— "Коты", мразь подзаборная! — рыкнул ротмистр, проследив, куда смотрит Олег. — Сутенеры, торгуют бабами и водкой прямо среди бела дня. Всех бы на осину, да ведь поди поймай! Администрация, понимаешь, развела бардак на мануфактурах, а теперь чуть что — войска вызывает. Они, они, сволочи, и из револьверов стреляют, и камнями швыряются, и людей подзуживают беспорядки устраивать!..
— Сомневаюсь, что беспорядки — их рук дело, — хмыкнул Олег. — Зачем им толпу на улицу выводить? Бастующим, небось, плату срежут за невыход на работу, чем они за баб и водку платить станут? Нет, должны быть другие, кто не на самом виду. Скажите, ротмистр, как бы мне с людьми поговорить? Нужен мегафон.
— Мегафон? — не понял казак.
— Ну, что-то, чтобы мой голос лучше слышали, — пояснил Олег. — Иначе не перекричать мне всех разом.
— А, рупор! — понял ротмистр. — Сейчас найдем.
Он подозвал к себе одного из казаков и негромко что-то приказал. Тот кивнул и галопом унесся куда-то в сторону. Менее чем через минуту он вернулся и протянул Олегу большой жестяной конус с ручкой. Тот озадаченно покрутил его в руках, заметил на узкой стороне что-то вроде нагубника и пожал плечами. За неимением лучшего...
— Отведите своих людей назад, — приказал он ротмистру. — Мне нужно, чтобы они не вертелись между мной и людьми. Господин Крупецкий, я, кажется, приказал вам оставаться возле коляски. В первый раз прощаю, но если сунетесь за мной еще раз — уволю нахрен.
И он решительно направился к грубому невысокому помосту, служившему для непонятно какой цели, но возвышавшемуся над землей примерно на метр. Для его целей он более чем подходил. Казаки, повинуясь сигналу корнета, подали лошадей назад.
Взобравшись на помост по грубым скрипучим ступеням, Олег огляделся. Кое-кто из рабочих заинтересованно повернулся в его сторону, но большинство не обращало на него ровно никакого внимания. Ну что же...
Вложив два пальца в рот, он оглушительно свистнул. Сделав паузу, свистнул еще раз. На сей раз к нему повернулись практически все, общий гул утих почти полностью.
— Интересно, чем вам лошадь-то не угодила? — громко сказал Олег в рупор. — Ну ладно, коляску сожгли, а животину-то за что убили?
Толпа отозвалась недоуменным шумом.
— Поделом управляющему! — крикнул кто-то неразличимый. — Кровопийца!
— Похоже, ваш управляющий такая скотина, что вы его уже и с лошадьми путаете, а? — усмехнулся Олег. До него донеслись отдельные смешки. Похоже, внимание людей оказалось завоевано. — Сочувствую. Однако же не для того вы на улицу вышли, чтобы заставить начальство пешком ходить, как я понимаю. Чего вы хотите, можете внятно озвучить?
— А ты кто такой? — пьяный выкрик долетел слева. Олег повернулся, вглядываясь. Ну конечно. Один из "котов". — Ты че, нам денег принес?
— А ты всех рабочих представляешь? — поинтересовался Олег в рупор. — Что-то не кажется мне, что ты в своей жизни хоть день за станком простоял. По-моему, ты просто сявка подзаборная, ни копейки честным трудом в жизни не заработавший. Эй, господа хорошие! Найдется среди вас кто-то, кто от имени всех сказать может?
— Смотри-ка ты! — зареготали еще несколько оборванцев. — Ребята, слышь, белоручка говорит, что мы ни копейки не заработали! А сам-то как сыр в масле катается, нашей кровушки попив!
Над ухом пролетел камень. Олег вздохнул, уронил рупор и спрыгнул с помоста. Несколькими стремительными шагами преодолев расстояние до оборванцев, он сходу свалил одного прямым ударом в челюсть. Пока остальные изумленно таращились на него, не понимая, что происходит, он выдернул из толпы особо колоритного "кота" в состоящем из одних дыр зипуне, от которого за версту несло винищем, завернул ему руку в болевой захват и, не давая опомниться, потащил к помосту. Толпа настороженно молчала.
