Следующий вопрос, который гложет мне мозг — это по какой линии меня разрабатывать будут. Я бы лично прорабатывал подготовку плацдарма для захвата мира. Ну, а иначе суетиться как-то не солидно. А что? Базу сооружаю? Сооружаю! Местное население в лице Лешего вербую? Есть такое! Мирным и пушистым прикидываюсь? Это я имею в виду в отношении Дома СССР — прикидываюсь, куда ж без этого. За эту линию разработки очень хорошо играет обычнейший страх перед неизвестным и непонятным. И с Домом СССР я дипломатические отношения завел исключительно с целью дезинформации и получения дополнительной дельты по времени развертывания и подготовки. Хотя... Легковата версия, при пристальном рассмотрении не прокатит. Вариант из разряда — я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

Скорее всего, будут развивать версию беглеца или изгнанника. Это сразу будет видно по тону, которым будет вестись дальнейший диалог. Уж больно логичная раскладка получается, да и озвученная Кадорину легенда играет в этом направлении. Так что если не дураки, то играть будут по мягкому, но держа в кармане мысль о том, что мне деваться некуда. Ну а если самомнение превысит возможное опасение перед неизвестными возможностями объекта и его окружения — то тогда попытаются провести вербовку по силовому варианту. Что НКВД, что КГБ, да что там говорить, даже 'Шепот Тьмы' — это их стандартный и самый любимый способ работы. Посмотрим...

Вообще — зря я на свет вынырнул. Даже не так, переформулирую — после первых поставок алхимических препаратов и парочки диверсий, известная мне вероятностная паутина будущего покрылась туманом. А это не есть хорошо! И теперь вместо точных знаний о дальнейших событиях, хоть и не особенно полных, только общие предположения в разрезе исторической канвы. Раньше я точно знал, что победителем в войне Домов выступит Дом СССР, хоть и после длительной и тяжелой войны. Позже примерно через пятьдесят лет Великий Дом из-за действия агентов враждебных Домов и экономического цейтнота распадется. И мелкие шакалы из бывших подконтрольных малых Домов будут лаять на труп титана, отрабатывая подачки с хозяйского стола.

А теперь... Основных деятелей я помню. А многокомпонентные алхимические яды и отложенные заклятья тут еще не скоро научатся определять. Что предложить за статус малого Дома в Великом Доме СССР у меня есть, а после... Не дождутся...

Улыбка, белоснежная улыбка, обращенная к поднимающемуся над вершинами деревьев солнцу. Улыбка, блеснувшая жемчугом клыков...

Хотя такие как Иванов редко умирают в собственной постели, но только из уважения к первому и лучшему врагу, встреченному в этом мире, я постараюсь не допустить того, что ожидало бы его в старости. Мизерная пенсия, презрение быдла, по иронии этой продажной девки судьбы, являющегося той самой молодежью, ради будущего которой эти воины проливали кровь. Я еще слишком хорошо помню услышанную когда-то фразу — 'Это ты сволочь виноват, что мы живем не в Великой Германии!'

И я помню глаза... Подернутые паволокой обиды и отчаянья глаза...

17.08.1941 г. Вечер. Сергей Корчагин

Решил-таки командир наведаться к Оранчице... и меня с собой позвал. 'Обещания надо выполнять' — говорит и клыки в усмешке скалит. Усмешка эта... сейчас-то попривык, а по первости все наша встреча вспоминалась и как он меня допрашивал.

Лады. Хлебнул я зелий командирских, пилотку поправил... побежали. Ссешес, как всегда, впереди — дорогу выбирает, я следом — красота!

Не-ет, когда бежишь — бежать надо. Я отвлекся вон — и мордой в кусты. Птицу какую-то спугнул... Нашумел. Ссешес было на меня зыркнул, что-то руками нехорошее показал... и вдруг к выворотню сунулся, уши, что твой овчак насторожил.

Только туда сунулся, как оттуда обломанной палкой пырнули. Хорошо так, удачно. Командир рыкнул, как волк какой, и в яму спрыгнул...

