Павел отшутился, что раз идет своими ногами, значит, ничего страшного, но, видя, как он скривился, садясь на ствол упавшего дерева, все сразу поняли, что приятных ощущений у него мало. Настя тут же шуганула детей с лошади, оставив только младшего, который практически ничего не весил, и, несмотря на отнекивания Павла, при помощи Александра запихала его в седло. Ехать — не идти, так что раненому, даже если его немного растрясет, все равно будет полегче. Еще одного ребенка посадили вместе с Евгенией. Лошадь только всхрапнула недовольно, но больше для порядку, не рискуя, наверное, протестовать более активно. Решив таким образом вопрос со средствами передвижения, они двинулись дальше. Правда, получалось это теперь куда медленнее — и лошадь шла не так быстро, и дети малость тормозили. Хорошо еще, что продолжалось это недолго. Час спустя они уже выходили на знакомую поляну, и Александр первым делом двинулся к кустам, чтобы найти Свету, а заодно и припасы — жрать хотелось до полного отупения.

Пока женщины уже привычно суетились по хозяйству, Александр подсел к напарнику. Тому было не особенно хорошо, растрясло все же, и лицо у Павла было еще бледнее, чем раньше, хотя, кажется, куда уж... Хотя, к чести своей, он и пытался этого не показать, и, чтобы отвлечься, колдовал над своими приборами. Услышав шаги, поднял глаза, усмехнулся одними губами:

— Хреново...

— Что, болит?

— Да это ерунда, привык уже вроде. Другое плохо — окно откроется только к вечеру.

— И что? Тут ждать-то осталось...

— Понимаешь, — Павел немного поерзал, устраиваясь поудобнее, — не дает мне покою тот фриц.

— Это заметно, — неловко пошутил стрелок.

— Заметно-то заметно... Я не в том смысле. Если ты прав, и кроме него был кто-то еще, то вычислить, куда мы отправились, не составляет труда. Боюсь, очень скоро сюда заявится толпа народу, и нам придется несладко.

— Отмахаемся, — небрежно дернул щекой Александр, хотя на душе кошки скребли. Умом-то он понимал, что не отмахаются, никак не отмахаются. Павел только кивнул печально:

— Я на это надеюсь. Но, думаю, нам желательно переместиться ближе к точке перехода, чтобы отступать сразу же после того, как окно будет активировано.

— Согласен. Но — с одной маленькой поправочкой.

— Какой? — с интересом поднял на него глаза Павел.

— Понимаешь, фрицы, во-первых, не дураки, а во-вторых, тех, кто обучен бороться с диверсантами, у них было совсем немного. Так?

— Да, так. Девчата рассказывали, их брало всего шесть человек. Одного Серега завалил...

— Во-во. Больше они таких вот камуфлированных не видели?

— Нет, вроде бы, во всяком случае, не говорили ничего. Давай спросим.

Настя и Евгения подтвердили, что да, больше немцев в камуфляже они не наблюдали. Александр кивнул удовлетворенно:

— Итак, с большой долей вероятности у них изначально была антипартизанская группа из шести человек. Одного подстрелили здесь, еще двоих я положил у вокзала. Один в лесу остался, значит, у фрицев здесь таких профи сейчас максимум двое. Это при условии, что никого на станции взрывом не накрыло, или я по случайности из пулемета не снял.

— Не снял.

— Откуда знаешь?

— А он в комендатуре был, девчонки потом труп опзнали. Шустрый, сволочь, успел даже за автомат схватиться, но я опередил.

— Молодец, тебе крупно повезло, но это ничего не меняет. Понимаешь, к чему я клоню?

— Нет, — ответил Павел.

— Это плохо, сегодня ты соображаешь медленнее, чем обычно. От ранения, наверное. Ничего, это пройдет.

— Хорош стебаться. Объясни для тупых, что ли.

