобразить пену для бритья, нанося на тело!

Потом ещё брился этим лезвием! Наплевав на запреты, курил прямо в ванне, выбривая, вернее выдирая волосы с живота, ног и паха.

Через полчаса постучались.

— Всё?

— Готов.

— На каталку, голым!

— Как?

— Голым! Прикройся простынёй, чтобы не замёрзнуть!

Пришла женщина-хирург. Откинула простыню. Оглядела мой исцарапанный живот, как будто кошки там драку устроили. И громко позвала санитарку:

— Почему больной не готов?

— Сейчас!

Она притащила оставленный мною станок, смочила теплой водой пах, и давай скрести моё "хозяйство"! Мужики! Такого стыда я с рождения не испытывал! Красный как рак, я лежал на трясущейся, катающейся каталке. И во мне боролись смешанные чувства. Первый — -стыд. Хотелось удрать, плевать на аппендицит! И второе — страх. А, вдруг эта тётя специально или нарочно отхватит моё "добро"! Вдруг она на мужиков обиделась, а нынче, отыграется за себя и обиженное женское население города Кемерово?

И вот, вроде, довольная работой, внимательно покрутив, что в паху, не остался ли где волосок, позвала санитаров:

— Увозите в операционную!

Вошли двое молодых парней, они уже спали, судя по их помятым лицам. Схватили каталку.