На арене смерти

— Я не думаю, что он будет побеждать дальше, — сказал Кравец.

— А ты откуда знаешь? Ты что, предсказатель, что ли? Экстрасенс? Колдун? Или кто ты? — Илья Сейшельский разозлился не на шутку.

— Сейчас остались одни сильные бойцы. Он не сможет их победить.

— Сильные бойцы, говоришь? Ты что, смотришь эти игры?

— Их сейчас весь мир смотрит, — развел руками Кравец, — знаешь, Илья, иногда это бывает очень интересно.

Сейшельский закрыл ладонью глаза и глубоко вздохнул.

— Что за чушь? Это не может быть интересным, пока там есть этот Маслов, или как они там его зовут?

— "Ахилл", — подсказал Кравец.

— Да, "Ахилл". Я хочу подстраховаться. "Ахилл" должен точно знать, что он должен проиграть. Мне нужна его жена. Когда она будет у нас, нужно будет предупредить Маслова, что она у нас и что он должен проиграть, иначе с ней случится очень неприятная вещь.

— Ты что, хочешь ее похитить? — спросил Кравец.

— Да, хочу, — раздраженно ответил Сейшельский, — меня достал уже этот Маслов! Только таким способом можно от него избавиться. И женой Маслова займешься ты.

Кравец удивленно посмотрел на Сейшельского.

— Иди и занимайся делом, Игорек, — Сейшельский указал подбородком на дверь.

Кравец пожал плечами и вышел из кабинета.

Барон Леопольд Фабиус сразу же после просмотра боя Антона Маслова с Филиппом Бенойлем, вылетел из Бангкока в Москву. На душе у барона было не спокойно еще до боя Антона с французом, но барону очень хотелось посмотреть на этот бой с трибун амфитеатра и хотя бы мысленно поддержать Антона. Ведь барон Фабиус прекрасно знал, что имя Филипп Бенойль — вымышленное, а на самом деле гладиатора из Франции зовут Филипп Бенуа и он является потомственным дворянином, графом, рыцарем ордена госпитальеров. Поэтому барон знал, что Антону придется нелегко на арене и он должен был быть как можно ближе к своему названному сыну, даже если тому придется погибнуть. Мужчинам не пристало прятаться от смерти, в том числе и от смерти собственных детей. В этом бою Антону впервые с начала турнира противостоял противник, который вполне мог одолеть Антона. Антону противостоял настоящий рыцарь, участвовавший во многих рыцарских турнирах. И барон очень волновался за Антона. Он даже подумывал о том, чтобы не смотреть этот бой, но потом решил, что это было бы проявлением трусости и предательства по отношению к Антону. Если бы, не дай Бог, с Антоном что-нибудь случилось, барон смог хотя бы попрощаться с ним. Через Виктора Ольшанского барона пропустили бы в подземелья амфитеатра. А если барона рядом не будет и, не дай Бог, случится непоправимое, барон больше никогда не увидит Антона. Тогда барон все-таки решил пойти в амфитеатр и посмотреть бой.

Барон Фабиус с замиранием сердца наблюдал с трибун амфитеатра за боем Антона с Бенуа, за тем, как оба гладиатора мастерски атаковали и мастерски оборонялись. Он обрадовался, когда Антону удалось ранить Бенуа в бедро и восхитился прыжком Бенуа. Сердце барона обливалось кровью, когда Бенуа удалось захватить руку Антона, в которой тот сжимал меч, и когда Бенуа стал наносить укол за уколом своим мечом, целясь в голову и шею Антона. И когда Антону удалось повалить противника и заколоть его, радости барона не было предела. Он вскочил со своего сиденья, закричал, что было сил: "есть" и задрал вверх руки. Антон снова победил и опьяняющая радость распирала душу барона.