— Чувство юмора не исчезло — значит, жить будешь... В общем, два человека, один человек — неважно. В любом случае, это не те силы, которыми они попытаются нас ловить. И вряд ли немцы успеют быстро перебросить еще одно такое подразделение. Подозреваю, скорее всего, будет не точечный удар, а масштабное прочесывание местности силами обычных "зольдатикофф". Единственно, они начнут прямо здесь, но подъедут-то по дороге. Не любит немчура ноги бить, и на этом можно будет здорово сыграть.

— Это как?

— Все просто. Я отойду на пару километров. Выдашь мне рацию, я знаю, у тебя в тайнике есть. Так вот, я отойду и оседлаю дорогу. Если получится уйти тихо — уйдем, нет — я им устрою хорошую драку и задержу, сколько смогу.

— Ты псих...

— Да нет, я просто очень хорошо считаю. Лучше один, чем девять. И не спорь, просто, если что, поставишь за меня свечку.

— Ты же не веришь в церковь.

— Не верю, но лучшего-то все равно нет. И вот что еще. Передашь матери деньги с моего счета. Понял?

— Хорошо, сделаю.

— Ну, вот и молодец. Где моя банковская карта ты знаешь. И не хрен смотреть на меня, как на покойника — я еще не умер и, честно говоря, не собираюсь. Даже если фрицы заявятся, что отнюдь не факт, очень может статься, я смогу их там затормозить и спокойно уйти.

— Но...

— Да не дергайся ты так. В конце концов, именно за это мне платят. В худшем случае, смотаешься к тамплиерам с другим провожатым.

— Идиот!

— Если тебе от этого легче, пусть будет так, — рассмеялся Александр. — Ну что, полегчало?

— Ну, ты точно идиот. Неужели ты думаешь...

— Нет, разумеется, но надо же было как-то тебя взбодрить. Все, остальным ни слова, а то мало ли, что взбредет в их пустые головы. Эх, жаль, пулемета нет...

Прервав разговор, Александр резко встал и направился к костру. В голове снова будто перекатился холодный свинцовый шар, но стрелок не стал обращать внимания на такую мелочь. Вооружившись ложкой, он снял пробу с каши, велел положить туда побольше сала и завалился под ближайшим деревом, чтобы хоть немного поспать.

Гул моторов он услышал примерно через час после того, как занял позицию. К тому времени ему уже изрядно надоело лежать и смотреть на неспешно плетущего свою ловчую сеть мохнатого паучка, а иных развлечений не предвиделось. Больше всего Александра сейчас, правда, интересовали не всякие там многоногие и многоглазые твари неопределенной расцветки, а стертые в кровь ноги. Вчера, когда они быстро-быстро сматывались, на такие мелочи как мокрые сапоги внимания как-то не обращалось, не до того было, а сейчас ощущения были препоганые. Хорошо еще, вредоносная химия из аптечки помогала не заснуть и, до кучи, снимала боль, но все равно ногам было, мягко говоря, неприятно. Если придется много бегать и быстро стрелять, все это могло изрядно помешать, но до бега со стрельбой надо было еще дожить.

Звук, который вывел Александра из нирваны, мог принадлежать только технике, и было этой техники много. Сколько он пока не знал, но явно не один грузовик, и даже не два. Значит, и фрицев будет до хрена и больше. Конечно, вряд ли тут окажутся опытные, обстрелянные вояки с фронта, но и тех гарнизонных недоумков, которых он так лихо гонял прошлой ночью, вполне может оказаться достаточно, чтобы просто завалить его массой. Александр еще раз посетовал про себя на отсутствие пулемета, потом усмехнулся одними губами: был бы пулемет — посетовал бы на отсутствие минного поля, были бы мины — захотелось бы танк или штурмовик... Нет предела совершенству, как нет его человеческим желаниям.

Вытащив из кармана рацию, Александр прижал кнопку вызова:

— Ну, что там у тебя?

Рация негромко зашипела, потом выплюнула:

— Ждем пока. У тебя что?

— Гул моторов, много. Но пока не вижу. Так что смотрите там у меня, аккуратнее.

