Гордунов захромал обратно к зданию рядом с северным мостом, где установило аппаратуру отделение связи. Он сел на край стола, снимая нагрузку на поврежденную ногу, и медленно составил закодированное сообщение для отправки в штаб. "Мосты под контролем. Сорок пять процентов сил. Держимся".
Он проверил код и отдал шифровку незнакомому ему радисту, отвечавшему за дальнюю связь. Если бы не получилось отправить ее отсюда, Гордунов был готов идти на тот берег реки, чтобы отправить сообщение из штаба, где располагался Левин, штаб и взвод связи.
— Убедись, что все сделал правильно. Запроси подтверждение.
— Так точно, товарищ командир.
Гордунов шагнул обратно в беспокойную холодную сырость. Он ощущал истощение, но не мог расслабиться. Его беспокоило, что он почти достиг той грани, за которой люди теряли способность принимать верные решения. Долбаная нога, подумал он. Боль отнимала слишком много сил. Затем услышал, как разрозненные очереди слились в четкие звуки боя.
Первая атака началась на позиции Левина, на той стороне реки. Гордунов не ожидал этого. Резервы противника должны были быть на Западе. Возможно, противник испытывал трудности с атакой на этом берегу. Возможно, тут были только плохо подготовленные резервисты, старики и пузатые семейные мужики. Возможно, они даже потеряли волю к борьбе. Гордунов задался вопросом, что творилось на фронте. Где советские танки? Сколько времени им нужно, чтобы добраться сюда?
Он бросился обратно к связистам. Подняв полевой телефон, обзвонил периметр. Все кратко доложили, что все чисто, кроме Левина.
— Можешь оценить ситуацию?
— Контакт с противником у передовых постов, — ответил Левин. Его голос тоже был усталым, в нем звучало искреннее волнение, но не было никаких признаков паники. — На бульварном кольце чисто, но они там появятся, как только поймут, насколько у нас мало сил. Здесь полно чертовых маленьких переулков. Я опасаюсь, что они просочатся через наши позиции. Я поставил несколько солдат на крышах, но тут еще и канализация. Если они проберутся через нее, придется бросить силы туда, где они появятся.
— Отправь туда пару человек. Поставь их часовыми, так вы сможете получить какое-то предупреждение. В любом случае, ты действуешь правильно. Не размазывай силы. Крыши наиболее важны.
Их перебила другая станция.
— Товарищ командир, я пост четыре. Вижу технику, движущуюся с холмов.
Пост четыре находился на западном берегу реки. Вот враг и пришел с обеих сторон.
Прежде, чем Гордунов смог ответить, рядом начали рваться артиллерийские снаряды. Он упал на пол как раз перед тем, как взрывом выбило дверь.
Снаряды продолжали сотрясать здания, выбивая последние уцелевшие стекла. Между взрывами Гордунов слышал крики. Снаряды падали слишком близко к командному пункту, чтобы это было случайностью.
— Все, уходим!
У этих козлов были наблюдатели в городе. Это было единственное возможное объяснение. Тем не менее, Гордунов удивился силе обстрела. Ведь это был их город, здесь жили их люди.
Мосты, подумал Гордунов. Без них им приходиться очень туго.
Он помогал связистам собирать аппаратуру, когда ударная волна сотрясла стену, осыпав их штукатуркой и пылью.
— Всё, уходим! Вперед!
Гордунов схватил полевой телефон и в последний раз обзвонил позиции. Он пытался говорить между взрывами, в ожидании того, что кабель любую секунду может быть перебит.
— Это командир. Меняю позицию. Противник меня обнаружил. Всем помнить, что по периметру работают вражеские наблюдатели. Всем следить за зданиями с хорошим обзором. Конец связи.
Гордунов отключил телефон и бросил его последнему связисту, покидающему здание. Снаружи связисты сбились на аллее и, ежась от каждого взрыва, ожидали дальнейших указаний.
