— А то ж я сам не понимаю... — пробормотал я, выполняя его рекомендации.
И тут произошло непредвиденное! Как говорится, явление второе!
Входная дверь с треском распахнулась! И в тишине гостиной раздался истерический с подвываниями вопль:
— Ироды окаянные! Вы что ж это, гады, творите-то, а?!
Я медленно обернулся, предполагая всё, что угодно. Но, только не то, что предстало моим глазам!
На пороге, обеими руками опираясь на неизменную клюку, стояла Сантикова "бабулечка". Но в каком виде!
Обугленная одежда висела на ней клочьями, лицо вымазано сажей и на нём праведным гневом блестели выкаченные белки глаз! У меня, как говорится, от изумления челюсть отвисла!
— Ой! — в ужасе подскочила Сантик. — Бабулечка! — Девчушка со всех ног кинулась к ней и остановилась в двух шагах, боясь прикоснуться. — Что это с тобой?! Боже мой! Что случилось?!
Остальные тоже в недоумении повскакивали со своих мест и окружили пострадавшую "бабулечку". И только Игорь с Помогаем остались стоять на своих местах. Я заметил, как Игорь, отворачиваясь и покраснев от душившего его смеха, закусил губу. Помогай с честным видом хлопал глазами.
— Вот они! Гады! — бабулечка с трудом подняла клюку и через головы окруживших её людей указала ею на виновников происшествия. — Огнём пуляются! Сволочи! Игрушку нашли!
Голос у "бабулечки" и до этого не ласкал слух, а теперь и вовсе стал резким и пронзительным.
Повинуясь указанию её клюки, головы всех присутствовавших повернулись к "гадам".
Ну, что сказать? Недоразумение произошло в тот момент, когда Игорь с помощью Помогая приладил к бортам своих "ласточек" реактивные двигатели и, не теряя ни секунды, тут же решил их опробовать. Два огненных столба вырвались из дюз новоиспечённого транспортного средства и опалили фазенду "бабулечки". Этот рёв мы и услышали тогда за стенами. Как на грех, в тот момент "бабулечка", согнувшись пополам, самозабвенно ковырялась на своих грядках позади дома. Дом и спас её от смертельной опасности. Само строение сильно пострадало, по словам самой "бабулечки" "до сих пор догорает!", а самоё старушку пламя зацепило лишь краем. Но и того хватило, чтобы одежда на ней сильно пострадала и во многих местах она получила сильные ожоги.
— Да вы с ума сошли! — зашипел я на Игоря, которого буквально трясло от пароксизмов едва сдерживаемого хохота. — Помогай! — Я повернулся к начинавшему осознавать смысл трагедии рептилоиду. — Окажи срочную медицинскую помощь! Не хватало ещё, чтоб по нашей вине бабка загнулась! А нам просто уже некогда! — сказал я громче, обращаясь к остальным членам команды. — Мы полетели! Астероид уже в точке "ноль"!
Выходя из гостиной и гася экран, я услышал, как "бабулечка" шарахнулась от подоспевшего "лекаря" с криком:
— Изыди, окаянный!!!
Пашка, хоть и вышел уже на улицу, конечно же, услышал её реплику. Он с удовольствием загоготал и, вытирая слёзы, отмахнулся:
— Ничего страшного! Переживёт!
Игорь, наконец, дал волю душившему его смеху и, по этой причине целую минуту не мог попасть в машину, валяясь возле её колёс в конвульсиях, красный, как рак. Я ещё никогда не видел его в таком состоянии. Мрачным — да, скучающим — да, пьяным — тоже. Но так безумно хохочущим — первый раз.
Пашка уже отхохотал своё и сидел, пофыркивая, в салоне на заднем сиденье, терпеливо дожидаючись нас, а я с глупой улыбкой всё ждал окончания этой истерики.
Кстати, пока я был вынужден присутствовать при этом незапланированном концерте, фазенда "бабулечки" приняла свой первозданный вид, и уже ничто не напоминало о приключившейся беде. Я придирчиво оглядел выстроившийся возле парадного входа автопарк, состоящий из однотипных автомобилей красного цвета с притороченными по бокам красными же цилиндрами, больше смахивавшими на турбины самолёта. Чудно, конечно. Но — не смертельно. А там — кто его знает? Одна уже пострадала.