— Понял. В любом случае, недолго осталось.

— Ну и ладушки. Как окно заработает, мяукни в рацию. Если услышите грохот, не пугайтесь. Бойтесь тишины.

— Почему?

— Потому что это будет значить, что меня уже нет, — зло фыркнул Александр и выключил связь.

Между тем колонна неспешно, но уверенно приближалась, уверенно преодолевая ухабы заброшенной дороги. Когда Александр смог ее, наконец, рассмотреть, он только присвистнул. Да уж, сильно они немцев допекли, если для охоты на них согнали такую ораву. Четыре крытых грузовика, наверняка с солдатами, лязгающий гусеницами бронетранспортер впереди и, как апофеоз этой мечты начинающего милитариста, лязгающий гусеницами танк в хвосте колонны. Потому, небось, так медленно и ползут, чтобы зря машину не напрягать. Танк, правда, вшивенький, Pz II с несерьезной на вид двадцатимиллиметровой скорострелкой в башне. Ну да, все верно, с фронта их, небось, уже вовсю снимают из-за полной бесполезности в схватках с советскими машинами, а здесь, в тылу, партизан гонять да оборону станций усиливать — самое то. Неизвестно, кстати, как бы ночью повернулось дело, примени немцы такое вот убогое порождение сумрачного тевтонского гения — при любых раскладах одинокому диверсанту его пушченки за глаза хватит. Перемололи бы в фарш издали и фамилию не спросили.

Этот танк путал Александру все карты. К тому, что немцы полезут в лес под прикрытием бронетранспортера, а то и двух, он был морально готов. В конце концов, если верить книгам и фильмам про войну, они использовали эти полугусеничные гробы чуть ли не везде, где только можно и нельзя. А вот танк... С танком было сложнее, хотя в любом случае играть надо было теми картами, какие есть. Да и то сказать, за Александром был выбор времени и места, да еще и право первого удара. О большем и мечтать не стоило.

В этом месте фрицы засады уж точно не ждали. Вернее, может быть, и ждали, но с другой стороны — там лес подходил к дороге почти вплотную. А вот напротив, где, собственно, и засел снайпер, было как раз открытое пространство. Здесь дорога проходила по краю чуть заболоченной низины, на которой не росло ничего, кроме травы да низкорослого кустарника. Все это богатство тянулось метров на двести, а дальше начинался поросший соснами, ровными, высокими, как их называют еще, корабельными, сухой холм.

Не прошло еще и суток с момента, когда Александр преподнес фрицам наглядный урок того, что расстояние для пули не помеха. Однако, как он предполагал, человек инстинктивно ждет опасности именно со стороны леса, а не с открытого пространства, а значит, основное внимание немцев будет приковано к противоположному от него направлению. Кроме того, бой в лесу происходит на очень малой дистанции, и это тоже накладывает на поведение противника определенный отпечаток. Словом, искать его на таком расстоянии уж точно не будут, а значит, есть возможность начать бой в полигонных условиях.

Голова колонны неспешно вползала в лес. Вот между деревьями прошел бронетранспортер, вот сунулся следом за ним грузовик... Теперь главное — не промахнуться и не ошибиться во времени, тем более что еще две-три секунды, и бронетранспортер выйдет из зоны поражения. Впрочем, как раз промаха ждать не приходилось. Плавно, как на тренировке, Александр потянул спусковой крючок, ощутил толчок приклада и тут же, передернув затвор, выстрелил вторично. Пляски с саблями начались.

Там, над дорогой, на нехитрой конструкции из натянутой между деревьями тонкой, почти невидимой глазу рыболовной лески, висели две гранаты. После выстрелов они, как перезрелые груши, рухнули вниз. Одна — точно в открытый сверху кузов БТРа, вторая — на капот идущего следом грузовика. Не совсем так, как хотелось бы, но и то хлеб. Полыхнуло!