Ссешес Риллинтар, дроу на полставки.

... Рректора ммать его!!! Больно-то как! Один раз решил вести себя, как хуманс... и огреб за обоих! Растерянно смотрю на Сергея: — И чшто нам с этим телать? А?

'Это' схваченное и удерживаемое за тщедушную шею, молча пытается выкрутиться из захвата и яростно сопит.

— Ему шестидесяти ешще нет! Ну кхуда нам такхое? Кхуда я егхо дену?

Глава 21

17.08.1941 г. Поздняя ночь.

-Свет вас всех подери, смертные! Получил себе слизня на голову! — Чертыхающийся недовольный дроу, периодически бросающий взгляды в сторону входа в подземелье, конечно, немного нервировал Сергеича, но именно что немного. Уж старый старшина давно понял, что начальство ругается больше из духа противоречия и на самом-то деле уже определилось с дальнейшими действиями. Хотя столь необычное пополнение рядов стоило нервов не только шипящему от недовольства Ссешесу. Сергеич вдумчиво и с хрустом почесал начинающую пробиваться щетину и вновь принялся увещевать дроу:

— Командир, ну что мы парнишку не прокормим что ль? Нешто один рот нас утянет. Ну, куда ему деться-то? Обратно к немцам?

Пронзительный взгляд, недовольное шипение и последовавшие за этим слова немного смягчили окружающую обстановку. Мирная, чуточку нервная беседа двух гуманоидов, присевших на брёвнышко у кухонного навеса, продолжилась:

— Зря этот dalhar мне пару ночей назад не попался. Отдал бы его Qu'abban твоего Дома и ответственность за нить его жизни упала бы с моих рук. — От улыбки, расцветшей после этих слов в темноте капюшона, товарищ Иванов с большой долей вероятности подвергся бы приступу жестокой икоты. Уж слишком предвкушающее это было сказано. Тем более, что вкусить все прелести общения с найденышем Ссешес уже успел, поэтому мог достоверно оценить долю неприятностей, свалившихся на небольшой отряд с появлением избитого и худого, как пещерный паук, подростка. Чуть погладил немного ноющие нижние ребра с правой стороны:

— Быстрый... Хороший воин вырастет.

Все еще задумчиво перебирающий щетину Сергеич, скользя взглядом по покрытой нетронутой травой поляне, тихо, будто про себя прошептал:

— Быстрый... Только вот, не приведи господь пережить такое, что этот парень вынес. Как бы не сломался...

— Не сломается. Поцелуи Jalil Elghin всегда горьки и наполнены вкусом слез. Он просто еще слишком мал чтобы достойно участвовать в танце. Смертоносном и от этого не менее красивом танце с самой горячей и красивой из дев. — Размеренный голос дроу мерным уверенным речитативом немного напомнил старшине молитву. Мотнув головой и проведя рукой по лицу, Сергеич перевел взгляд на собеседника и спросил:

— Слушай, командир, а кто такая эта — тут старшина немного напрягся и попробовал чуть ли не по слогам произнести незнакомые слова — 'Джалил Елгхин'? Тьфу! Язык сломаешь, как ты это выговариваешь-то? Я просто краем уха слышал, что ты ее иногда поминаешь. Вот и интересно старому дурню стало.

— Дева — самая прекрасная и таинственная дева на свете. Предлагающая танец с собой лишь достойным. Мускат и амбра ее дыхания, прикосновение шелка ее одежд, ласка ее мимолетного взгляда. Если ты удостоился этого, то не забудешь ее уже никогда. — Широкая улыбка больше напоминающая оскал вновь прорезала тьму капюшона при этих словах. После чего Ссешес откинул его и, бросив на старшину заинтересованный и оценивающий взгляд, продолжил. — Ведь и ты не раз чувствовал ее дыхание. Неужели оно не заставляло быстрее биться твое сердце? Не расцвечивало окружающее волшебными и прекраснейшими оттенками? И разве не казалось тебе в эти мгновения, что это как раз и есть смысл и величайшее наслаждение жизни? — Ткнувший в грудь Сергеича указательный палец правой руки, вооруженный отполированным чуть загнутым когтем, заставил того немного податься назад в такт словам оратора. — Ведь она прекрасна? Смерть?