— Нехорошо над стариками смеяться, — сказал я, пристёгиваясь, когда мы, наконец, уселись в машину.
— Я понимаю, — ответил Игорь, и его опять скрутило пополам. Он упал на руль и ещё бы долго тянул резину, не в состоянии что-либо делать, но Пашка нашёл оригинальный способ привести его в чувство. Он с размаху огрел его клешнёй по спине и прикрикнул:
— Харэ прикалываться! Погнали! А то эти хиханьки нам скоро боком выйдут!
Тот выгнулся и зашипел от боли:
— Охренел, что ли?!
Но хихикать по-дурному перестал.
— Шокотерапия! — ехидно подсунулся Пашка к его уху.
— Да пошёл ты!.. Щас я тебе устрою, — сказал Игорь сквозь зубы, взревев бесшумным, в общем-то, движком. — "Шокотерапию"! По полной программе!
"Ласточка" взвизгнула покрышками и рванулась к небу, нещадно вдавив нас в спинки кресел!
— Ты, случайно, не турбины опять врубил?! — прокричал я, еле шевелясь от прегрузки.
— Я ещё не совсем дурак! — проскрипел Игорь сквозь сжатые зубы.
— А вот бабушка в этом сомневается! — сдавленным хехеканьем отозвался Пашка.
Игорь в ответ только скорости прибавил, направляя машину в зенит.
— Прекрати издеваться! — прохрипел я. — Вопрос есть!
Тот немного сбросил обороты и выжидающе упёрся взглядом в лобовое стекло:
— Ну?
Я перевёл дух и спросил:
— А что насчёт остальных "ласточек"? Кто их-то поведёт? Или ты решил одной обойтись?
Игорь фыркнул:
— А ты назад оглянись!
Я последовал совету.
Сзади, выстроившись гуськом, с интервалами по двадцать-тридцать метров друг от друга, за нами летели остальные четыре "ласточки"! На автопилоте!
— Вопросов нет? — хмуро осведомился Игорь.
Я изумлённо потряс головой, а Пашка встрял:
— С этой обугленной "бабулечкой" мы забыли обсудить один важный вопрос.
— Какой? — сдержанно хрюкнул Игорь при упоминании о "бабулечке".
— Как мы с нашими будем связь поддерживать?
— Ну, это не ко мне! — небрежно отозвался он и, нажав на педаль газа, опять принялся в форсированном режиме сверлить зенит, вдавив нас в спинки кресел, словно каких-то букашек.
— А потише никак нельзя? — возмущённо просипел я.
— Всё правильно! — одобрительно хрипел сзади Пашка. — Иначе мы до ишачьей пасхи будем телепаться! Можем не успеть! Так чё насчёт связи?
Я хотел обернуться и выразительно посмотреть на него, чтоб ему хоть стало стыдно за глупый вопрос, но при таком ускорении я не смог изобразить это показательное телодвижение и только возмущённо заперхал:
— Паш!.. Чё?.. Первый раз?!.
— Ты про браслет? — сдавленно хехекнул Пашка. — Так у него видимость только в одну сторону!
— А Помогаев браслет? — через силу выдавил я. — Вот тебе и в другую сторону.. кха!-кха!.. видимость!
— Если только так... Ладно! На месте обсудим!..
Эта небольшая беседа вымотала нас. Я-то восстановился быстро. Но Пашка ещё подозрительно хрипел. Я через силу, всё-таки, обернулся, чтобы удостовериться, что с ним всё более-менее в порядке. Он сложил колечком указательный и большой пальцы, но поднять руку не смог, и только криво улыбнулся, устало прикрыв глаза. Лицо его неузнаваемо изменилось от перегрузки, усы печально обвисли. На разговор явно не было сил. Я тоже вернулся в исходное положение и растёкся по креслу, дожидаясь лучших времён. Игорь стоически молчал и лишь упорно давил на газ. Прищуренные глаза его глубоко запали, под ними образовались ужасные мешки, уголки рта съехали к подбородку. Лишь нос геройски торчал на осунувшемся лице, сурово обращённом к цели нашего путешествия, прикрытого мною светофильтром с внешней стороны лобового стекла.