Вряд ли в бронетранспортере выжил хоть кто-нибудь. Граната оборонительная — это взрывная волна и куча тяжелых, крупных осколков. При взрыве в замкнутом пространстве все, кто оказался рядом, превращаются практически в фарш. Вторая граната взорвалась менее удачно — она успела скатиться с капота на землю, но все равно громыхнула неслабо, практически под днищем грузовика. Тот моментально остановился, и из кузова начали неловко вываливаться оглушенные фрицы. Секунду спустя ярко вспыхнул бензин, щедро льющийся из пропоротого взрывом бака, и всем находящимся поблизости моментально стало не до выяснений, откуда, собственно, прилетел гостинец.

Пока угодившие в засаду немцы весело поджаривались, Александр тоже не терял времени зря. Сразу после второго выстрела он отложил винтовку, схватил автомат и, с трудом удерживая прицел рвущимся вверх стволом, выпустил весь рожок по кузову ближайшего грузовика. Бросил разряженный автомат, подхватил второй и так же расстрелял следующий грузовик.

Только в этот момент немцы сообразили, наконец, что происходит нечто незапланированное. Скорее всего, виной тут была скорость развития событий. Несколько секунд — и вот уже БТР замер, перегородив дорогу, идущий следом грузовик объят пламенем, а из третьего и четвертого доносятся жуткие вопли. Нетронутым остался только второй грузовик, и, как только сидящие в его кузове солдаты поняли, что вокруг уже идет бой, они тут же запрыгали из него, как горох из дырявого мешка. Поразительно, с какой скоростью они это делали. Пока Александр перезаряжал автомат, что заняло считанные секунды, выпрыгнули почти все, и следующей очередью он свалил лишь двоих неудачников, выскакивавших последними.

Нормально получилось, в общем. Тех, кто сидел в обстрелянных грузовиках, Александр переполовинил изрядно. Выпрыгнуло человек пятнадцать, может, шестнадцать, кто их там считал, на две машины, ну и чуть больше из не обстреливавшегося грузовика. А самое главное, большинство уцелевших никак не могло понять, откуда, собственно, по ним ведут огонь. Словом, вместо того, чтобы стрелять по нарушителю спокойствия, немцы тупо заняли круговую оборону, пытаясь использовать в качестве укрытия свои грузовики, канавы, и даже дорожные колеи. Просто идеально!

Отложив автомат, Александр вновь поднял винтовку и спокойно, как в тире, расстрелял остаток обоймы. Перезарядил. Снова отстрелялся. Все же хорошая штука рассеивающая насадка. Он стреляет, а немцы понять не могут, откуда их убивают. Еще одна обойма...

В этот момент те тормоза, что сидели в танке, решили-таки внести свою лепту в происходящее. Боевая машина чуть съехала с дороги. Чтобы освободить себе сектор обстрела, и вступила в бой. Ну, это ее экипаж решил, что они воюют. На самом же деле, они просто активно переводили боезапас, превращая отличный строевой лес в ни на что не годную щепу.

Скорее всего, немцы даже отдаленного понятия не имели, откуда их обстреливают. Все же обзорность на танках времен второй мировой была паршивая, и хотя немецкие боевые машины в этом отношении выгодно отличались от прочих, особенно от прославленного Т-34, откровенно неудачно оснащенного приборами наблюдения, да и оптику на них традиционно ставили очень качественную, все равно этого было недостаточно. Поэтому экипаж гусеничной черепахи работал просто наугад, короткими очередями пытаясь если не уничтожить, то отпугнуть противника.

На свою беду наводчик то ли случайно, то ли интуитивно вел огонь как раз в ту сторону, где залег Александр. Поначалу снайпер вообще рассчитывал, что не будет заморачиваться с танком. Все равно продолжать операцию с жалкими остатками пехоты, уцелевшими после обстрела, немцы вряд ли будут, да и дорога заблокирована, танку не пройти. Сейчас было самое время отходить, но проклятая бронекалоша лупила из своей избыточно скорострельной дуры, буквально не давая поднять головы. Плюнув в сердцах, Александр потянулся за гранатометом...