Как только процедура знакомства закончилась, император обратился ко мне:
— Как вы планируете в дальнейшем помогать детям мерцающих? У вас уже есть какие-то мысли по этому поводу?
— Честно? Нет. Ни одной трезвой мысли. Но теперь мы хотя бы точно знаем, что они не так несчастны в этом своем состоянии, как принято было считать. Я прав? — повернулся к Иру, ища поддержки.
Мерцающий кивнул и произнес:
— Я думал, есть какая-то система. Но, оказывается, к каждому ребенку нужен индивидуальный подход.
— Я тоже рассчитывал, что тебе удастся сформулировать план действий, которому следует придерживаться при их пробуждении, — поддержал мерцающего Камю.
Я развел руками.
— Не все так просто, как казалось.
— Это понятно, — вмешался император и с нажимом спросил: — Но что дальше?
Я собрался с мыслями и попытался вкратце изложить те выводы, к которым пришел.
— То место, в которое они попадают, в котором, по словам Клёмы, всесильны, натолкнуло меня на мысли о виртуальной реальности. В моем мире это довольно распространенная сказка. Есть фильмы и книги, в которых рассказываются, как люди подключаются к такому вот общему сну и могут полностью пропасть для реальной жизни.
— Фильмы? — заинтересовался император.
— Да. А что, Камю вам еще не показал те, про войну, которые прошлый раз выпросил? — искренне удивился я.
Император повернулся к кардиналу с немым вопросом в глазах.
— Не успел, — ответил тот.
— Но покажешь, — с нажимом бросил император и снова посмотрел на меня. — И что, в этих ваших сказках предлагается какое-то действенное средство, как с этим бороться?
— Ну... там каждый автор извращается в меру своей испорченности. Так что вряд ли это поможет, но можно было бы, например, показывать детям 'Матрицу', чтобы изначально создавать негативное отношения к уходу в такие сны.
— В качестве превентивных мер, я так понимаю, — вставил Камю.
Я кивнул и поспешил озвучить еще одну свою идею:
— Кроме того, если подтвердиться, что спасенные дети способны, как Клёма, легко переходить из одного состояние в другое, можно будет уже сейчас, в самом ближайшем будущем, выявить тех детей, которые готовы к сотрудничеству и попытаться их пробудить.
— Разумно, — произнес император, бросив задумчивый взгляд на Ира. Мерцающий вел себя на удивление тихо. К чему бы это? Снежный снова посмотрел на меня, — И, как мы видели, мерцающие в полном человеческом мерцании вполне могут заменить вас в этом деле.
— Да. Я очень на это рассчитываю.
— Не желаете быть спасителем целой расы единолично?
А вот это явно был вопрос с подковыркой. Рано я расслабился. Меня тут, по ходу, хотят проверить на вшивость. Ох, как же я это дело не люблю! Никто не любит. Нейтрально тут вроде как не ответишь, но врать тоже самое последнее дело. Поэтому я сделал ставку на честность.
— Не желаю. Мороки с ними... — сделал неопределенный жест рукой, точнее, попытался сделать, и замер на середине движения. Меня в очередной раз осенило.
— Андрей? — позвал меня Ир. Может быть, он и не принимал активное участие в разговоре, но явно, как Камю, очень внимательно наблюдал за всем происходящим вокруг.
— Карл говорил, — я повернулся к мерцающему, — что у этих артефактов есть какой-то гениальный производитель.
— Разумеется. Не на деревьях же они растут!
— А если он создаст нам такой артефакт, который, например, Клёма, смог бы взять с собой в сон.
— Это ты о чем? — вмешался Камю.
Я повернулся к нему и попытался развить собственную мысль.
— Мой крестик блокирует магию, так? Значит, в него вложены какие-то магические формулы и механизмы, которые полностью отрезают внешнюю магическую составляющую мира от носителя артефакта. Наверное, я путано говорю, в магии, честно, ничего не смыслю. Но что если создать такой артефакт, которые будет блокировать в этих их снах способность к изменению ткани сна. Ведь именно это они делают. Трансформируются не сами, а мир вокруг.