Загнав оборванца на всеобщее рассмотрение — тот растерянно заозирался по сторонам, кажется, не понимая, как он сюда попал — Олег снова подхватил рупор.
— Ну, господа хорошие, — язвительно спросил он, — хотите, чтобы он говорил от вашего имени? Как думаете, какие требования он может огласить? Побольше водки, и бесплатно? Я-то думал, что вам семьи кормить надо, но ежели водка устроит...
— Долой чиновников! — выкрикнул кто-то из толпы. — Да здравствует революция! Товарищи, все вместе сомнем казаков и этого эксплуататора! Ура!
Толпа угрожающе шевельнулась.
— А, то есть смять казаков — ваша единственная задача, — разочарованно сказал Олег. — Ну, тогда валяйте. А я пойду, мне в войнушку играть неинтересно.
— Тихо всем! — рыкнул вытолкавшийся из толпы здоровый детина с густой черной бородой и мрачным взглядом. — Послушаем, что нам скажет чистенький господин. Ну, говори!
— Что говорить? — удивился Олег. — Я ожидал, что вы для начала мне что-то скажете. Я, конечно, могу объяснить, почему лошадей убивать нехорошо, но вы-то, верно, не того ждете. Так что валяйте, я слушаю.
И тут в мозгах оборванца что-то щелкнуло. Издав угрожающий пьяный вопль, он выхватил откуда-то нож и замахнулся на Олега. Рефлекс у того сработал автоматически. Рванувшись вперед и блокировав запястьем руку с занесенным оружием, он дал противнику подножку и с силой толкнул его в грудь. С воплем пьянчуга опрокинулся на спину и шлепнулся с помоста на землю. Нож отлетел бородачу под ноги. Тот взглянул на него, потом на Олега и слегка усмехнулся. Кажется, в его взгляде мелькнуло невольное уважение.
— Хорошо дерется... — вполголоса прокомментировал ротмистр, обращаясь к Крупецкому. — В первый раз вижу, чтобы у человека и язык был подвешен, и драться он умел. Хороших людей Зубатов себе подбирает.
Крупецкий задумчиво взглянул на казака, но промолчал.
— Ну так я слушаю ваши требования! — произнес Олег. Его тон изменился, из развязного стал жестким и требовательным. — Или мне и дальше развлекать вас боксом?
— Не горячись, барин, — спокойно ответил бородач. — Все тебе скажем как на духу. Да только сто раз говорили, и все без толку. Жалованье нам повысить нужно. Гроши платят, детей кормить нечем. Горбатишься по двенадцать часов в цеху, домой на квартиру приходишь — разогнуться не можешь, а там дети грязные орут, народ чуть ли не вповалку по комнатам лежит... — Он махнул рукой. Окружающие поддержали его невнятным гулом.
— Понятно, — кивнул Олег. — Что-то еще?
— Тред-юнион требуем! — упрямо склонил голову бородач. — Хотим, чтобы от мастеров нам защиту дали. Чуть слово не так скажешь — сразу по морде. Ошибешься — штраф. Ладно бы только за пьянство да прогулы штрафовали, так ведь за поломку станка — штраф, за порванную пряжу — тоже, а есть в том твоя вина или нет, никому дела нет. Нельзя так, не по-людски.
— Хорошо. Что еще?
— А что, мало? — удивился тот. — Если ты, барин, все выполнишь, ноги целовать станем. Да только пустое все. Из хозяина лишней копейки не выдавишь. Да еще и расписками для своего магазина жалование выдает в нарушение всех законов. А казаками нас пугать не надо. Мы и так пуганые.
— Казаки вас не тронут! — Олег возвысил голос, надеясь, что ротмистр и в самом деле окажется умным дядькой. — Господа! Теперь мне ясны ваши требования. Я передам их вашему начальству. И не просто передам — заставлю пойти вам навстречу. На сегодня все. Вы можете не возвращаться на работу, объявляется внеочередной выходной. Теперь — разойтись.
