Невероятные приключения Владимира Кипяткова

— Вопросов нет, — робот сверкнул глазами. Теперь его голос был мягким и бархатистым, как у диктора с телевидения. Робот обошел всех своих новых хозяев, вглядываясь в их лица, и скрылся в глубине корабля. Через несколько секунд он вернулся с баночкой в руках, протянул её Казимиру со словами: — Я просканировал ваше тело. У вас незначительные ушибы. Вотрите эту мазь в те места, которые болят, и всё пройдет.

— Спасибо, — Козявкин вырвал баночку из металлической руки, нетерпеливо открыл её и принялся намазывать мазь на нос. Сначала он кривился и шипел от боли, когда прикасался к носу, но очень быстро начал втирать мазь более уверенно, растирая нос пальцами. Когда от носа он перешел к глазу, Владимир спросил, кивнув на робота:

— А почему ты назвал его Арни?

— Потому, что железный... Ай!

— Но "Железный Арни" было прозвищем Арнольда Шварценеггера, известного актера с Земли. Ты что, смотрел фильмы с его участием?

— Я не знаю никакого Шарцернергера, — ответил Козявкин, расстегивая рваный халат. — Но на Зенле "Железным Арни" называли Арнольда Иванишкина, который был самым сильным кулачным бойцом. Его никто не мог побить, пока он не ослеп на один глаз. С искусственным глазом он уже не дрался. Боялся, наверное.

— У меня на стене в комнате когда-то висело его машинописное изображение с подписью, — Оля закатила глаза и вздохнула. — Ах, какое это было время!

Робот снова скрылся с глаз, а Казимир расстегнул некогда белую, а сейчас — покрытую маслянистыми разводами и пятнами крови, рубашку и принялся намазывать мазью грудь и живот.

Арни появился через считанные секунды. В руках он держал поднос, на котором стояли глубокие тарелки и прозрачные бокалы с розовым напитком. В тарелках лежали крекеры. Тут же из пола перед каждым креслом выросли столики с небольшими углублениями на крышках. Одно было под тарелку, второе, соответственно, под стакан.

Раздав гостинцы пассажирам, робот сказал:

— Всем приятного аппетита. Я специально не принес горячие блюда, так как знаю, что скоро мы прибудем в пункт назначения. Крекеры высокопитательные, и я уверен, что их вам вполне хватит, чтобы утолить голод.

"Как в самолёте, — подумал Владимир, ставя перед собой тарелку и стакан. — И стюард есть. Интересно, а кресло меняет своё положение с вертикального на горизонтальное?"

Едва такая мысль пришла ему в голову, спинка кресла стала опускаться, а сиденье под ягодицами вдруг стало увеличиваться в длину. Ноги тут же вытянулись, а столик оказался сбоку. Само кресло при этом стало отодвигаться назад, чтобы Кипятков не уперся пятками в кресло Ольги. Было мягко, удобно, но не вовремя.

— Нет! Не надо! — Владимир заерзал, вцепившись в подлокотники. — Сделайся прежним!

Оля обернулась и засмеялась. К ней присоединились Аня и Казимир. Кресло принимало первоначальный вид под их дружный смех, как назло, долго.

Семён натянул перчатку на руку, выключил автопилот.

Корабль начал снижение. Кипятков доел крекеры и выпил розовое пойло с привкусом земляники. Громко рыгнув, Владимир поставил пустой бокал на столик. Крышка стола тут же исчезла вместе с посудой.

Панель управления вдруг тревожно запищала.

— Только не говорите мне, что у нас заканчивается топливо! — Владимир посмотрел вниз. Высота была небольшой, но и её хватило бы, чтобы разбиться в лепешку.

— У нас проблема, — гном ткнул пальцем в экран. Видишь зеленое пятно? Это портал. Видишь два силуэта, заключенные в мигающие рамки? Это корабли троллей...

С уст Кипяткова сорвались ругательства в адрес троллей, их матерей и всей "долбаной" планеты под названием Зенля. А как тут не материться, если душой он уже был на Земле, а тут возникло ещё одно препятствие на пути? И, если быть точным — целых два!

