Расписался — отлетай.
А еще говорят в очередях, что эпидемия не сама собой пришла — что принесли ее беженцы из Ливии, разбомбленной союзником по НАТО... Союзничек, merde! Что коварные русские шпионы уже завезли сто тысяч красных повязок — чтобы опознавать своих, коммунистов, когда начнутся уличные бои. Вяло, по жаре, возражают в очередях: уличные бои уже идут. Месье, да какое там! Разве это бои! Вот когда из Voronej, Omsk и Samara явятся kazaken, тогда мы все и узнаем, откуда в Париже bistro. Не слушайте, месье, из него историк, что балерина. Он потомственный клошар в трех поколениях. Вот именно, месье! Мой дедушка прятался в катакомбах еще от бошей! Так это дедушка завещал месье медную кружку и теплое место на паперти?
Альберт Лежер закрыл за собой рамы. Включил кондиционер, подошел к голографической планете и некоторое время словно бы мыл руки в призрачных финансовых потоках — компьютер послушно высвечивал ярлычки с цифрами, адресами, названиями плательщиков и получателей транзакций.
— Простите, комиссар. Я сказал глупость. С моими-то выслугой и опытом я легко найду место, где работа будет простой и понятной. Но я всегда буду знать, что совсем рядом, буквально за стеной, происходит... Вот это. И стена скоро рухнет.
Жестом Лежер выключил голограмму и улыбнулся самую чуточку печально:
— Мужчина должен идти лицом к ветру. А не подставлять ему афедрон, в тщетной надежде, что судьба не заметит столь удобного мяча для пинка... И столь удобной дырки для надобностей попроще.
* * *
Проще всего получилось отогнать от перекрестка погромщиков — с легкой руки Снежаны, главный байкер их в докладе назвал “зомби” — так и пошло по всему городу, по всей сети. Зомби страшны массой, но тут набралось всего-то человек сто... Может, сто пятьдесят. Причем самые сообразительные — и, главное, заводилы с огнестрелом — давно уже растянулись по всему району, по богатым домам. Никто не отвлекся задерживать стаю: решили, что катятся свои, типа, “революционная братва”.
Байкеры проехали до самого перекрестка, где без лишних слов принялись полосовать направо и налево кто цепью, кто гидравлическим шлангом с навинченными муфтами. Зомби поняли намек и расточились, “яко исчезает воск перед лицом огня”.
А вот сам огонь укротить не вышло. Активное топливо — это активное топливо. Вода для него всего лишь прекрасный источник водорода. В теории, активное топливо можно засыпать песком — но и тогда горение не прекратится, только уйдет в бескислородный режим. Да и надо песка сразу несколько “камазов”. Мелкие порции быстро расплавятся, выделят летучую фракцию — а та тоже вспыхнет, реагируя с битумом и разными химдобавками в асфальте, и вот это уже будет натуральный газенваген, только на весь район сразу.
Змей все это прекрасно знал: чтобы получить права на вождение флипа, состав и свойства топлива он учил и сдавал. Требовались пожарные с цистерной специального реагента, и они приехали довольно быстро: город уже брал под контроль ОМОН. Догоревшие автобусы на съезде с моста сдвинули бульдозерами под откос; а муторный выворачивающий запах жира вблизи мясокомбината стоял, в общем-то, всегда... Через открытый проезд первыми выпустили пять пожарных машин.
От красной цистерны Снежана в ужасе чуть не рванула прямо через пламя — главный байкер едва успел поймать. Седой и злой командир пожарного расчета, еще утром — бесшабашный блондин, “арийская морда”, балагур и бабник, “без двух тридцать”, понял ее прекрасно и успокаивающе поднял обе руки:
— Эй! Мы настоящие! Девочка! Мы нормальные!
Видя, что Снежана не успокаивается, добавил:
— Мы люди! Не зомби!
За его спиной бойцы в робах и закрытых шлемах потащили рукава, включили давление: зашипели голубые змеи реагента. Огненное полотнище съежилось, пошло серыми клубами, которые сразу же, по инструкции, осадили холодной водой. Выгоревший до щебня кусок дороги еще парил, когда Снежана выпуталась из хватки главного мотоциклиста, пролепетала ему:
— Спасибо! — и оказалась на той стороне быстрее, чем вождь “Черной чаши” успел поправить съехавший на затылок конкистадорский морион.
— Во, блин, телепортация! — сказал Черный, лишь бы не молчать. Командир пожарного расчета кивнул:
— Блик.
— Чего?
— Блик. Солнечный зайчик, — посмотрел, как девочка с разбегу повисла на Змее, развернулся и молча козырнул байкерам. На командирском планшете уже мигали следующие точки вызовов, так что пожарные свернулись и уехали без единого лишнего слова.
