Девушка смерила незваного спасителя удивлённым взглядом.
— Я хотела сказать, что, когда я с ними рассталась, их было меньше.
Вообще-то сказать она хотела совсем не это. Или, вернее, не только это.
— А, — глубокомысленно кивнул певец. — Странно. Здесь редко кто осмеливается ходить маленькими группами... Вот дерьмо! — Он выдернул откуда-то из недр многочисленных карманцев тонкую палочку фонарика и осмотрел убежище — над головами пары обнаружился выступ параллельной той, в которой они лежали, трубы. — Лезем туда. Они возвращаются.
Дуня так и не поняла, как им удалось. Только они вытирали пыль внизу — и вот уже заняты тем же, но на полтора-два метра выше в ещё более возбуждающей позе. Сменили схоронку они вовремя: лишь защитничек оттащил их обоих вглубь воздуховода и погасил фонарик, как ботинки вернулись.
— Чёрт! — русоволосая командирша. — Далеко убежать не могла. На наших не выходила. В подлянке её нет.
— Спряталась, — подсказал мужской голос.
— Похоже на то. Вон сколько вентиляционных решёток поломано. Проверь!
Зашебуршало. Снизу, царапая стенки, нехотя поднялся бледный искусственный свет. Он, столь же лениво, завернул к затаившейся парочке, но от увиденного испуганно отшатнулся и продолжил путь наверх. Дуня хотела отползти от края подальше, но ей не позволил менестрель, теперь со спины сковавший тело крепкими объятиями. Пыточное кресло, а не человек! Огроменный испанский сапог какой-то! Он одной рукой, словно верёвкой, прикрутил к бокам руки девушки, второй опять запечатал рот, а ногами зажал ноги. Да ещё каблуками удерживал соскользнувшую сумку.
— Ничего, кроме пыли, — прочихался боец.
— Дрянь. Ловко ушла... А как хорошо озабоченную истеричку изображала.
— Эт-точно, — поддакнул подчинённый.
— А, может, не ушла. Пройдёмся по другим дыркам.
Голоса стихли. Солдаты ушли. Певец не шевелился. Солдаты опять ушли. Защитничек ещё некоторое время выждал, потом расплёл живые оковы.
— Я на разведку, а ты сиди тихо.
Он, извернувшись змеёй, поменял позу и свесился вниз головой из трубы, попутно приложив несчастную по лицу ногой. Не то чтобы больно — невкусно, сапог у менестреля был грязным. С другой стороны, что-то подсказывало Дуне: лучше сапогом, чем голой пяткой — такого удара по обонянию она могла и не выдержать. А так, чуть-чуть челюсть поболит — и всё.
Осторожно, но быстро девушка встала на четвереньки и поползла прочь. Спасение спасением, а находиться рядом с этим типом опасно — мало ли, что ему нужно! К сожалению, в этот миг музыканту явно требовалось её общество: снова развернувшись (потеряет голос — сможет бродячим акробатом притворяться), он ловко перехватил беглянку за лодыжки и потянул к себе. Хорошо, что после замка сэра Л'рута у девушки вошло в привычку носить под юбкой панталоны, а то одна срамота...
— И куда это мы собрались? — защитничка чужие прелести не интересовали.
— По трубе. А что?
— Ну уж нет, у меня к тебе масса вопросов, — менестрель, как в тюрьме, стиснул запястье и потащил за собой. Как и тогда, к его шагу приноровиться не получалось, а удобством пленницы музыкант и теперь не озаботился. — У тебя другой сценарий в запасе есть?
— То есть? — пропыхтела Дуня. Дыхание никак не желало выравниваться.
— То есть, — передразнил он. — Вечно девица, нуждающаяся во спасении от нехороших парней.
— Эй! Ведь это я первой вас спасла! И уж спасать себя не просила!
— Тогда в самый раз начать, — насмешливо вмешался в диалог кто-то третий.