Я про себя усмехнулся: "Наверное, мой-то фэйс ничем не лучше!" Однако убедиться в этом, заглянув в зеркало заднего обзора, не было ни сил, ни желания. Хоть браслет и вовсю старался компенсировать неудобства. Если мне хреново при его заботливой поддержке, то каково же приходится моим спутникам?!
Меня опять начала донимать совесть.
Немного попрепиравшись с нею, я задал Сезаму вопрос о том, что можно сделать для облегчения страданий своих товарищей?
— Приказывай! — прозвучало у меня над ухом.
— Он у тебя... что?.. Опять?.. — послышался удивлённый Пашкин хрип. Но фразу докончить у него просто сил не хватило.
"Ну, так я приказываю! — раздражённо подумал я. — Сделай так, чтобы компенсировать и для них перегрузки тоже!"
В салоне будто свежим воздухом повеяло.
— Ф-фу! — открыл Пашка глаза. — Мы чё? Так быстро прекратили разгон?
— И не собирался, — ответил Игорь, распрямляя спину и до конца вдавливая педаль газа. Потом, не замечая результата своих действий, покосился на меня: — Это вон, Вовчик чего-то там мудрит!
— Давно бы так, — хехекнул Пашка и тронул меня за плечо: — На! Воткни! Хочу, чтоб ты заценил. Позавчера скачал. А тебе всё некогда. Всё равно ж ещё лететь и лететь! Похаваем!
Я оглянулся. Он протягивал мне флэшку.
— Ну? И куда я её воткну? — оглядел я унылую приборную панель "ласточки", на которой выделялась лишь какая-то ярко-красная кнопка. — В задницу, что ли? Тут у Игоря вообще музон не предусмотрен...
Тот наклонился и чем-то щёлкнул внизу:
— Обижаешь!
Часть панели съехала в сторону, обнажая физиономию какого-то музыкального прибамбаса, выжидающе подмигивавшего из темноты изумрудными огоньками.
— Вот сюда вставляй, — указал Игорь на небольшое углубление. — Неграмотный ни разу!
Пашка сам дотянулся до гнезда и, отпустив пару смачных замечаний относительно удобства подключения, всё-таки, вставил флэшку. Плэйер с тихим переливом отозвался на прикосновение к сенсорам.
Салон содрогнулся от мощного гитарного риффа! И — понеслась!
— Хорошо! — проорал Пашка, размахивая кулачищами в такт слаженному и забористому ритму. — Ни тебе баб, ни тебе лялек! Крути-верти на всю катушку!
Я усмехнулся, глядя на его ожившую физиономию. Не он ли только что мертвяком растекался по сиденью?
Совесть моя удовлетворённо замолкла.
— Эт' чего?! — крикнул я через плечо, имея в виду авторство музыки. — Не узнаЮ!
— Да какая тебе разница?! — ответил Пашка в том же ключе. — Слушай молча! Потом скажу!
— Я так не люблю... — Но он за грохотом музыки и рыком вокалиста не расслышал меня. Ну и ладно...
* * *
**
Ослепительное Солнце расбухало на глазах. Оно уже занимало бОльшую часть небосвода перед нами, и фильтр плохо помогал. Пришлось добавить черноты, чтобы не так больно было глазам. Прямо по курсу, почти в центре диска красовалась группа тёмных пятен.
— Никогда не понимал! — прокричал Игорь сквозь музыку. — Почему на Солнце пятна?!
Пашка наклонился к его уху:
— Ты же сварщик! Окалину видел на раскалённом металле?!
— Ну!
— Вот это явление типа того!
— Да какая может на Солнце быть окалина?!
— Может! Это области с более низкой температурой!
— Чего ради?!
Пашка потёр в замешательстве бровь, стараясь попроще объяснить. Потом отмахнулся:
— Ты не поймёшь!..
— Скажи лучше, что не знаешь! — хохотнул Игорь, довольный тем, что, всё-таки, прищучил всезнайку.
— Хай будэ так! — покорно согласился "всезнайка" и пробормотал, откидываясь на спинку: — Буду я понапрасну глотку драть...
— Чего ты там бурчишь?! — весело поинтересовался Игорь, не оборачиваясь.
— Пятна, говорю, большие в этом году! — крикнул Пашка. — Видимо, к потопу!
— А... Может быть!..