— Включим режим невидимости! — предложил Сёма.

— Не стоит зря тратить энергию. — Голос Коли был, на удивление, спокойным, словно он постоянно попадал в подобные переделки, причем, по нескольку раз за день. — Во-первых, они нас уже засекли, а во-вторых, у них есть тепловизоры.

— Может, совершим посадку? — предложил Кипятков. — До портала ведь идти — всего ничего. Я не думаю, что вы планируете пролететь через портал на корабле...

— Планируем, — не оборачиваясь, гном кивнул головой.

Корабль, на котором летели все, кто хотел бежать с Зенли, подлетел так близко к кораблям троллей, что уже отчетливо были видны их очертания — пушки, антенны, иллюминаторы и турбины, — и туман за ними, похожий на большой ком плесени, которая шевелилась.

В тумане вдруг вспыхнули два желтых огня, и из него на большой скорости вылетел черный внедорожник с включенными фарами. Не снижая скорости, он пролетел под кораблями троллей, расстояние между которыми было не больше пяти метров, и помчался по разбитой дороге — единственному напоминанию о том, что раньше здесь жили люди.

Вид внедорожника наполнил душу Владимира приятным теплом. Его лицо растянулось в улыбке, а на глазах выступили слезы. Раньше он никогда бы не подумал, что можно истосковаться по обычным машинам. Оказывается, можно. Ещё как можно!

Земля рядом. Совсем, мать её, рядом!

Днища гигантских куколок бабочек — того, что из себя являли корабли троллей, — окрасились ярким светом. Это заработали их пушки. Внедорожник тут же разнесло на горящие куски железа. От него осталась лишь объятая пламенем рама.

Улыбка мгновенно сползла с лица Кипяткова.

— Твари, бля! — сорвалось с его уст.

Корабль Владимира и сотоварищей остановился, зависнув в воздухе.

Под днищами куколок снова появились вспышки. Гигантский мадагаскарский таракан затрясся. Послышался металлический скрежет. Языки пламени несколько раз подряд вспыхивали и сразу же гасли на прозрачном корпусе корабля. Они казались опасно близкими, отчего Кипятков инстинктивно закрывал лицо руками, боясь обжечься. Но температура внутри летательного аппарата не поднялась даже на градус.

— Полный вперед! Ты слышишь? — человек-эльф протянул гному перчатку. — Лети между ними.

Коля сделал удивленное лицо, но спорить с Сёмой не стал. Нет смысла пререкаться, когда дорога каждая секунда. Поэтому он быстро натянул перчатку и вытянул руку вперед в жесте, которым приветствовали друг друга когда-то нацисты.

Металлический таракан начал набирать скорость, а Сёма приложил указательные пальцы к вискам. На его лице моментально выступил пот, на лбу вздулась пульсирующая вена. Он, как сумасшедший, вращал глазами, глядя то на один корабль противника, то на другой. Казалось, ещё немного, и у него будет инсульт.

— Сёма, с тобой всё в порядке? — спросил его Владимир, но на его слова сын никак не отреагировал.

Почувствовав несильный, но чувствительный толчок в бок, Кипятков посмотрел на свою подругу.

— Он знает, что делает, не отвлекай его! Лучше посмотри, что там... — Ольга указала рукой на корабли троллей.

Один из них — тот, который был слева, — вдруг начал лениво поворачиваться носовой частью к другому кораблю.

— Вот ведь с-сука! — молвил Кипятков, напряженно наблюдая за маневрами гигантской куколки бабочки. Отблески пламени от сгоревшего внедорожника плясали на её темном боку. — Специально так встает, чтобы мы между ними не пролетели... Чертовы тролли!

— Теперь нам точно пердец! — Ольга до боли сжала руку Кипяткова. — Останемся здесь, и нас всех перебьют, как когда-то инопланетяне перебили на Зенле всех собак.