— Когда создают прямо из воздуха то, что им хочется, — догадался Ир.
— Именно! Тогда, лишившись игрушек, они заскучают, и сами захотят вернуться.
— Это что-то из области фантастики, — после небольшой паузы, выдал Камю.
— Знаешь, — признался я, — для меня у вас тут все из области фантастики, но ничего, как-то живу.
— Но это... — попытался возразить эльф, но был прерван императором.
— Кто является производителем? — спросил он у Ира.
Мерцающий подозрительно замялся. Отвернулся к окну, помолчал, потом снова посмотрел на ожидающих его ответа эльфов. Похоже, Камюэль либо тоже не знал, либо решил предоставить возможность Иру самому ответить на вопрос императора. Интересно, почему?
— Гуриэру Ти'мук, — произнес он, наконец.
Император как-то странно дернулся.
— Никогда не сомневался в его талантах.
— Э... — рискнул подать голос, — Я что-то не знаю?
— Это... — начал Камюэль, но тут в дверь кабинета, в котором мы находились, настойчиво постучались.
Император взглядом отдал приказ кардиналу и тот бесшумно скользнул к двери. Замер на секунду перед ней, прежде чем открыть, словно прислушиваясь или магича что-то на ходу. Но, убедившись, что за дверью кто-то свой, резко распахнул её. К нам присоединилась императрица. Вид у женщины был не только решительным, но и весьма воинственным. У нее даже кончики эльфийских ушей слегка подрагивали. Подозреваю, что барышня пришла бороться за что-то очень важное. Чтобы это могло быть?
— Леди императрица, — император поднялся из своего кресла, и я запоздало вспомнил, что когда в помещение входит дама, вроде как положено вставать, поэтому тоже подорвался. Так что сильного конфуза, я надеюсь, не получилось.
— Прошу прощение за вторжение, супруг мой, — женщина сделала изящный реверанс и скользнула к материализованному серым кардиналом креслу. Опустилась в него, под нашими взглядами расправила складки кимоно и мягко улыбнулась. Мы снова заняли свои места. Император выжидающе посмотрел на супругу.
— Мне бы хотелось обсудить с вами одну задумку, — мелодичным голосом начала эльфийка, — Она пришла мне в голову совершенно внезапно. Но я бы хотела обсудить её сразу со всеми вами, — и она обвела нас взглядом, по очереди встретившись глазами с каждым. Почему-то дольше других она задержалась на мне. Это меня и насторожило. Очень вовремя на помощь пришло мое хваленое чутье.
— Это что-то связанное с Клёмой? — предположил я.
И тут же услышал какой-то невнятный звук со стороны Ира. Повернулся к нему. Мерцающий тяжело вздохнул и тихо сказал:
— Не ожидал, что так все повернется.
— Ты о чем?
— Дед сразу загорелся пристроить его в семье Ви-орь-Морь, но я не ожидал, что вам может настолько понравиться эта мысль, леди императрица, — сказал Ир.
— Пристроить Клёму? Но зачем его где-то пристраивать? — заинтересовался Камю.
— А тебя не удивило, что до сих пор никто из мерцающих не заикнулся о его родителях? — Я задал кардиналу тот вопрос, из-за которого я предположил, что все дело именно в маленьком мерцающем, — Кто его кузен и кузина мы с тобой знаем, но кто его родители и почему им занимается лично Пестрый, а не они?
— И почему? — спросил кардинал у Ира.
— Потеряв сына, они ушил в другой мир.
— Умерли? — изумился император.
— Нет. Просто переселились в другую реальность. Обычно мы прослеживаем ушедших до ближайшего мира, но никто не может сказать наверняка, не ушли ли они потом еще дальше. Сейчас их уже ищут. Но гарантировать, что когда-нибудь найдут, никто не может.