— Чтой-то ты командир мудришь! Что ты в ней костлявой красивого-то нашел? Сразу видно по окопам грязи не нюхал, да в штыковой пулеметам не кланялся. Поползал бы хуч разок среди крови и дерьма окопного, после того, как артиллерия первую линию с землей смешает, да портки разок бы поменял — быстро бы от твоих политесов бы отучился! — Обычно спокойный и размеренный бас Сергеича был наполнен не свойственным ему напряжением и злостью.

Шелестящий ответ, с обертонами застарелой грусти и скуки раздался в ответ:

— Вряд ли поймешь, но ответ ты заслужил. Представь... представь только на миг, идущие вереницей года, столетия скуки. Ощущение медленно поглощающего тебя болота действительности. И вспомни... — Голос дроу буквально задрожал о сдерживаемого наслаждения и страсти — Вспомни, как сладок первый глоток воздуха после боя! Когда после изматывающего танца с девой по имени Смерть, с той самой Jalil Elghin, чьё имя ты с таким трудом выговариваешь, ты ощущаешь жизнь!... Жизнь — струящуюся по твоим венам. Ведь только ради этих мгновений и живет настоящий воин. Мгновений, когда ты ощущаешь себя живым, по настоящему живым. Только ради того наслаждения, которое приносит с собой танец со Смертью и стоит жить.

И уже уставшим тоном прозвучали последние слова:

— У этой шалуньи много обличий и нарядов и не все из них приятны непривычному взгляду, тут ты прав хуманс. И все же мне приятнее думать, что партнершей в моем последнем танце когда-нибудь будет именно прелестная дева, красота которой будет лучшей наградой. Ведь даже в крошеве костей и брызгах крови есть своя красота, страшная, неприглядная на первый взгляд, внутренняя красота. А иначе — иначе жизнь превратится в простое существование... пытку временем...

Несколько мгновений тишины, во время который каждый из присутствующих думал о чем-то своем, быстро закончились. Чуть покряхтывающий от прострелившей спину боли старшина с усилием и тихим хрустом разогнулся и бросил взгляд на собеседника. 'Пошто-ж тебя командир так судьба сгуртовала? Эт надо-ж так, чтоб живым себя ощутить под смертью бегать надо. Видимо с возрастом не соврал — не соврал. Хоть и в голове-то такие лета и не укладываются.' Тряхнувши головой, разгоняя пробежавшие мысли Сергеич высказался вслух:

— Ну а мальчонку-то оставляем?

Раздраженное, веселое шипение и наполненный ехидцей голос раздались в ответ:

— Вот за что тебя Валерий сын Сергея уважаю, так за-то, что ты наверно даже некроса уговоришь! — Улыбка, возникшая на лице дроу, оттенила следующую реплику. — Из него получится хороший танцор, стоит лишь чуть направить и подучить. Ведь для него сейчас самое важное, важнее даже чем жизнь — это месть. А месть — достойная приправа на пиру у Jalil Elghin.

Тоже поднявшийся на ноги Ссешес посмотрел в сторону входа в подземелье и буркнул:

— И вообще! Заканчиваем посиделки! Коль тебе тоже не спится — пошли, хоть новостройку проверим, коридоры должны были и подостыть немного.