И тут произошло то, чего никто не ожидал: вставший боком корабль вдруг открыл огонь по второму кораблю троллей, который всё ещё продолжал плевать огнем в сторону серебристого таракана, на котором летели Кипятков и его друзья. Даже Владимир, будучи человеком, не особо интересующимся техникой, откуда-то знал, что самая защищенная сторона боевых кораблей — носовая, а потому он не удивился, как корабль троллей, который был справа, вдруг перестал стрелять, по его корпусу пробежала цепочка взрывов, и он начал разваливаться на горящие куски, которые, как метеоры, стали падать вниз.

Тем временем второй корабль троллей вдруг поднял нос и начал набирать высоту в вертикальном положении. За считанные секунды он поднялся так высоко, что превратился в маленькую точку на фоне темного неба. В темноте мерцал только маленький огонек работающих турбин.

— Они что, решили свалить? — задал вопрос Кипятков, но никто ему не ответил, так как никто, кроме Сёмы, не понимал, что происходит. А Сёма сидел в той же позе, сверля выпученными глазами мерцающую точку в небе.

Огонек вдруг погас. Пропавшая из поля зрения на долю секунды точка снова появилась и стала увеличиваться в размерах, с каждым мгновением обретая формы военного корабля троллей, камнем падающего вниз с выключенными двигателями. Звук от соприкосновения его с грунтом и хлопок взрыва были слышны даже через обшивку "таракана". Упав, "куколка бабочки" взорвалась, и загорелась. Теперь на земле полыхали два больших снопа пламени: один справа и второй — слева.

Владимиру второй раз за сегодняшний, чертовски длинный и не очень приятный, день вспомнилась строчка из ляписовской песни "Грай":

"...Палыхае там вогнішча да неба..."

Пламя огня на месте падения кораблей троллей действительно поднималось чуть ли не до тёмного неба, покрытого свинцовыми тучами. Неужели автор стихов к этой замечательной песни на белорусском языке видел нечто подобное. И где он мог наблюдать подобное зрелище?

Серебристый таракан пролетел между двух столбов огня и юркнул в густой туман.

Глава 12

Перелет через портал длился доли секунды. Кипятков поначалу даже не понял, что уже находится не на Зенле, а на родной Земле-Матушке, пока не посмотрел между колен и не увидел до боли знакомый пейзаж — крыши домов, дорога, тропинки, деревья и крыши припаркованных во дворах автомобилей.

Вот и граница садового товарищества — бетонный забор, на возведение которого с Кипяткова в своё время содрали столько денег, словно хотели построить вторую Великую Китайскую стену.

— Стоп! Стоп! Сто-оп! — закричал Владимир.

— Что такое? — гном обернулся. Летательный аппарат завис в воздухе.

Растекшийся по креслу Сёма, с безвольно свесившимися по бокам руками, приоткрыл глаза и слабым голосом спросил:

— Опять недолет?

— Нет! — Кипятков замотал головой. — Перелёт! Мой дом остался позади. Нужно вернуться назад.

Когда корабль развернулся, сквозь пелену тумана, окружавшую портал, ещё какое-то время было видно огненное зарево с той стороны портала. Но туман становился всё реже, а всполохи огня гасли, пока вообще не исчезли вместе с последними остатками зеленой плесени.

— Всё, я понял! — Коля улыбнулся и направил "таракана" в нужном направлении. Зависнув над участком Кипяткова, начал плавное снижение.

Корабль опустился как раз напротив дома, похоронив под собой клумбы с цветами, несколько кустов смородины и невесть откуда взявшуюся беседку.

Так как в целях безопасности был включен режим невидимости, и корабля не было видно, сторонний наблюдатель, глядя на спуск команды Владимира по трапу, мог бы подумать, что Кипятков, Сёма, Ольга, Аня, Казимир и робот материализовывались из воздуха, спускаясь прямо с небес. В доисторические времена любой, кто бы их увидел, назвал бы богами. Но в тот момент гостей с Зенли не мог видеть никто, так как все в округе спали. Судя по только начавшему светлеть небу и росе на траве, было раннее утро.

