Закон Жизни

Когда операция завершилась, нас уже ждала местная бородатая диаспора, судя по всему, в полном сборе. Низкорослые и бородатые мужички собрались вокруг от заставленных всевозможными блюдами и кувшинами столов, где буквально не было свободного места. Было организовано это всё прямо в "Еде, выпивке", откуда остальные посетители потихоньку рассосались, наверное, напуганные производимым гномами шумом.

Это был настоящий пир в честь нашего возвращения, с громкими тостами, которые надо было орать во весь голос, чтобы перекричать остальных, с постоянными пьяными братаниями и "ты меня уважаешь?", со звуками бьющейся посуды, летящими на пол костями и дерущимися за них местными котами... Но в какой-то момент Тюрин подошёл и вежливо попросил меня, Малыша и Валерию удалиться: гномы опять собирались обсуждать свои клановые секреты. Мы оказались предоставлены самим себе. Полурослик, ни секунды не задумываясь, прихватил со стола початую бутыль и целеустремлённо зашагал куда-то, буркнув на ходу: "я в бордель, пока". Нам с Валерией такой сценарий, понятное дело, не очень подходил, и я решил прогулять свою женщину по городу, а заодно посмотреть на него самому.

"Еда, выпивка" находилась далеко в стороне от парадных проспектов, и, видимо, в не самом богатом районе, в отличие от "Южной гавани". Улицы здесь оказались заметно уже и грязнее, количество садов и парков — меньше, а дома вокруг не могли похвастать красивыми фасадами, со всеми этими колоннами, статуями и украшениями, которые так поразили меня при входе в город. В лучшем случае, стены были ровно заштукатуренными и выкрашенными в какой-нибудь цвет. Редкие строения достигали четырёх-пяти этажей, но вечернего неба из-за черепичных крыш и печных труб было практически не видно. Мы шли будто по лабиринту, каменно-кирпичному, иногда — деревянному. Под ногами хлюпало, повсюду в обилии лежали конские каштаны разной степени свежести и опавшие листья, а в ноздри то и дело проникали запахи осени: мокрой земли и дыма.

Город казался полупустым, хотя дело шло к вечеру, вроде — самое время для прогулок. Прохожие навстречу попадались редко. Временами ещё проезжали мимо управляемые извозчиками двуколки, перебегали дорогу трусливо брешущие в спину псы да ковырялись в земле курицы. Северная Столица казалась вымершей, особенно по сравнению с южными портовыми городами, где вечно кипела жизнь, где люди вечно гомонили и спешили куда-то, толкаясь, постоянно зацепляясь друг за друга и разговаривая: иногда дружелюбно, а иногда и на повышенных тонах. Я сперва подумал, что виной тому погода — выпавший снег растаял, и на немощёных дорогах, которых было большинство, образовалась жижа. Поделился своими сомнениями с Валерией, но та сказала, что людей тут достаточно, и всё так и должно быть.

Следующей особенностью, на которую я обратил внимание, стало то, что прилично одетые дамы почти не ходили без сопровождения мужчин, да и вообще встречались редко. Опять же, в пику тем населённым пунктам, где я успел побывать ранее, и где всегда можно было увидеть много женщин в толпе. Я спросил свою спутницу и об этом тоже, и она ответила, что для свободной дамы из обеспеченной семьи вообще считается дурным тоном передвигаться одной, это удел рабынь и служанок. Если я видел каких-то хорошо одетых женщин раньше, то это, скорее всего, были проститутки, потому что подобное поведение считается настолько же некультурным, как появляться на улице с непокрытой головой и простоволосой.