Он поставил рупор на помост и спрыгнул на землю. Бородач смотрел на него с непонятным выражением. Олег подошел к нему и оглядел с ног до головы. Да уж, мелькнуло в голове, такого я бы ни ударом в челюсть, ни подножкой не свалил.
— Меня зовут Олегом, — сообщил он. — Пойдем, что ли, пообщаемся в спокойной обстановке. Что ты там про хозяйские расписки для магазина говорил? Да, и скажи людям, чтобы в самом деле расходились по домам. А то, не ровен час, кто-то снова из револьвера стрельнет, и тогда казаки точно не выдержат.
Бородач хмыкнул, отвернулся и что-то шепнул на ухо одному из товарищей. Тот кивнул и нырнул в толпу.
— Твоя правда, барин, — прогудел он. — Побаловали, и хватит. Не боись, сейчас разбредутся. И с "котами" мы разберемся в свой черед, у меня самого на них давно руки чешутся. И сегодня-то они на пустом месте бучу начали, а остальные уж за компанию присоединились. Но вот скажи мне, барин, почему я тебе верю? Впервые в жизни вижу, а верю? Много я говорунов повидал, и с начальством не раз схватывался, но ты какой-то не такой.
— Да уж такой я, внушающий, — усмехнулся Олег. — Тебя звать-то как? Не волнуйся, хозяину не выдам.
— Хозяину? — презрительно прищурился бородач. — Не боюсь я хозяина. За мной правда, а бог завсегда за правду стоит. Мишкой меня кличут. Мишкой Ухватовым.
— Вот и здорово, — одобрил Олег. — Ну что, Михаил, пошли, присядем в тенечке. Потолковать надо по душам, прежде чем я к хозяину вашему пойду. Слушай, а у вас здесь рабочие казармы где? Проводи — хочу посмотреть, как люди живут.
Вокруг медленно рассасывалась толпа.
До хозяйского кабинета Олег добрался только через час. Пройдя через контору в сопровождении Крупецкого, он забарабанил в толстую обитую гранитолем дверь. Вопреки ожиданиям та распахнулась немедленно.
— Что вы себе позволяете! — с места в карьер взвизгнул невысокий растрепанный человечек. — Как вы смеете самоуправствовать на территории моего завода!
— Вы управляющий? — холодно спросил его Олег. — Починков Семен Гаврилович?
— Да, я управляющий! — снова взвизгнул человечек. — А вот кто вы такой, что смеете отдавать приказы моим рабочим?
— Вы сначала научитесь мимо своих рабочих спокойно проезжать так, чтобы вам средство передвижения не курочили, — парировал Олег. — Посторонитесь, пожалуйста, вы дорогу загораживаете.
Управляющий поперхнулся, беспомощно взглянул на Крупецкого, с удовольствием наблюдающего за сценой, и молча сдвинулся в сторону. Олег прошел мимо него, брезгливо осматриваясь. В отличие от конторы Гакенталя, заваленной чертежами и моделями и выдававшей искреннее влечение человека к своему делу, здесь явно пахло махровой канцелярщиной и равнодушием. Сиротские деревянные лавки, грубый колченогий стол, массивный железный шкаф, на грязных окнах — ни занавесочки.
Олег с размаху плюхнулся на стул и иронически посмотрел на багрового хозяина помещения.
— Присаживайтесь, раз уж так получилось, — иронически пригласил он. — В ногах правды нет. Да присаживайтесь же! — добавил он металла в голос.
Несчастный Починков молча повиновался.
— Господин Ковригин, разумеется, не почтил присутствием свои владения, — не то спросил, не то констатировал Олег. Ухватов проинформировал его, что, лишившись повозки, управляющий смог добежать до конторы, а владелец мануфактуры, ехавший следом, развернул коней и сбежал восвояси. Видимо, он и настоял на присылке казаков. Жаль. Давить авторитетом мелкую сошку без толку, но все же лучше, чем ничего. Ну что же, входим в роль Народного Председателя...