Пара остановилась как вкопанная. Далеко уйти им не удалось — на ближайшем пересечении коридоров их дожидались. Русоволосая с боевым отрядом. У всех автоматы (Дуня решила не искать другого определения оружию). У всех ещё более злые, чем раньше, лица. Н-да, теперь кросс не поможет: сейчас бегство, в отличие от прошлого раза, было сродни самоубийству, а не единственным способом спасения.
Менестрель досадливо поморщился — кажется, парня больше волновала его ошибка, а не то, к чему она привела.
— Как я и думала: где девочка, там обязательно отыщется мальчик.
Какой он ей мальчик? Дамочка совсем, что ли, ослепла?.. Дуня исподлобья зыркнула на спутника. Вообще-то, женщина-солдат права — мальчик, что странница ещё при первой встрече отметила. Всё те же "около двадцати пяти" — когда захочу, серьёзный представительный мужчина. Девушка так и видела его в деловом костюме руководителем среднего звена, а, может, и высшим начальством. Когда приспичит, развесёлый пацан, грабящий чужие сады... но последнее уже на пике артистических возможностей — годы всё-таки брали своё, а подсобить им решил относительно свежий порез, крест-накрест изукрасивший щёку. Он не старил, но с каким-то утончённым ехидством подчёркивал морщинки усталости. Усталый человек не может быть молодым... Дуня не заметила, как нежно коснулась подушечками пальцев тонких, сейчас алых полос. Почему-то они, следы удара наотмашь то ли бритвой, то ли струной, выглядели куда более зловещими, нежели бугристые рубцы, коими щеголяли жандармы с Ларкиным во главе или тот же сэр Л'рут. А ведь этот шрам, практически в будущем незаметный, не уродовал. Но затянувшую его белую кожу уже никогда не вызолотит солнце и кровь гнева или смущения не зальёт две, словно бы нарисованные пером, чёрточки. Где же это он так?
Девушка уронила руку и непроизвольно прижалась к своему не слишком-то удачливому защитнику, тот инстинктивно обнял.
Уютно.
— Кхе, голубки, — издевательский хохоток вернул обоих из нежданно зачарованных далей к грубой реальности. — Капитан, а он вроде как на нормального тянет. — Тот самый парень, что проверял вменяемость Дуни прикладом. Он же, судя по голосу, инспектировал воздуховод на наличие беглянки. — Что же это он себе в напарницы психованную дуру взял?
— Сейчас выясним, — хмыкнула русоволосая. — Заодно и насколько она психованная, и насколько дура. Есть у меня замечательнейшее средство — языки развязывает на раз.
Она вытащила из-за пазухи витую цепочку с прозрачным ромбовидным кристаллом. Камень, будто обрадовавшись или, наоборот, возмутившись, что покинул тёмные складки одежды, вспыхнул отражённым светом. Следом по стенам и потолку заскакали разноцветные искорки сродни тем, что радостно кружат над танцполом. Видимо, совсем не рассчитывавшая на такую реакцию, грозная капитан выронила волшебную подвеску — и та, ничем не удерживаемая, полетела вниз. Женщина лишь в самый последний момент успела поймать чудное украшение — кристалл исчез в судорожно белевшем костяшками кулаке.
— Хоть и стерва да командир, и меня на поворотах обошла, а я её люблю, — во всеуслышанье выдал самый разговорчивый из солдат и остолбенело замер под поражёнными и, что скрывать, заинтересованными взглядами товарищей.
— Это не я! Это всё он! Он меня заставил! Я тут ни при чём! — поддержав чужие откровения, плаксиво и противно до тошноты взвизгнула Дуня. Да так и застыла с открытым ртом — не то чтобы она не хотела этого сказать, но определённо не собиралась. Ох, ей сейчас достанется от менестреля. Но тот пропустил мимо ушей обвинение, недовольно буркнув:
— И чего он прицепился с этим продолжением рода?! Если ему так надо, а детей больше не хочет, пусть кого-нибудь увнучит! — И, как предыдущие ораторы, попытался перевоплотиться в статую себе родному.
Русоволосая торопливо спустила цепочку между пальцами так, чтобы прозрачный камень не касался голой кожи, и обернулась к подчинённому — его заявление интересовало женщину много больше, чем маловразумительные вопли пленников. Она узнала что-то по-настоящему новое.