Я пригляделся — и правда, у всех встреченных тётенек, девушек и девочек под вычурными шляпками и платками угадывались сложные причёски. То, что я не замечал подобного раньше, Валерия объяснила просто — и в Южной Гавани, и в Торне значительно меньше аристократов и богатых мещанских семей, они приезжают туда только по делам или на отдых, и стараются вообще не появляться на улицах, проводя всё время в загородных имениях. Так что, если смотреть с этой стороны, получалось, что Аноград в каком-то смысле город куда более демократичный, чем оба виденных мною раньше. Но при всём при этом, социальное расслоение было тут всё равно очень заметным, будто выпяченным напоказ.

Простолюдины и служащие заметно отличались от обеспеченных. Бедно одетые, потупив взгляд, они торопливо проходили мимо. Было видно, что это не праздные прогулки, и зачастую эти люди несли что-то. Один раз я проводил взглядом старуху, которая кряхтя тащила довольно приличных размеров тюк на спине, один раз — девушку, которая быстро семенила куда-то босиком, прямо по холодной земле, с ведром в руках. От последнего зрелища меня аж передёрнуло — на улице стояла почти минусовая температура.

Что до мужской части населения Северной Столицы, среди них тех, кто победнее, также отличал внешний вид: они одевались просто кто во что горазд, каких только комбинаций я не увидел. Зато, среди обеспеченных попадалось на удивление много мужчин в костюмах. Большей частью такие передвигались на конно-колёсной тяге, но встретилось и несколько степенно шествующих, явно гуляющих, господ. Редко кто из них не щеголял аккуратно подстриженными усиками или бородками, в качестве головных уборов использовались шляпы, и как минимум у нескольких в руках были трости. Ещё, часто встречались солдаты, в основном загорелые южане — видимо, те самые Восточные Легионы.

Когда мы вышли в более "приличные" кварталы, я почувствовал себя ещё более неуютно. Там пешком ходили только рабы и прислуга, а публика из высшего света передвигалась исключительно верхом и на экипажах. Зато, мы увидели конку — рельсы, по которым дребезжали небольшие вагончики, движимые запряжёнными в них лошадями. Они ходили не сказать чтобы часто, но пару экипажей мы глазами проводили.

Пройдя по широкому нарядному проспекту, мы дошли до набережной. Северная Столица расположилась на берегах большой полноводной реки, закованных в камень и украшенных изящными коваными оградами. По её волнам, блестящим на выглянувшем из-за туч Оке, сновали многочисленные кораблики и лодки, парусные и паровые. Нас тут же окрикнули, предложив покатать — и если бы были лишние деньги, я непременно бы согласился. Но ввиду их отсутствия единственное, что я нам позволил, это спуститься по каменным ступеням к воде и посидеть там, глядя и слушая, как ласково плещется вода у самых ног.

О том, что в Анограде есть река, я не знал, и выяснив это понял, что кое чего не понимаю. Озвучил свой вопрос Валерии:

— Объясни. Если тут река — почему нам было не приплыть сюда на какой-нибудь барже? Это же гораздо проще!

— Река течёт с востока на запад, и впадает в море сильно ближе к северу. Зимой устье замерзает. И это получился бы солидный крюк. Гномы спешат, а быстрее было и правда по железной дороге...

Там же, на набережной, мы встретили закат. На улицах зажглись редкие газовые фонари, людей стало ещё меньше, и мы с Валерией потихоньку двинули обратно, в сторону "Еды". Дорогу я примерно запомнил и заблудиться не боялся. Правда, по дороге решил завернуть к "Южной гавани", навестить Дира.

Тот значительно приободрился относительно нашей встречи утром и поприветствовал меня с искренней радостью. На Валерию посмотрел, как на пустое место, ведь из-под распахнутого ворота куртки выглядывал ошейник, позволяющий однозначно определить социальное положение девушки. Это немного задело... Но не объяснять же малознакомому человеку, пусть и не первому встречному, тонкости наших взаимоотношений?.. Ради конспирации я решил оставить всё, как есть.

Слово за слово, мы разговорились. Дир, попросив подождать немного, скрылся где-то в недрах своего заведения и вскоре вернулся. И не просто вернулся, а притащил густо покрытую пылью бутыль явно не самого дешёвого вина, которую с гордостью поставил на один из столов.