До Хорна дозвонились родители: все обошлось хорошо как для них, так и для Инги. Хорн вытянулся на дорожке лицом к небу и вырубился, так что парни положили его на тележку, выбросив бидоны. Снежана собралась вызывать “скорую”, но подоспевшие викинги сказали, что Сумрак уже пришел с дежурства, и заночует на клубе — как, собственно, и все они — чтобы не идти на ночь глядя через бунтующий город.
Родители до Шарка так и не дозвонились. Парень сам отыскал их через телефон Снежаны, сообразив, почему ее вызовы трассируются в первую очередь. Голоса мамы и папы звучали как-то заторможенно, но в тот вечер никто не мог похвастаться ледяным спокойствием и кристально ясным рассудком, и Шарк не обратил на то внимания.
Снежана отпускала руку Змея трижды — два раза, когда ходила в туалет она, и один раз — когда ходил Змей. К вечеру ее начало трясти уже по-настоящему, и Сумрак, особо не рассуждая, вколол ей одну десятую кубика. Заснула девочка только вцепившись в Змея, которому пришлось ради этого сидеть на полу, спиной к дивану — так и задремал, сопя в унисон. Ухмылки хирдманнов Сэнмурв пресек богатырскими лещами, от которых здоровяки буквально попадали на колени.
— Сейчас посмотрим ее браслет, — спокойно сказал хевдинг, — и кто не сблеванет, может рискнуть поухмыляться... Если, конечно, не психанет уже Змей. Ему-то Сумрак успокоительного не колол.
Сопящего Хорна доктор послушал сканером, убедился, что тот просто глубоко уснул от облегчения, не стал трогать и тоже подошел глянуть, что творилось в городе, пока он дежурил.
Шарк быстро подключил Снежанин браслет к одному из клубных ноутбуков — кодами гостевого доступа все обменивались еще при поступлении. Да и модель браслета Шарк знал, список уязвимостей помнил; словом, видеопоток он получил быстро.
...В середине августа за каких-то полчаса ясного утра вскипает полноценная летняя жара. К полудню небо снова по-июльски белое, и в автобусной пробке на съезде с моста дышать нечем. Девочка крутится-вертится между портфелей и брючных задниц. Наконец, выпутывается из передней двери, облегченно сбегает с откоса к заливному лугу, к вечноживой луже, к чугунным копьям и завиткам ограды старого большого кладбища.
Внезапно поворот головы — взгляд назад, на пробку. Зеленые прямоугольники городских автобусов, желтый кирпич районного маршрута... Четыре автобуса, впереди, наверное, авария. А вот какие-то люди вдоль автобусов — чем-то поливают их бока... Зачем?
Вспышка — и все политые автобусы загораются разом! В браслете полосы и пятна, девочка бежит, не разбирая дороги. Крики. Дворы. Многоэтажка. Кукловод в сером: “Двадцать человек идут в этот подъезд, быстро!” Пожарная машина. Что-то выпадает из окна. Что-то? Светлые волосы... Кто-то! Херак! Серединой тела на спинку лавочки у подъезда. Теперь уже не кто-то... Черная лужа — как отработанное масло. Забор, забор, теплица, пленка, собака... А теперь съемки нет — камера браслета чем-то залита... А теперь опять есть, и видно, что рука с браслетом ходит ходуном. Вот бутылка падает с крана, считает ржавые скобы: третья сверху держится на живой нитке...
— Так они не врали! — Сумрак подскочил, выхватил из кофра ту самую дешевую водку, что просил принести для дезинфекции, — не врали! Сука! Хватит! Не хочу больше! Не хочу!
Викинги плотно и аккуратно взяли доктора под руки, посадили на лавку, обернули синим шерстяным плащом. Стопку тот налил себе сам. Выпил и несколько бесконечных минут просто дышал ртом, с присвистом.
— Аптечка вот, — вяло двинул рукой, предупреждая вопросы. — Чуть что, берите инъектор — он без иголок, ничего не сломаете, бояться не надо. Успокоительное колоть в запястье или в шею... Вот сюда... — Сумрак шлепнул, будто комара убивал. — Остальное по инструкции... Вот, на крышке кофра. Я... Мне... Спать. Выключить мозги... Развидеть! Сука!
Разбуженный криком Змей глянул пристально:
— Ты же не заснешь, пока не выговоришься. Сам же объяснял про катарсис.
— А! — Сумрак махнул рукой, — тогда слушай. Еще утром привезли пацана, семь лет. Перитонит. На операции — поллитровая банка гноя. Это семилетний, полный вес двадцать кило! Ну, даже тридцать... Очнулся — ни единой жалобы на боль. Дышит прерывисто, терпит из последних сил. Папа сказал, что жалуются только девчонки. Ну, он и дотерпел до перитонита, как папа сказал... Ну, вышел я, даже не размываясь, как рванулся на этого, млядь, папу — оттащили, удержали, ничего не сделал. Там начальник отделения ему что-то выговаривал, а мне валерьянки накапали, усадили в боковушке, ладно... А потом слышу, в ординаторской разговаривают...