Уже обжитый часовыми козырек входа в новые подземные хоромы принял двух полуночников в свои объятия. Часовой, а им сегодня был Гена, как ни странно был бодр и даже не высказывал серьезных симптомов надвигающегося сна. Это заметил и Ссешес и Сергеич. Причем, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу — парень опять экспериментировал с отварами. Страсть Геннадия творить различнейшие травяные чаи и потчевать ими окружающих в последнее время натолкнулась на ходячий справочник лесных растений в виде Духа Чащи и это порой приводило к чудовищным, а иногда и чудовищно смешным результатам. Разок он уже соседние кусты удобрял в порыве энтузиазма — хорошо хоть всегда сперва на себе пробует. Когда он умудрился отловить Лешего и разговорить старичка, этого не заметил даже дроу, но что разговор у них состоялся и скорее всего не один, стало понятно после резкого увеличения рецептур утренних, ставших уже привычными отваров. К тому же определенные положительные эффекты у этих зелий прослеживались. Хоть Ссешес и клялся, что алхимией тут и не пахнет, а если пахнет так только низшей. Во всяком случае, при виде кружечки генкиного 'чайку' заклятье определения ядов получалось у Ссешеса уже непроизвольно, но к его большому сожалению еще ни разу Геннадий не оправдал его надежд. А вот, что, скорее всего, благодаря его 'чайку' у человеческого состава отряда и у прибывших гостей, вымокших при строительстве до исподнего, не было на следующий день ни температуры, ни хоть какого завалящего насморка — вот это и было доказательством того, что у парня получается что-то полезное.

Поприветствовав экспериментатора, дроу привычным жестом запалил маленький огнешар и подняв его над головой сунулся в проход из которого все еще тянуло теплом. Между чьими-то длинными ушами пронеслась мысль: ' А что ты хотел — выбор был или до конца держать наружную теплозащиту вместе с силовым полем или внутреннюю. Энергии все равно чуток не хватило. И уж если бы не сработала наружная — взрыв был бы впечатляющий. Так что, ну подождал пару деньков, ну не получилось полностью выпендриться перед гостями... Как говорила лошадь из одного доброго анекдота: Ну не смогла мужик — не смогла!'

Покатый коридор с оплавленными стенками серо-черного цвета уходил в глубь широкой спиралью. По мере спуска старшина, в общем-то уже привыкший к командирским сюрпризам, все больше и больше задавался вопросом о том — какими же это силами все это сделано, и зачем было городить это подземелье так глубоко? Проведя мозолистой ладонью по стене и в очередной раз подивившись гладкости материала Сергеич обратил внимание на все еще высокую температуру стен и плавное изменение их окраса. С каждым шагом в глубь этой конструкции, уже обозванной про себя 'улиткой' в неровном, чуть красноватом свете парящего над головой Ссешеса огненного шарика, стены все больше и больше белели. Уже сейчас они больше всего напоминали цветом топленое молоко, с встречающимися иногда прожилками черного и бурого цвета, ветвящимися по потолку, полу и стенам подобно венам или артериям. Такое образное сравнение даже немного покоробило старшину, заставив его ощутить себя как будто в желудке какого-то гигантского существа. Неровность стен, покрытых небольшими наплывами и их температура, как раз играли на руку разыгравшимся у Сергеича страхам.

Шаг за шагом две фигуры приближались к цели своего путешествия. Тишину подземного коридора нарушали только тихий шелест шагов и звуки дыхания. И даже эхо, робко появляющееся от этих незначительных звуков, пристыжено затихало, не решаясь потревожить посетителей.

С каждой минутой этого неспешного путешествия температура окружающего воздуха все возрастала и возрастала. И к тому моменту, когда две загнанно дышащие фигурки вывалились в наполненный девственной тьмой зал, кончики волос в туго заплетенной боевой косе дроу принялись потрескивать от сухой жары.

-Хороша парилка, только веничка не хватает. — С этими словами старшина взъерошил мокрые от пота волосы и окинул взглядом окружающее пространство. — Ох! Ни хрена ж, ты командир и отстроилси!

Гордыня, несомненно, является одним из самых распространенных пороков в любом из миров. Доказательством этого может быть тот факт, что слова Сергеича вызвали у Ссешеса рецидив этого, безусловно вредного, но очень уж приятного порока. Поэтому зависший над головами наблюдателей огненный шар, повинуясь жесту дроу, резко увеличил свою светимость и подобно маленькому монгольфьеру взмыл под потолок, освещая пространство подземной залы.