Но еще до этого боя барон почувствовал приближение какой-то беды. Неспокойно стало у него на душе. Слишком большая популярность игр и популярность главных фаворитов игр могли спровоцировать Сейшельского на какие-то действия. Барон прекрасно понимал, что Сейшельскому, скорее всего, очень сильно не нравится то, что Антон побеждает на арене и что его имя на слуху у жителей всей России и даже за ее пределами. Хотя Антон и не приложил к своей популярности никаких дополнительных усилий, кроме боев на арене, но ведь Сейшельский будет смотреть на результаты, а не на то, какими путями они достигались. Сейшельского не будет интересовать то, что Антон не давал никому ни одного интервью, не снимался ни в каких шоу, не "пиарил" себя. Гладиаторам вообще запрещено было общаться с кем бы то ни было, кроме своих личных надсмотрщиков. Но Сейшельского это вряд-ли заинтересует. Он придет в ярость от того, что Антон популярен, а то, что в его популярности виновны различные медиа-группы: газеты, журналы, теле и радиокомпании, да и простые зрители игр со всего мира, а не сам Антон, его не будет волновать. Сейшельский, скорее всего, захочет каким-то образом воздейстовать на Антона. А воздействовать на Антона можно только одним способом: взять в заложницы его любимую жену Елену.

У Антона в Москве еще была мать, которая жила с отчимом Антона, дочерью отчима и маленькими детьми дочери. Сейшельский мог и через нее воздействовать на Маслова. Барон из Таиланда позвонил матери Антона, обрисовал ей ситуацию и сказал, что хочет забрать ее в Таиланд на время оставшихся боев Антона. Но Вера Николаевна, мать Антона, наотрез отказалась покидать Москву и сказала, что если что-нибудь и случится, пусть Антон за нее не переживает и дерется в полную силу. Барону ничего другого не оставалось, кроме как посоветовать ей быть осторожнее. А к жене Антона, Елене Масловой барон решил лететь лично и увезти ее из Москвы в Таиланд.

Решение лететь в Москву у Леопольда Фабиуса созрело еще в четверг, тридцатого декабря, но потом барон решил еще остаться в Таиланде до результатов жеребьевки следующего круга боев, которая должна была состояться второго января в воскресенье. Новый, 2062-й год барон встретил, наблюдая за турниром по таиландскому боксу в одном из спортивных комплексов Гуан-Куая. В воскресенье состоялась жеребьевка оставшихся участников боев и выяснилось, что Антону предстоит сразиться с Филиппом Бенойлем. Но барон-то знал, кто скрывается за фамилией Бенойль и решил еще остаться в Таиланде, чтобы посмотреть этот бой. Он должен быть как можно ближе к Антону, когда тот будет сражаться с настоящим госпитальером. Хотя у барона и скребли уже кошки на душе из-за того, что барон мог опоздать, но по-другому он поступить не мог. И сразу же после боя Антона с Бенуа, в великолепном расположении духа от антоновой победы над госпитальером, барон уехал в Бангкок, а оттуда первым же рейсом вылетел в Москву.

Глава 5

Пятого января, в три часа дня барон уже разговаривал с Леной, которая жила теперь у своих родителей. Лена рассказала барону о том, что с ней произошло за последние месяцы. Лена, работавшая в одном дизайнерском агентстве, была вынуждена бросить свою работу и переехать жить из их с Антоном квартиры к своим родителям. Когда начался гладиаторский турнир, у нее на работе только и разговоров было, что об этом турнире и о боях. Лене, знавшей, что в боях участвует ее горячо любимый муж Антон, были ненавистны все разговоры о турнире и особенно обсуждения боев. Ей было невыносимо слушать, как один гладиатор отрубил другому руку, ногу или голову и она, в конце-концов, не выдержала и уволилась. Она решила искать такую работу, где с ней вместе будет работать как можно меньше людей и таких людей, которым были бы омерзительны эти бои. Пока она искала другую работу, всем медиа-группам предоставили всю информацию о личностях гладиаторов и к Лене толпой повалили журналисты, чтобы взять у нее интервью об Антоне.