Сумрак понизил голос и поглядел на спящую Снежану.
— Короче, тетка беременная. И по ней катали тачку садовую. Пока не... Пока не...
Сумрак всхлипнул:
— Короче, выкидыш. Плод мертвый, роженица тоже. И я захожу в ординаторскую, такой весь Д’Артаньян: да вы, говорю, ох*ели, клистирные трубки, мля. Цинизм цинизмом, но надо же, сука, знать меру в подъ*бках младших товарищей! Надо же понимать, чем шутить можно, а чем нельзя! А они на меня смотрят, как я на них. Типа, это не они говно, это я говно! И теперь я понимаю: не врали! Могло быть! На самом деле!
Сэнмурв поглядел на Змея — тот кивнул. Тогда хевдинг взял пистолет-инъектор, выставил минимальное усилие, аккуратно и точно приложил к шее Сумрака сбоку, нажал спуск. Лекарство сработало через пять секунд. Марк и Шарк оттащили сопящего доктора на раскатанные спальники.
— Ну, блин, — сказал один из викингов, — прямо хоть не выезжай из города совсем. На Йомсборг собрались — Винни Лиса замочил. На Гнезново сходили — вроде бы и рядом совсем, а такая херня!
— Сэнмурв... — Змей пошевелился, но Снежана крепче вцепилась в запястье, и парень сел обратно. — А почему с нами ты? Вот здесь и вот сейчас? Твои люди пришли за тобой, это понятно. А ты сам — почему? Из-за...
Сэнмурв покрутил головой:
— Это ты себе вбил в башку, что я сплю и вижу Аннушку твою перехватить. Что ты, что я, ей нафиг не сдались. Ее-то как раз на клубе нет.
— Нормальная стратегия, — Змей почесался свободной рукой, — женщина ищет отца для семьи. Который не сложит где попало малую голову, не оставит ее одну с буйными детушками... Блин, вот это я по Фрейду оговорился...
— Ни разу ты не оговорился, все четко. Только, брюхоногий ты наш, если такую стратегию довести до логического завершения, женщина должна заболевшего мужа сразу бросать. И потерявшего работу сразу бросать. Он источник средств, а не человек, что-то там значащий помимо денег. Нет монет — нет жены. Все четко. И папе моему партнеры рассказывали, что у них там, в счастливой буржуинии, это не редкость. А такой поворот не выгоден уже мужчине. Зачем тогда жениться, если при малейших признаках проблем все равно выкручиваться одному?
Змей слабо улыбнулся:
— Вот, кстати, деньги... Почему ты не с мажорами на стритрейсинге? Почему не с крутыми пацанами на “Харлеях”, не в авиаклубе? Что тебе за радость веслами грести против течения Западной Двины, когда ты легко можешь с папой на яхте пойти к той самой Ибице, про которую нам только в сети посмотреть?
— Я не хочу “с папой”, — Сэнмурв тоже заговорил тише и злее. — Он-то все мне купит. Но я-то вижу, как его деловые партнеры на меня пырятся. А, типа, наследничек. Элитная школа, престижный клуб, спортивное питание, новая тачка, свежая фитнесс-телка. Давай-ка его с моей дочкой-племянницей повяжем, подрастет — нехай на ейные курорты-наряды вджобывает... Похрен там, авиация-прокрастинация, главное: мода. И как у них морды перекашиваются, когда я им видео с браслета, например, с последнего “Кухулина”. Берегов не видно, а свинцовые волны выше носового дракона. Это че, говорят, вы сами, что ли? Без взрослых?
Сэнмурв хихикнул — звук настолько ему не подходил, что Змей даже оглянулся, не проснулась ли Снежана. Но нет, это смеялся именно хевдинг:
— Спи уже, Змей. Утро вечера мудренее, тут Сумрак прав, не зря шесть лет на доктора учился. Завтра все, завтра!
* * *
— Завтра как раз и пришли эти самые “керосинщики”, — Змей почесал затылок. — Сегодня ровно две недели, как. Я сначала боялся, что драться будем каждый день.
— И что?
Змей пожал плечами:
— Они взрослые уже. Они могут на Новый Год надеть рога и запрячься в санки Деда-Мороза, типа — “Ночные Олени”. Чисто ради смеха. Они не думают, что это западло или там зашквар, они уже переросли эту писькометрию. Поэтому само понятие ролевой игры у них отвращения не вызывает. А мы для них по умолчанию, хоть и младшие, но свои. А своих положено защищать. Особенно — младших.