Внезапно одно из пятен рванулось навстречу и исчезло позади нас. Это произошло очень быстро, буквально за долю секунды, и я подумал, что мне это привиделось. Но Игорь тут же вырубил грохочущую музыку и, оглядываясь назад, тихо пробормотал:
— Кажись, у нас гости... Окалина тут ни при чём...
Пашка прилип к заднему стеклу.
— Блин! Тарелка! — взволнованно комментировал он. — Разворачивается!.. За нами фигачит!
— Они нас и здесь достали... — цыкнул Игорь.
Не успел он договорить последние слова, как тарелка зависла над нами, в её брюхе раздвинулась диафрагма и аппарат в буквальном смысле надел себя на нашу "ласточку"! Что-то проскрежетало, нас подбросило пару раз, и установилась зловещая тишина. Темно было, как в гробу! Только ощущалось мягкое покачивание и отдалённое гуканье. Тарелка, видимо, маневрировала.
— Все живы? — обалдело спросил я.
— Живы-живы, — фыркнул Пашка. — Захавала, с-сучара!
— Ну вот, кажись, и приехали... — вместо ответа меланхолически прокряхтел Игорь.
— Фильтр отключи! — напомнил Пашка. — А то тут и так... Как у негра...
Я отключил. Но это ничего не изменило.
Игорь чем-то щёлкнул и в салоне загорелся свет, неожиданно яркий после кромешной темноты.
— На фига?! — зашипел Пашка. — Нас же видно за версту!
— Да чего теперь прятаться-то? — фыркнул тот. — Всё, курочка в гнезде!
Пашка зарычал в бешенстве:
— Ты, блин, наружу-то выгляни! — Это он мне. — Хоть осмотримся, что ли? Чего ж сидим? Как не знаю, кто...
— В смысле? — Я ещё не отошёл от шока и плохо соображал.
— В каком ещё смысле?! Браслетом пошарь!
— Да не дёргайся ты, Паш... — мрачно скрипнул Игорь. — Щас хозяева придут и подробно объяснят нам всю политику партии...
— А мы чё? Уже лапки сложили?! — прошипел Пашка. — Не рано ли?
Игорь только хмыкнул, а я развернул экран перед машиной и выдвинул его за пределы тарелки. То, что мы увидели, повергло нас в ещё больший шок! С мягким звуком "Гуп!" тарелка методично расстреливала фиолетовыми высверками оставшиеся снаружи осиротевшие "ласточки"! Они поочерёдно вспыхивали и расцветали буйными огненными фейерверками! Это взрывалось топливо ракетных двигателей, которыми Игорь снабдил свои изобретения. Ударная волна от каждой из них в ослабленном виде докатывалась до нашей тюрьмы и слегка раскачивала её. Вот что это были за "манёвры"!
— Ах вы, пр-р-расукЕдлы!... — с чувством выговорил Пашка незнакомое ругательство.
А Игоря вид беспощадно изничтожаемых "ласточек" привёл в неописуемое возбуждение! Он зарычал от бешенства и, брызгая слюной, прошипел мне:
— Вовчик! Срочно копируй "ласточку"! Ничего не спрашивай! — прикрикнул он на всякий случай. — Так надо!
Надо, значит, надо... Я молча отдал распоряжение браслету. Делов-то! Через секунду послышался бесстрастный отчёт:
— Выполнено.
— А теперь — давай!
— Чего "давай"? — тупо уставился я на него.
— Делай чего-нибудь! — рыкнул он. — Порви их, на хрен! У тебя ж ТАКОЕ оружие! Йэх-х-х!.. — в сердцах саданул кулаком он по рулю.
Я на мгновение растерялся. Потом совершенно простая мысль осенила меня!
— "Порвать", говоришь? Бу сделано!
Я прикрыл глаза, сосредоточился и очень живо представил, как силовое поле, окружавшее нашу "ласточку", взрывоподобно расширяется сразу во все стороны!
Не прошло и секунды, как раздался страшный скрежет разрываемого металла! Корпус тарелки не выдержал давления изнутри, и она попросту лопнула, будто мыльный пузырь! Мы едва не оглохли от своеобразного звука "Жва-вау!", с которым унеслись в пространство рваные куски покорёженного металла!
И мы вновь оказались в открытом космосе! Лицом к лицу с огромным шаром нестерпимо полыхающего океана ядерного пламени!