— Следовать за мной, — скомандовал Гордунов, хотя он не был уверен, куда им следовало направиться. Он не хотел отходить слишком далеко от северного моста, но между рекой и ближайшими к ней зданиями был опасный открытый участок. Он повел связистов на юг, пытаясь укрыться от артиллерийского огня, бросаясь от здания к зданию.
Обстрел прекратился. Гордунов услышал, как за позициями раздался рев двигателей бронетехники.
Шум двигателей танков стал современной заменой боевым барабанам, подумал Гордунов. От этого урчания стыло в животе.
Он указал связистам на местное здание почты на бульваре, соединявшем оба моста на западном берегу и сказал.
— Расположите аппаратуру там. Доложите капитану Карченко, если сможете связаться с КП его роты. Попытайтесь снова наладить проводную связь.
Он посмотрел на их лица. Дети. Не те опаленные солнцем и покрытые шрамами лица людей, с которыми он выживал в Афганистане. Он не видел офицера связи вот уже несколько часов. Еще один бесполезный ублюдок, подумал он. Он выбрал солдата, имевшего наименее испуганный вид.
— Боец, ты отвечаешь за связь. Присваиваю тебе звание младшего сержанта. Служи Советскому Союзу!
Гордунов оставил их. Хромая, он двинулся по бульвару на запад, на звуки двигателей вражеской техники. Скоба на ноге помогала, но каждый шаг все равно отдавался болью. Он сам нашел эту скобу в больнице и сам закрепил ее на ноге, не желая обращаться за помощью к кому бы то ни было.
Звуки перестрелки усилились у него за спиной, на берегу реки, контролируемом Левиным. На их стороне, звук танковых двигателей тоже изменился.
Они двигались.
Гордунов вышел к позициям взвода лейтенанта Свиркина. У него был все еще действующий полевой телефон, и Гордунов воспользовался им, чтобы связаться с Левиным.
Им ответил солдат. Товарищ капитан вел бой. Но он приказал передать, что атакующие его силы были британскими регулярными частями.
Левин получил, что хотел, по полной программе, подумал Гордунов.
Лейтенант Свиркин был уверен в себе, даже энергичен. Он был новичком в батальоне, и у Гордунова не было времени, чтобы составить о нем мнение.
— Ты понимаешь, что мы должны держаться? Другого выбора нет. Наши танки в пути.
— Вас понял, товарищ командир.
Гордунов двинулся назад, чтобы проверить вторую линию оборонительных позиций взвода.
Выстрел грохнул прямо перед ним. Рев вражеской техники вдруг показался невозможно близким.
Гордунов увидел, как выпущенный в упор танковый снаряд ударил в угол здания. Через мгновение, двое солдат выскочили оттуда, подняв руки над головами.
Его солдаты. Дезертиры. Гордунов скосил обоих из автомата.
Ведущий вражеский танк уже достиг советских позиций. Все произошло слишком быстро, чтобы можно было успеть что-то сделать. Гордунов с ужасом наблюдал, как огромная машина, в два раза больше, чем советские танки, двигалась к мосту, заливая все вокруг пулеметным огнем, и, судя по всему, не собираясь останавливаться. Он хромая бросился обратно, на позиции взвода, с которых только что вышел. Вражеский танк или не видел его, или просто не обращал на одинокого солдата внимания. Еще один танк появился следом за первым и направился к главному, северному мосту.
Гордунов кипел от мысли, что мост может перейти обратно в руки врага так легко. Казалось, десант просто растаял. Никто не отвечал на огонь танков.
Гордунов выскочил из-за угла, крича своим приказ не стрелять. Лейтенант Свиркин вышел ему навстречу. Его лицо было пустым.
— Где гранатометчики? — Рявкнул Гордунов. — У тебя есть кто-то рядом?
Свиркин на мгновение задумался, приведя Гордунова в бешенство своей медлительностью.
— Я думаю... должен быть расчет где-то вниз по улице.
Гордунов схватил лейтенанта за руку.
— Где?! Покажи мне!