— Слуга, обслужи нас. Там, под стойкой, есть сыр, — не терпящим возражений голосом, Дир обратился к Валерии, которая продолжала изображать из себя пацана. Я дёрнулся было сказать дядьке, чтобы не командовал — но девушка, опередив мои возражения, быстро юркнула к стойке за посудой, и вскоре вернулась с тарелкой, на которой была разложена тонко нарезанная закуска, и с двумя фужерами, по которым разлила источающую терпкий аромат красную жидкость. После этого дисциплинированно удалилась в сторону, чтобы не мешать нам — всё, как положено, я уже успел изучить эти порядки, пока изображал из себя богача в настоящей Южной Гавани.

Общаться после всех этих дел мне как-то резко расхотелось, настроение изрядно испортилось. Но я переборол себя и остался, из вежливости, да и не виноват этот дядька, он ведь правда не знает и не понимает. А связи среди местных налаживать необходимо, никто не знает, что и когда может пригодиться.

Дежурно улыбнувшись на какую-то фразу, которую пропустил мимо ушей, я рискнул сделать небольшой глоток — вино оказалось и правда прекрасным. Пока занимался его дегустацией и пытался вернуться к внешнему миру из состояния погруженности в себя, Дир влил в себя содержимое своего стакана целиком, и попробовал опять начать рассказывать про своего драгоценного потомка. Я аккуратно, насколько мог, постарался направить поток красноречия в более интересное русло. Это оказалось сложно, но всё же удалось сделать. И так выяснилось, что владелец "Южной гавани" не отказался бы от помощника. Я заверил, что подумаю, и действительно собирался подумать — не вечно же сидеть на шее у гномов, тем более, планы их могли не включать в себя нас с Валерией.

Кроме этого, Дир сказал, что во дворе у него есть небольшое строение, какой-то старый переделанный сарай, тем не менее частично приспособленный под жилое помещение, который он вполне может отдать мне под жилище. Это оказалось хорошим доводом, учитывая приближение холодов, вопрос зимовки для нас обещал встать вскоре довольно остро, встречать морозы и снег на улице совершенно не прельщало. Там внутри мы, собственно, и заночевали, и оттуда я выскочил, поспешно одеваясь, как только услышал голоса Тюрина и гномов.

— О, а вот и этот, растудыть его и растак, во все пещеры и отроги! Мы обыскались, а он тут в каком-то сарае дрыхнет! — взревел явно сильно похмельный Барин и махнул в мою сторону рукой.

Тюрин, идущий рядом с ним, лишь осуждающе покачал головой. Этот укор с его стороны был совершенно справедливым — оставшись в "Гавани", мы так и не вернулись в "Еду" и не сообщили гномам, где нас искать. А могли ведь и в неприятности попасть...

— Поздно вчера было уже, когда здесь оказались. Устали. Решили заночевать, а утром до вас добраться...

— Утро уже давно наступило. Мы собрались, сегодня до полудня отходим, баржей. Сначала плывём на Восток, потом уже своим ходом, на Север.

— А...

— Вам придётся остаться тут. Или в любом другом месте. Мы не берём с собой никого, это дело только нас и нашего рода. Так что, говори, человек, что мы можем сделать для тебя и для твоей женщины, пока ещё не уплыли.

— А вы вернётесь?

— Не знаем. Ничего не знаем, человек. Если всё будет хорошо... Когда-нибудь, тебя найдёт кто-то из наших. И скажет, куда идти, чтобы увидеть нас. А если нет... Тогда, надеюсь, будешь вспоминать иногда род Огненной Бороды, и тех, кто признал тебя своим другом.

— Я же, как никак, уже давно с вами. Мог бы помочь чем...

— Знаю. Прекрасно знаю. Но — нет, не нужно.