Следующие четверть часа он изо всех сил старался убедить незадачливого управляющего в том, что день у того не задался с самого утра и просвета не предвидится до вечера. Среди вмененных тому грехов числились глупость, непредусмотрительность, неумение отдавать приказы, напрасное нервирование рабочих, если не намеренное провоцирование на бунт, а за компанию — еще и подворовывание у хозяина. Последний выстрел наугад попал в цель так основательно, что Олег испугался, что придется везти собеседника в больницу: тот решил изобразить своим лицом грядущий в скором времени постоянный снежный покров и начал судорожно хватать ртом воздух. С опозданием Олег сообразил, что Охранное отделение, видимо, пользовалось в его глазах авторитетом немногим меньшим, чем местный бог, а уж бояться ему явно было чего. В чем Олег, впрочем, и не сомневался.
По окончании распекания управляющий окончательно скис и лишь молча кивал, заранее признавая свою вину. Олег мысленно расслабился. Как хорошо, что "чиновник для особых поручений" звучит много внушительнее "мальчика на побегушках", каковой должность на деле и являлась! Вот теперь можно и к делу приступить. В конце концов, не бунты же успокаивать он сюда ехал!
— Надеюсь, вы сделаете выводы из ситуации, — внушительно сказал он. — Думаю, сейчас Охранное отделение закроет глаза на вашу некомпетентность в надежде, что в будущем вы исправитесь. Полагаю, вы и сами уже догадались, что сегодняшний рабочий день следует оплатить в полном объеме, зачинщиков вы выискивать не станете, а в самом ближайшем времени придется серьезно задуматься над требованиями рабочих. Над теми, разумеется, которые являются более-менее разумными. Разумеется, чернь нужно держать в жесткой узде... — на мгновение он задумался, не является ли слово "чернь" неподходящим, но махнул рукой, — ...но и перегибать палку не следует. Я бы порекомендовал начать с пересмотра системы штрафов и некоторого увеличения заработной платы. Опять же, почему в казармах народ вперемешку спит — бабы, мужики, малолетки, все вперемешку? Почему не разделены по комнатам? Исправить в самое ближайшее время. Да, и услышу еще раз, что жалование людям платят не деньгами, а суррогатами — оштрафую по самое не могу. Все понятно?
Починков покорно кивнул.
— Кроме того, у меня к вам еще одно дело, — сказал Олег сурово. — Государственного значения дело, должен заметить. Императорского! Мне потребуется плотная ткань, не пропускающая воздух. Скажем, пропитанная каучуком. Кроме того, нужна и просто цельнокаучуковая материя. Надеюсь, вы знакомы с процессом вулканизации резины?..
Когда пролетка отъехала от ворот мануфактуры метров на сто пятьдесят, Крупецкий, наконец, не выдержал и зареготал во все горло.
— Ну вы, пан Кислицын, сильны! — сквозь смех пробурчал он. — Вам бы генерал-губернатором служить. Эк вы шельму распекли!
Олег хмыкнул. Он прокручивал в уме последние события и чем дальше, тем больше боялся возвращаться в город. Положительно, у Зубатова есть все причины, чтобы просто вышвырнуть его на улицу без выходного пособия. Так нагло прикрываться Охранным отделением! Да уж...
— И толпу вы как-то очень удачно успокоили, — посерьезнел филер. — Видел я раньше такие сборища. Уже не первый год без стрельбы не обходится.
Олег махнул рукой.
— Кажется, я начинаю привыкать, — хмыкнул он. — Случалось раньше...
Он поперхнулся. Внезапно мир каруселью закружился вокруг и потемнел. Он отчаянно пытался вздохнуть, но дыхание перехватил непреодолимый спазм. Он попытался ухватиться за дверцу пролетки, но промахнулся. На мгновение ему показалось, что рука прошла сквозь дерево... и тут все кончилось. Он откинулся на спинку, жадно глотая воздух. Встревоженный Крупецкий склонился к нему.
— Пан Кислицын! — потормошил он Олега за плечо. — Пан Кислицын!..
— Все... в порядке, — выдохнул Олег, закрывая глаза. — Просто голова закружилась. Кажется, я начинаю привыкать и к этому...
В порыве холодного осеннего ветра над пролеткой закружились первые снежинки.
17 сентября 1905 г. Покровская психиатрическая клиника
— Ба! Сколько лет, сколько зим!