— К-капитан, — через силу выдавил несчастный, — оглянись!
Женщина посмотрела на оставленную без внимания парочку и побледнела. Подвеска выпала из ослабевшей руки, но теперь хозяйка не бросилась спасать дорогое имущество.
— У-у... уходим! — скомандовала она. Отряд кинулся прочь.
— Что это было? — пролепетала Дуня. Видимо, они ещё не пришли в себя от высказанного, потому и не догадались последовать наверняка дельному примеру опытных бойцов.
— Хм, любопытно, — музыкант наклонился к решившей переспорить какую-нибудь сверхновую чародейской цацке. — Дознаватель. Поломанный. Здесь? Откуда? Снова утечка... — и без перехода обратился к "напарнице", — ...странные у тебя потаённые мысли. Я бы на твоём месте первым делом такое крикнул. Правда, другим тоном — мне как-то не к лицу подобные истерики закатывать.
Потаённые мысли? Дознаватель? А у самого-то! — сложила два плюс два девушка.
Менестрель, демонстративно ухмыльнувшись, положил руку на бесхозный кристалл.
— Голубой он, что ли, раз у него прения с родителями на почве воспроизводства, — против воли продолжила рассуждать вслух Дуня. Лицо самозванного исповедника вытянулось. — Никогда их не видела. Смотрится обычным мужиком. Симпатичным. Что ж он так? А ещё он статуэтку спёр. Подозрительно.
— Ничего я не...
— Сначала заберу блестящую игрушку, — перебил его невнятный, причавкивающий глухой голос. Говоривший, казалось, впервые попробовал произнести нечто членораздельное. — Затем сожру этих четверолапых.
Мимо странницы, изгибаясь аж в трёх суставах, проплыло... проплыла по воздуху... хм, конечность, топорщащаяся зеленоватой шерстью, с пятью когтями-кинжалами на конце. Фредди Крюгер(2) без любимого свитера, не иначе. Эта конечность целенаправленно двигалась к прижатой ладонью подвеске. Певец загипнотизировано смотрел куда-то поверх Дуни и никак не мог пошевелиться, хотя бы отклеиться от камня, чтобы убраться с пути страшной "ручки".
— Первым — большого. Он сочный, — продолжил делиться кто-то своими далеко идущими планами. — Хотя горько пахнет. Отравленный? — Кто-то шумно вдохнул. — А теперь кислинкой потянуло. Отвратительно! Перезрел? Подгнивать стал? Ну ничего, как учила мама, помою, а где надо, обрежу. Тощего надо бы тоже сполоснуть — нежные кусочки про запас, а косточки сейчас поглодаю.
Дуня сделала глупость: разумно оторвавшись от созерцания жуткой лапы, девушка не удержалась и проследила завороженный взгляд спутника — и сама застыла, не в силах отвести глаза от явления. Здоровенное, занимающее практически весь коридор вширь и ввысь, чудовище, словно бы сбежавшее из щедрых на спецэффекты фильмов ужасов. Рядом с ним тот же Фредди, когда-то в детстве пугавший до икоты, казался симпатичным новогодним кроликом.
О четырёх ногах, волочащее за собой похожий на крокодилий, но с пучками шерсти между чешуйками, трёхметровый хвост, с ещё двумя лапами-руками, оно аркой перегнулось над девушкой и тянулось к манящему, сверкающему предмету. Игрушке. И ещё оно беспрестанно бормотало, хотя продолговатая, полная выпирающих кривых зубов морда явно не предназначалась природой для человеческой речи.
— Не-ее, не буду второго жрать, откормлю — будет вкуснее, — передумало чудовище и распушило гребень на затылке — такой его голова напоминала голову птеродактиля, каким его представляли учёные. Только очень большого птеродактиля уже в понимании Дуни. — А ещё мама учила быть запасливым. О! Она же рассказывала о разведении пищи. Правильно! Обойдусь пока серыми, маленькими, а этих пока оставлю. Пусть размножаются... — Гребень озадаченно сложился. — Но они же тогда должны быть самкой и самцом. А как проверить? Ай, вспомнил! Нужно между нижними лапами посмотреть. — Странница побагровела. — Если одинаковые — буду сытым сейчас, если разные — навсегда.