Лейтенант послушно повел его. Офицеры бросились через перекресток, наугад стреляя в сторону вражеских танков. Проскочив через пару тел местных жителей, они обнаружили двух солдат, укрывавшихся за грудой щебня. У одного из них был гранатомет.
Гордунов слышал, как танки вели огонь. Судя по звукам, они были очень близко к мосту.
— Встать! — Приказал он бойцам. — За мной! Лейтенант, тебя это тоже касается.
Он спешно повел их к зданию почты. Независимо от того, чем Карченко занимался на командном посту своей роты, он не мог остановить танки. Гордунова ударило болезненное ощущение того, что все потеряно. Инстинкты говорили ему, что оборона была организована неправильно, а Карченко был не более чем командиром роты и не смог справиться с возложенной на него задачей. Гордунов пожалел, что не отстранил его от командования еще вчера вечером, когда тот не смог забрать тело Духонина.
Гордунов жестом приказал своим залечь. Солдаты упали, держа оружие наготове. Но целей не было видно.
— Они за следующим углом, — сказал им Гордунов. Гудение моторов и скрежет гусениц по заваленным обломками улицам безошибочно выдавали танки. Потом раздалась быстрая пара взрывов, ей вторил огонь из советского оружия, говоря, что кто-то все же вел бой.
— Боец, — сказал Гордунов гранатометчику. — Следуй за мной. Свиркин, останься здесь и следи, чтобы нас, мать твою, не отрезали.
Лейтенант кивнул. Но у Гордунова не было уверенности в нем. По афганскому опыту он знал, что солдаты, вполне нормально подготовленные, вдруг могли достигнуть предела своих возможностей, после которого у них мог наступить ступор от чего-то неожиданного, деморализующего, да и просто от нервного истощения. Никто не был полностью предсказуем. И мало кто всегда оставался храбрым.
Гордунов ждал возможности произвести выстрел в корму танка. Но едва он и гранатометчик достигли перекрестка, у них за спиной появился третий танк. Они были зажаты между ним и двумя танками спереди.
— Стреляй в этого гада! — Закричал Гордунов.
Гранатометчик, весь трясясь, припал на колени. Он вскинул оружие на плечо и выстрелил. Граната ударила ниже маски пушки, почти под башню. Но огромный танк продолжил двигаться, открыв огонь из пулемета.
Солдат вскочил, но в ту же секунду рухнул. От пулеметной очереди его тело, кувыркаясь, покатилось назад.
Гордунов прижался к стене настолько, насколько это было возможно. Танк прошел мимо с невероятным грохотом и сосредоточил огонь на переулке, из которого бежали Гордунов с солдатом. Но сейчас его люки были закрыты, а место, где лежал Гордунов, не могло быть видно в оптику. Когда танк прогрохотал дальше, он бросился к гранатомету, преодолев последние несколько метров на локтях и коленях. Гордунов сорвал со спины мертвого гранатометчика тюк, из которого торчали две гранаты. Каждое мгновение он ждал пулеметной очереди, которая разорвет его. Но успел стянуть тюк с тяжелого окровавленного тела. Он перекинул его через плечо и откатился в укрытие. Было непростительной глупостью отправить танки в город без поддержки пехоты, и Гордунов был настроен заставить врага заплатить за нее.
Он прокрутил в памяти, как стрелять из гранатомета. Гордунов вставил гранату, услышав ободривший его щелчок. Вспомнил правильную последовательность действий, как правильно удерживать оружие. Забросил автомат на спину, чтобы в случае чего тот не мешал быстро выстрелить из гранатомета. Затем встал и побежал на перекресток так быстро, как только позволяла больная нога.
Оглянувшись, Гордунов увидел, что один из танков у моста дымился. Это его обнадежило. Его солдаты все еще вели бой. Кто-то подбил один из танков. Корма танка, убившего гранатометчика, была совершенно беззащитна. Гордунов вскинул гранатомет на плечо, прицелился в моторно-трансмиссионное отделение и выстрелил.