Елена еще в самом начале турнира отключила в доме телевизионную панель, радио, перестала покупать газеты и журналы. Она ничего не хотела знать о гладиаторских играх. Она ежедневно молилась по нескольку часов перед иконостасом в углу своей комнаты о сохранении жизни Антона и ежедневно ходила в храм, расположенный неподалеку от ее дома, чтобы поставить свечи и помолиться о здравии Антона. Когда Антон стал, помимо своей воли, популярным, Лена тоже стала популярной, но меньше всего на свете она хотела этого в данное время. Ее начали преследовать журналисты, они ждали ее возле подъезда, они звонили ей на домашний и на сотовый, пытались связаться с ней по интернету через различные сайты. Но спрашивать сейчас у Лены об Антоне было все равно, что резать ее без наркоза. Она не хотела ни с кем разговаривать об Антоне, потому что даже год спустя Лена не до конца оправилась от того ужаса, который она испытала, узнав сначала, что Антон обвиняется в убийствах, а потом, что он осужден пожизненно. Это было для нее такой чудовищной жестокостью, что не хотелось в это верить и думать об этом. Только благодаря помощи родных и невероятным усилиям своей воли она смогла оправиться от шока и не сойти с ума от горя.

Потом барон Фабиус рассказал ей о гладиаторских играх. Лена знала, что без Антона для нее жизни нет и что, даже оправившись от шока, она не живет, а медленно умирает. И она решила, что раз гладиаторские игры могут дать хотя бы один шанс из миллиона, что Антон будет свободен, то пусть Антон в них участвует. Если Антон победит и станет свободным, она станет самой счастливой женщиной во Вселенной. Если же Антон будет убит, или будет ранен и вернется в тюрьму, Лена умрет. Она твердо решила покончить жизнь самоубийством, если Антон не выйдет на свободу. Она решила жить только до тех пор, пока у Антона оставался шанс выйти на свободу. Поэтому она и разрешила Антону участвовать в играх. Она понимала, что Антон в любой момент боев может погибнуть жестокой смертью на песке арены амфитеатра. И, если так случится, она также изберет для себя очень жестокую смерть для ухода из этог мира, чтобы искупить свою вину перед Антоном. Ведь если бы она не дала согласие на участие Антона в гладиаторских играх, Антон бы продолжал сидеть в тюрьме и, по крайней мере, был бы жив. Но она не могла жить без Антона. Лена знала, что если бы у нее не осталось никакой надежды на освобождение Антона, она бы покончила жизнь самоубийством. Перед тем, как барон заговорил с Леной об участии Антона в гладиаторском турнире, Лена жила лишь тем, что подавала кассации в различные судебные инстанции, надеясь на пересмотр дела Антона и на изменение приговора.

Барон подал ей еще одну надежду и тогда она собрала оставшиеся душевные силы в кулак и стала жить, преследуя лишь одну цель — помочь Антону выйти на свободу. Она понимала, что ей никто не позволит быть рядом с Антоном во время турнира, поэтому единственное, чем она могла помочь своему любимому и дорогому человеку — это молиться за него. И она молилась, молилась столько, сколько позволяли ей ее подорванные душевные силы.

Когда журналисты начали осаждать ее квартиру, она переехала к своим родителям в другой район Москвы. Но вскоре журналисты стали досаждать ей и там. Со своими родителями ей было спокойнее, но все же ее жизнь была похожей на кошмар. Из-за этих ненавистных ей людей с диктофонами и камерами она почти перестала выходить из дому, а если и выходила, то либо со своим отцом, либо со своим двоюродным братом. Лена часто мечтала, что когда Антон победит в гладиаторских играх и выйдет на свободу, они вместе покинут Москву и уедут куда-нибудь в маленький и тихий российский городок, где их никто не будет знать и где они спокойно смогут радоваться жизни и растить детей. Она мечтала, что уедет с Антоном в какой-нибудь маленький южный город, поближе к Черному морю, где круглый год будет тепло и будет много солнца. За последний год она успела по нему очень соскучиться, потому что большую часть времени года провела дома. Родители Лены смотрели дома различные передачи на телевизионной панели и Лена, хоть старалась себя изолировать от любой информации о гладиаторском турнире, частицы информации все же получала. И она знала, что Антон уже дошел до полуфинала, а это значило, что ее молитвы очень помогают ему. В последнее время журналисты докучали уже меньше, видимо поняли, что от Лены им ничего не добиться.