Ступив на землю, Кипятков сделал несколько шагов и рухнул на колени. Уткнувшись лицом в сырую траву, он плакал, сотрясаясь всем телом, чувствуя привкус соли на губах, втягивая ноздрями запах земли и одуванчиков. В тот момент он понимал, что мужчины не плачут, нужно прекратить это безобразие хотя бы для того, чтобы Ольга не видела его в таком раскисшем виде. Но впервые в жизни ему так хотелось полакать, что невозможно было остановиться. И не было ему стыдно за свою минутную слабость, ибо оказался он там, куда уже давно потерял надежду вернуться.

Сёма с Олей суетились вокруг него, тормошили, а он лежал на траве в позе зародыша, закрывшись от всех руками, а в голове его крутилась песня всё тех же "Ляписов":

"...Сатурн закурил трубку,

Пускает туманные кольца,

Кометы с цветными хвостами —

Салют внеземным комсомольцам!

Радостными маршами празднует апрель,

Ангелы веселые кружат карусель,

Диснейлэнд работает миллионы лет,

Мы маленькие космонавты среди огромных планет!..

...Смерти больше нет!."

Последнюю строчку Кипятков сказал вслух, поднимаясь на ноги и вытирая тыльной стороной ладони мокрое от слез лицо.

— Чего нет? — глаза Сёмы были, как никогда, большими. В этих глазах было всё: удивление, жалость и страх за своего родителя. Да уж, видеть отца в таком состоянии ему ещё не приходилось. Лучше бы батя орал благим матом, но не плакал. Видеть его матерящимся Семёну было привычнее.

— Да ничего, — Владимир всхлипнул и махнул рукой. — Не обращайте на меня внимание. Накатило что-то...

Арни вдруг уставился на стену дома. Глаза его пару раз ярко сверкнули, после чего он повернулся к Владимиру.

— Вижу двух людей на втором этаже. Это: особь мужского и особь женского пола. Они находятся в состоянии сна.

— Особь женского рода я, кажись, знаю, — Кипятков направился к входной двери. Взбежав на крыльцо, он оглянулся на своих товарищей: — Постойте пока тут, а я схожу на разведку. Если не вернусь — считайте меня коммунистом.

Подойдя к двери, он долго дергал за ручку, но потом понял, что дверь просто закрыта изнутри. Пока он, морща лоб, вспоминал, где раньше прятал запасной ключ, бесшумно подошел Арни. Робот приложил ладонь к дверному замку. Послышались металлические щелчки, после которых дверь открылась.

— Спасибо, но ты все равно внутрь не входи. — Владимир вошел в прихожую, втянув ноздрями давно забытый запах своего дома — запах лакированной вагонки, мебели и старой обуви, стоящей на этажерке под вешалкой. Сердце в груди начало дикие пляски, а во рту вдруг всё пересохло.

Кипятков смотрел по сторонам и прислушивался, пока поднимался по лестнице на второй этаж, пока шел по коридору в сторону пальни. Его мозг будто искал возможность за что-нибудь зацепиться, за что-то, что свидетельствовало бы о переменах, произошедших в доме за то время, пока его не было. Но — нет! Ничего не изменилось. Всё было таким же, как до того злополучного вечера, когда Марина застукала Кипяткова за интимной перепиской, и когда отключился этот долбанный свет. Эх, знала бы эта тупая сука, с кем он переписывался! С гномом! Это смешно. Но, если отношения с гномом у Владимира не зашли дальше переписки, то у Марины, похоже, отношения без мужа очень даже заладились. С кем? Вот это и предстояло выяснить Кипяткову.

Ухватившись вспотевшей рукой за дверную ручку, он был, на удивление, спокойным. Это не было ни самовнушением, ни самообманом, он действительно был спокоен, не чувствовал ни злости, ни обиды. Ему просто интересно было посмотреть, кто смог его заменить, и кто отважился заниматься любовью с этой горой сала? А вдруг она сейчас хорошо выглядит? Ну, это вряд ли. Таким, как она, это не дано.