— Так вот почему вас в нашем мире так немного, — понимающе протянул серый кардинал.
— А каков процент переселяющихся? — заинтересовался император.
— Не больше тридцати, максимум сорок в поколение.
— Много.
— Те, кто теряют детей, нередко предпочитаю уйти, — глядя в сторону, заметил Ир.
— Или те, — рискнул я вставить свои пять копеек, — кого разоблачили те, к кому они успели привязаться.
Повисла неловкая пауза.
— Это правда? — негромко уточнил император у мерцающего.
— Да, — Ир все еще ни на кого не смотрел, — Как правило, мы преданы одному хозяину. Когда он в ответ на это отворачивается от тебя... проще начать жизнь с нуля, но там, где точно не встретишь ни его самого, ни его потомков.
— Круто, — не удержавшись, присвистнул я.
— Думаю, — обронил император задумчиво, — 'хозяин' — это не совсем то слово. Я прав?
— Правы, — Ир к нему повернулся и ответил твердым и решительным взглядом.
Император кивнул и повернулся к своей светлой леди.
— Ты хочешь усыновить мерцающего?
— Не обязательно усыновлять. Мы могли бы взять воспитанника. А леди Воморь с супругом могли бы помочь с его воспитанием, — заговорила она приветливым и мягким тоном, но было видно, что женщина волнуется. И сильно. Кончики её ушей все еще продолжали странно себя вести. По крайней мере, для меня это выглядело странно. Пока я наблюдал за ней, леди продолжала: — Он ведь может мерцнуть в очаровательного светлого мальчика. Но, кроме этого...
— Это был бы весьма изящный политический ход, — заметил Камю, ни к кому конкретно не обращаясь. — Думаю, параноикам-мерцающим это могло бы сказать о многом.
— А почему вы своих детей не заведете? — не подумав, брякнул я, запоздало сообразив, кому не стеснюсь задавать такие вопросы.
Повисла неловкая пауза.
— Простите, — поспешил повиниться, неожиданно поймав себя на том, что щеки горят. Да, так опростоволоситься не каждый сможет.
— Мой супруг не желает обзаводиться наследником.
— Какой в нем смысл, если свой титул я ему передать не могу?
— Разве дело в титуле? Он и тебе... — женщина оборвала себя. Наградила супруга долгим колючим взглядом и поднялась из своего кресла. Потом сказала, глядя на всех сверху вниз, — Надеюсь, вы подумаете о моем предложении. Каким бы не было ваше решение, если не как наш воспитанник, Клементиреферус останется во дворце как приемный сын четы Виморь.
Развернулась и пошла к двери. Император проводил её хмурым взглядом, потом неожиданно повернулся ко мне.
— Я извинился, — пробормотал, чтобы хотя бы что-то сказать, тяжесть взгляда венценосного эльфа ощущалась почти физически.
— Дело не в тебе, — медленно проговорил он. Как не странно, ни Камю, ни Ир, не попытались вставить ни слова.
Император долго молчал. Я мучился неопределенностью. Интересно, что у них по законам положено за такое хамство в отношении императорской четы? У меня даже ладони вспотели. Удивительно, но в какие только переделки я на Халяре не попадал, но по-настоящему, как оказалось, меня пугал только местный император. Любопытно, это у него такая аура особая, или это я... взрослею, что ли. Очень не вовремя научился воспринимать все не как затянувшийся сон, а как мою теперешнюю реальность. Но разобраться в себе мне не дали. Император отмер.
— Барсим, — произнес он ледяным тоном, — распиши картину покушений на мою жизнь только за первые пять месяцев этого года.
— Кружень — трижды, мраморень — дважды, вьюжень — один, но это было самым опасным из всех, убийца подобрался очень близко, хладрыгень — снова три. Журчаний — четыре, почти рекорд.
— Считаете, на фоне этого я могу позволить себе такую роскошь, как беззащитный младенец?