Какой запасливый... Конечно, вторая перспектива была куда заманчивее первой, но что-то Дуне она не очень нравилась. Совсем не нравилась.
— Решено, — сам себе кивнул рачительный хозяин и легко подцепил двумя ногтями кристалл.
— Мать моя женщина, — тотчас поделился "тайными мыслями" менестрель. Несмотря на сковавший тело ужас, парень, как и девушка, был смущён. Оказывается, и его проняли рассуждения твари.
— Угу, — согласилась с очевидным странница. И будто слова заставили их очнуться: не сговариваясь, не переглядываясь, пара кинулась наутёк. Прочь! Подальше от чудовища! Они бежали, казалось, не разбирая дороги, предусмотрительно, однако, выбрав коридор, противоположный тому, куда рванули бравые солдаты. А ведь эти гады явно бросили пленников на съедение.
В какой-то миг Дуня начала ощутимо отставать — напарничек заметил и, как ни странно, взял на буксир.
— Не могу больше... — простонала девушка. В боку нещадно кололо.
— Ты ещё предложи оставить тебя, — хмыкнул менестрель.
— Не хочу.
— Тогда побереги дыхание. Вот сейчас по этой лесенке взберёмся... — Надо признать, по этой "лесенке" они карабкались уже с четверть часа. Не потому, что она была такой уж длинной — каждый её пролёт ступеней в двадцать пять соединял два этажа, — а из-за того, как эти пролёты оказались расположены и под каким углом поставлены.
...Спасаясь от твари, менестрель не принимал в расчёт скупые физические возможности Дуни, груженной с каждым мгновением тяжелеющей сумкой и путающейся в форменной юбке младшей горничной замка сэра Л'рута. Выбирая "походный" наряд, девушка сначала решила одеться в свадебное платье, выстиранное и выглаженное, как только в "Драконе и Розе" гостью научили пользоваться местными аналогами стиральной машины и утюга. Но, хоть подвенечное платье, как и полагается, было красивым, девушка отлично помнила, к чему привела последняя его примерка и не желала повторения. Да и не хотелось, чтобы Олорк подумал, что иномирка принарядилась ради него. Затем странница поразмыслила над костюмом официантки кафе, но так как за эти месяцы она ни разу его не надела, потому что тот достался от Утки и всё ещё находился на стадии подгонки, Дуня сунула его в сумку рядышком с "белоснежным очарованием" и облачилась в более-менее привычный и удобный наряд. К сожалению, домашнее колдовство да суеверия не помогли избежать неприятностей.
Певец безумным зайцем петлял по коридорам, выбирая повороты порезче, а дорогу поуже. Оно и правильно — инстинкт самосохранения и страх подсказывали, что сверх меры деловая тварь на прямых участках куда как быстрее каких-то там четверолапых. И хорошо, что парень не думал, способна ли девушка выдержать его темп — менестрель просто-напросто заставил её двигаться вровень с собой... Ага, как бешеный пёс привязанную к его хвосту трещотку. Спасибо, что Дуня успевала подставить руку и не впечататься со всего размаху в очередную стену. Но иногда девушке чудилось, что она и впрямь летит, не касаясь ногами пола... И вот на одном из таких "перелётов" несчастная всё-таки опробовала носом чужую, точно гранитную, спину — буксировщик замер, словно и сам наткнулся на неожиданное препятствие.
— Ой, — вытерла ушибленную часть тела девушка — сопли имели красноватый оттенок, но кровотечения не было — и осмотрелась. Их вынесло на дно громадного колодца: по стенам вились балконы этажей; с далёкого, но отлично видимого — освещение здесь оказалось на порядок лучше, чем в оставленном лабиринте — потолка свисали соединённые в блоки толстые цепи. — Что это такое?
— Откуда мне знать? — пожал плечами менестрель.