— Ну, как хотите. А насчёт того, что вы можете сделать... Пишите письма, хотя бы. Или ещё каким образом сообщайте о себе. Это, наверное, единственное, что нам действительно от вас нужно.

— Я подумаю. Деньги, ещё что-то?

— Ну, мы тут вроде почти договорились с хозяином "Южной Гавани", он обещал работу и жильё...

— О, а это прекрасная новость! Дир славный малый, надеюсь, у вас с ним всё будет хорошо. Но на первое время средства вам всё равно нужны... — Тюрин вытащил из-за пазухи тощий мешочек и высыпал на ладонь несколько монет из него. — Вот, тут не так много. Мы тоже хорошо поиздержались. Но на первое время должно хватить. Потом вернёшь, если будет с чего... И кому.

Прощание с гномами вышло эмоциональным и долгим. Я ещё несколько раз пытался предложить составить им компанию, но они наотрез отказывались. В конце концов, решил бросить это неблагодарное занятие. Переубедить гнома — всё равно, что пытаться сдвинуть скалу.

Проводив взглядом отходящую баржу, мы вернулись к "Гавани". Валерия сразу же отправилась обустраивать и прибирать наше гнёздышко, а я разыскал Дира, узнать подробнее про свои обязанности и обсудить пару пришедших в голову идей...

* * *

День отплытия гномов, да и все последующие, оказались забиты под завязку всевозможными делами и хлопотами. Разговор с владельцем "Южной Гавани" вышел плодотворным, он обрадовался моему положительному ответу на своё предложение и с интересом выслушал все предложения, со многим согласившись и одобрив, правда под мою ответственность и в свободное от основной работы время.

После того, как мы утрясли все вопросы и ударили по рукам, пришло время официального оформления и легализации меня как помощника владельца "Гавани". Потребовался документ, и я достал свою бирку. Увидев её, Дир очень удивился тому, что я, оказывается, мог заниматься кузнечным делом и по своей воле ушёл оттуда. Пришлось признаваться, что научиться этому ремеслу так толком и не получилось, и уже, видимо, никогда не получится — больно велики очереди на ученичество и взносы мастерам, да и душа не лежит. Гномы могли бы в этом помочь, но они уехали.

Так я получил новую бирку, взамен выданной когда-то Гуртом — но её тоже сохранил, на всякий случай и как память. "Мой слуга", будучи юридически существом бесправным и полностью мне принадлежащим, автоматически тожео стал официальным помощником. Раскрывать всю правду о Валерии нашему нанимателю я так и не стал, честно признался только в том, что она девушка, и под пацана одевается исключительно, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Когда это выяснилось, кажется, у Дира сильно отлегло — до этого он не понимал, как я так спокойно отношусь к факту, что нам с Валерией придётся ночевать в одном помещении, и, видимо, едва не отнёс меня к "этим". Но теперь, всё объяснилось в лучшем виде, и я удостоился понимающей улыбки — как пацан, Валерия всё-таки не очень, больно смазлива, но вот если представить, что это девушка... Всё сразу вставало на свои места. Или просто — вставало.

На этом все вопросы между нами оказались благополучно разрешены, и только мы закончили с оформлением — начались трудовые будни. Сразу, не завтра, не через день, не через неделю.

Дир взялся за нас очень плотно. Пребывая в меланхолии, он сильно запустил свои дела, и теперь горел желанием наверстать и исправить всё. Делать это, кроме нас, было просто некому: старые работники разбежались, не желая делить с нанимателем его горе и проблемы, а денег для найма новых не было.

Оставалось только мысленно благодарить Тюрина за предусмотрительность, оставленные им средства оказались как нельзя кстати. Всё то немногое, что приносило заведение, шло или на закупку продуктов и прочих "расходников", или на выплаты по счетам — Дир задолжал градоуправлению и ещё каким-то непонятным для меня конторам. Чистой прибыли у нас фактически не было, и за счастье считались такие дни, когда выходило не уйти в минус.