— Но... — сказать, что я был растерян, значит, ничего не сказать. — Я думал, что ваш титул выборный и основная власть у князей. Кому нужна ваша смерть? Не понимаю.
— Император — гарант объединения народов, — наставительно сказал Камю, — Князья приходят и уходят. Император — вечен.
— То есть вы... — начал я, но венценосный эльф понял все по моему ошарашенному взгляду.
— Да, — подтвердил он мои опасения, — Федерация со времен своего основания не знала другого императора.
— Значит, у вас тут действует какая-то секта типа антиглобалистов, что ли?
— Анти... кого? — заинтересовался Ир.
— Ну, ярых противников всеобщего объединения.
— Очень верно подмечено, — обронил Камюэль и безрадостно хмыкнул, — Алашурийское Братство, вот как они себя называют. И основная их доктрина построена на том, что эльфы должны властвовать над всеми. Что мы в этом мире Перворожденные, а остальные расы появились уже после нас, поэтому по законам старшинства должны быть нашими рабами. Не меньше.
— Понятно. И много у них сторонников?
— В народе — нет. В деревнях и селах каких только кровей не намешано. Но в правящей верхушке... достаточно. Самое любопытно, что к Братству, как показывает моя практика, легко могут примкнуть и те, кто не является эльфами по праву рождения.
— И что, так жаждут стать рабами?
— Нет. Трудно сказать, чем их соблазняют. Полноценно допросить кого-то из членов братства не представляется возможным, даже если на руках неопровержимые доказательства причастности к их деятельности. При вступлении в братство каждый неофит проходит через особый обряд. При попытке рассказать что-либо о своей деятельности в нем и о других его членах, смерть наступает незамедлительно.
— Да уж. Ну у вас тут и гадюшник. — Снова не сдержался. Знаю. Но по-другому отреагировать не мог. А потом, рискнул спросить у императора, раз уж он сам был не против завести об этом разговор: — А жене вы свои причины озвучивали?
— Нет.
— Почему?
— Она вообще не знает об этих покушениях.
— О! Как благородно... — честно попытался сгладить собственную иронию, но она все равно отчетливо ощущалась в моем голосе, поэтому Снежный неожиданно вскинулся и обжег меня взглядом.
— У тебя есть, что сказать по этому поводу? — в вопросе прозвучал приказ. По спине поползла струйка пота. Что-то я переволновался. Или устал. Или... стал слишком серьезно воспринимать все происходящее со мной в этом мире. Весь подобрался и медленно ответил:
— Она у вас не похожа на моргучию куклу, которую только для красоты и престижа рядом держат. Поэтому я не понимаю, почему вы скрываете от супруги такой важный аспект вашей жизни? Не доверяете? Вряд ли. Таким своеобразным образом проявляете заботу? И заставляете еще больше мучиться? Унижаете недоверием? Обижаете своим нежеланием иметь ребенка от нее? Кстати, на фоне всего сказанного, думаю, мерцающий был бы идеальной альтернативой в вашем случае. Вот уж кто способен постоять за себя даже в очень раннем возрасте. Кроме этого, может быть, на его примере вы, наконец, поймете, что некоторые дети подвергаются опасности с момента своего рождения, эти их неправильные мерцания не хухры-мухры, и ничего, живут и не жалуются. И тогда, возможно, измените свое отношение к рождению потомства.
На этом я выдохся и остановился, тяжело дыша. Дыхание кончилось. Осталось дождаться приговора. В лучшем случае меня просто выставят за дверь. В худшем... лучше об этом даже не думать. И так взгляд этого парня вгоняет меня в ступор. Но высказаться я не мог. Язык мой — враг мой. И что дальше?
— Хочу предупредить, что в его мире императорской власти, как таковой, не существует, зато активно пропагандируется свобода слова. Это я на тот случай, если ты решишь его наказать, — прокомментировал Камю, после затянувшейся паузы. Вот уж не ожидал, что он станет меня защищать.