— Мы должны сегодня же уезжать, — сказал барон Лене, когда она закончила свой рассказ.

В квартире кроме Елены и барона в это время никого не было. Родители Елены были на работе и вскоре уже должны были придти домой.

— Дядя Леопольд, вы уверены, что это так необходимо? — спросила Лена.

— Я же тебе объяснил, Елена, что Сейшельский, наверняка, сейчас не может себя спокойно чувствовать. Игры смотрят во всем мире, имя Антона сейчас у всех на слуху! Сейчас нет на свете ничего популярнее игр! А Антон побеждает! Представляешь, что сейчас может чувствовать Сейшельский!

— Дядя Леопольд, может быть, вы слегка драматизируете ситуацию? — недоверчиво спросила Лена. Она уже привыкла к своему состоянию, привыкла к родителям, свыклась с мыслью, что не будет выходить из квартиры до окончания игр и что-то менять ей не хотелось. Ей не хотелось лететь в Таиланд.

— Драматизирую? Леночка, ты пойми, ведь это этот человек, Сейшельский, посадил Антона пожизненно за то, что Антон просто защищался. Неужели ты не понимаешь, что он способен на любое зло, ради достижения своих целей? Для него что человека убить, что таракана раздавить — одно и то же. Он пойдет на все, лишь бы причинить зло Антону. И если ты желаешь ему победы, нам нужно уезжать. Ты ничего не потеряешь, ты здесь даже из дома почти не выходишь, а там ты будешь свободна.

— Извините, дядя Леопольд, вы правы, — барон убедил Лену и она решила ехать с ним, — просто я в последнее время сама не своя. Не знаю, что со мной творится, плохо соображаю. Конечно, для Антона будет лучше, если я буду близко от него. Когда я буду за него молиться, он будет чувствовать меня своим сердцем потому, что я рядом.

Барон почувствовал прилив отеческой нежности к Лене, он своим сердцем ощутил боль ее сердца. Барон знал Лену уже давно и она была жизнерадостной, милой и доброй девушкой с задорно блестевшими глазами, с лучезарной улыбкой, с роскошными русыми волосами. А сейчас перед ним стояла исхудавшая женшина с потухшим взглядом и с кругами под глазами. Он подошел к ней, поднял ее со стула и, как любящий отец, обнял ее.

— Девочка моя, что же они с тобой сделали? — говорил он, поглаживая ее по волосам, — как же они могли так поступить с тобой?

Лена начала всхлипывать, уткнувшись барону в свитер. Вскоре она уже горько рыдала. Она рыдала и чувствовала, как с души у нее спадает камень. Даже с родителями она не могла так облегчить душу, как она это сделала, разрыдавшись на плече у барона Фабиуса. Когда Антона посадили, мать Лены говорила ей в утешение, что время пройдет и станет легче и когда-нибудь Лена вновь встретит достойного мужчину и полюбит его. А что еще могла сказать мать в утешение своей дочери, если мужа дочери посадили в тюрьму на всю жизнь? Она же не может пожелать своей дочери вечно убиваться по мужу. Поэтому Елена и не обвиняла свою мать, ведь ее мать не знала, что Лена так сильно любит Антона, что не может жить без него. Отец Елены, понимая, что Антону присудили несправедливый приговор, в утешение своей дочери только ругал всех, кого он считал виновными в том, что с Антоном случилась такая беда. А что еще он мог сделать? Родителям Елены была дорога прежде всего сама Елена. А то, что Елена и Антон были как две половинки одного целого, они не могли себе представить. И надеялись на то, что Елена оправится и начнет новую жизнь. У Елены же были другие надежды.