Цель была так близко, что он ощутил ударную волну от взрыва. Как минимум, он надеялся лишить танк способности двигаться. Тот действительно резко остановился, из-под крыши кормовой части повалил дым. Гордунов отскочил в ближайшую дверь, забросил гранатомет на спину и вскинул автомат. Он прицелился, ожидая, когда танкисты полезут наружу.
Но экипаж не хотел бросать танк. Они попытались развернуть пушку назад. Но на узкой улочке этого сделать было нельзя, даже подняв ее на максимальный угол возвышения. Внимание Гордунова было так приковано к башне, что он чуть не пропустил движение под танком, когда члены экипажа полезли наружу через люк в днище.
Гордунов подождал, пока второй танкист выберется из люка. Когда больше никто не появился, он открыл огонь из автомата промеж гусениц танка. Он видел, как попавшие в ловушку танкисты дергаются, словно марионетки. Гордунов опустошил в них весь магазин и вставил новый. Убедившись, что тела не двигаются, он перезарядил гранатомет.
Оставшийся танк вел бешеный огонь, понимая, что попал в ловушку. Гордунов начал осторожно менять позицию, чтобы сделать точный выстрел. Они пытались отбить у него мост. Но это оказалось не так уж и просто. Он снова ощущал себя непобедимым.
Он укрывался за только что подбитым им танком, поднимая гранатомет, чтобы сделать выстрел. Пока он целился, ощущение времени и пространства смазались. Он словно вернулся на дорогу на Кандагар, в бой с очередной засадой душманов в горах, и еще в тысячу мест, которые не мог вспомнить. В мире остался только враг, время и все остальное исчезло. Гордунов положил палец на спусковой крючок.
Выживший член экипажа подбитого танка выстрелил ему в спину из пистолета.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Черный человек с оторванными руками брел прямо к сыну командующего фронтом, держа культи, словно просящий милостыню средневековый нищий. Потерянным взглядом он искал что-то вдалеке. Антон инстинктивно подался к своей командирской машине. Казалось невозможным, что человек мог остаться жив и мог двигаться, учитывая, что на нем все еще горели ошметки формы.
Раненый наполовину прошел, наполовину проковылял мимо своего командира бригады, словно в иной реальности. Антон Малинский, гвардии полковник, командир третьей бригады сорок девятого объединенного армейского корпуса, беспомощно наблюдал происходящее. Было несколько не пострадавших, но и они, как ощущал Антон, были дезориентированы. Он понимал, что должен отдавать приказы, организовывать борьбу с последствиями удара и смягчать их. Но всего было слишком много, и не было никого, кому бы он мог приказывать.
Это была глупость, сказал Антон сам себе. Непростительная глупость. За рядами покореженной техники раздался новый взрыв топлива, рассеяв наполненный привкусом металла воздух. Антон пригнулся к борту машины, но взрыв был слишком далеко, чтобы достать его. Разумом он понимал, что только что потерял целую батальонную тактическую группу, солдаты которой так и не увидели боя, ради которого они столько готовились, были так хорошо организованы и вооружены. Они погибли в считанные секунды. Пока он так полностью и не понял, что случилось.
Антон ощутил, как в животе опять назревает ураган. Накануне вечером его прихватила диарея, да такая сильная, что он не смог ехать в командной бронемашине, и вынужден был оставаться в автомобиле, чтобы иметь возможность в любой момент выйти, не нарушая движения. Во время полета на вертолете на мобильный командный пункт командира корпуса генерал-майора Ансеева, Антон едва сдержался. Он ощущал нарастающую слабость. Начальник медицинской службы бригады дал ему таблетки, но сильно сомневался, что они помогут, и порекомендовал принять древесного угля. Антон последовал совету, отчаянно пытаясь справиться с нагрянувшей ужасно не к месту болезнью. Однако сейчас, при виде, возможно, тысячи сгоревших заживо людей, он сомневался, что ему поможет весь уголь в мире.
