Взгляд в будущее

Он замолчал, глядя на Зайцева.

— Да, т-с-с-с. Но ты нас предал!

— Да пошёл ты! Ушлёпок. Больше, Макс, мне рассказывать нечего.

Не такую правду я ожидал услышать. Голова была пуста, никак не получалось сосредоточиться. Я не заметил, как опустилась моя рука с пистолетом. На какое-то время я выпал из действительности и едва заметил, как резко прыгнул вперед Петрович. Ему навстречу прогремели два выстрела, но остановить не смогли — свалив по дороге Зайцева вместе с его коляской, Петрович махнул рукой, блеснуло лезвие ножа, и в следующий миг голова Тоя взорвалась изнутри миллионом брызг! В темноте заверещали бюреры, громко взвыл Белыч и вдруг все разом стихло. По полу покатился сбитый Корнем фонарь, причудливо освещая мертвый зал, докатившись до стенки, он потух.

Плохо соображая, что происходит, я подошел к клубку тел, где смешались контролер, Петрович и Зайцев. Я наклонился, не выпуская из рук пистолета, взял Корня подмышки, приподнял его грузное тело и оттащил немного в сторону. Он захрипел, открыл глаза, сквозь губы проступили кровавые пузыри. Поскользнувшись на чем-то, я упал на спину, Петрович оказался почти лежащим на мне. Громко застонал и что-то произнес, я сел, подтянул его к себе и, прислушавшись, разобрал, что он говорит:

— Максим, — слова давались ему с трудом, он часто и неглубоко дышал, — я сейчас умру. Не жалею... ни о чем. Черт, как больно... Все было правильно, — он прикрыл глаза. — Вернешься домой, найди нотариуса... на улице Урицкого... дом зеленый. Завещание. Найди....

Кровь выступила изо рта темным сгустком и потекла по подбородку.

— И ещё... Максим... найди Варю... — он уже еле слышно шептал, мне пришлось склониться к его губам, чтобы расслышать слова. — Беременная... она. Никого больше у меня... По...

Его голова безвольно упала на грудь, руки дернулись и повисли вдоль тела. Я выключил оставшийся у меня фонарик, не желая видеть ничего вокруг.

Так я сидел долго, минут двадцать, может быть полчаса — в темноте, слушая всхлипывания Белыча. В спертом воздухе остро запахло плесневелым сыром, мне кто-то говорил давно, что так пахнут человеческие мозги. Оказывается, серое вещество контролера пахнет точно так же.

Со стороны, где лежал выпавший из коляски Зайцев, послышалось какое-то шуршание. Жив еще, что ли?

Осторожно переложив Корнеева на пол, я встал, включил свет: Зайцев действительно шевелился, пытался подняться, но, видимо, на самом деле он был очень плох — руки его не слушались, ладони соскальзывали с металлических трубок каталки. Я подошел ближе, присел на корточки перед ним, раздумывая, что мне теперь делать. В его руке блеснула "Беретта Px4 Storm", которую я без усилия вырвал из сухой ладони. Он заслонился от света тонкой рукой и неожиданно громко выкрикнул:

— Кто здесь?

— Это я, Максим.

— Какой Максим?

Он опять пытается втянуть меня в какую-то игру?

— Максим Сергеевич Берг.

— Он мертв! — выкрикнул Зайцев. — Он уже давно мертв!

— Ещё час назад ты называл меня этим именем. Я не успел давно умереть.

— Каравай?

— Чего?!

— Где контролер? Где Той?!

— Вон лежит, — я перевел луч на тело мутанта — Его достал Корнеев.

— Уфф, — он откинулся на спину, полминуты молчал, потом неожиданно расхохотался.

Я стоял над ним, силился и не мог понять, что послужило причиной такого веселья. А между тем он начал захлебываться, забил ладошками по полу, я увидел, что как астматик он пытается выдохнуть, но ничего не выходит. Я катнул ногой ему в руку его баллон, он судорожно вцепился в него, послышалось ожидаемое "Т-с-с-с-с-с!".

— Ты что-то хочешь мне рассказать? — спросил я, увидев, что он уже вполне осмысленно оглядывается по сторонам.

— Бюреры тоже сдохли? — в голосе его слышалась лютая ненависть.

— Не знаю, они в темноте были. Никак себя не проявляют.

— Посмотри, пожалуйста. Очень нужно.

Я встал и посветил по сторонам. Два черных тельца лежали прямо за трупом Тоя. Они не отозвались, когда я пару раз легонько пнул каждого. Я перевернул одного из них мордой вверх — он оказался мертвым. Второго я даже не стал осматривать. Вернулся к Зайцеву, поставил на колеса кресло и тяжело опустился в него.

— Удобно? — Зайцев облокотился на тело контролера и так, полулежа, смотрел на меня.

— Нормально. — Я поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. — Иван Петрович любезно рассказал мне начало: про вашу торговлю оружием и про убийство восьми салаг, и почему вы с отцом оказались в рабстве у горцев. От тебя я жду продолжения. Главный вопрос — кто я такой? Я точно знаю, что я не Берг, и ты мне расскажешь, почему это так. Всё, что знаешь. Начни с того момента, как оказался в Зоне.

— Всё будет долго. Т-с-с-с.

— Я это переживу. Наверное. — Я щёлкнул предохранителем его "Беретты". — Рассказывай.

— Хорошо. — Глядя в черный зрачок пистолета, он согласился сразу. — Я пришел в Зону, надеясь... Впрочем, это не важно. Начну с того момента, когда заварилась твоя история. Или чуть раньше. В одном из походов я наткнулся на умирающего контролера. Хотел добить, но возникла идея, что смогу приручить его, а потом использовать. Наверное, как я потом уже понял, это была наведенная им мысль. Но тогда она показалась мне здравой. Я дотащил его до своего схрона, долго выхаживал и не заметил, как оказался под его влиянием. — Зайцев рассказывал ровным голосом, чуть отстраненно, как наблюдатель докладывает об объекте наблюдения. — Постепенно его психическое воздействие стало для меня обычным и привычным, и я уже с трудом представлял, как может быть по-другому. Только почему-то мои мышцы перестали меня слушаться. Со временем я стал передвигаться только в этом вот, — он кивнул, — кресле. Скоро я стал его голосом. Тс-с-с-с. Он думал, иногда советовался со мной, я говорил.

Где-то он подобрал бюреров, подчинил их себе. Так продолжалось около года. Он копался в моих мозгах, знал обо мне всё! Знаешь, каково это? Когда ты только наблюдаешь, как кто-то пользуется твоей памятью, твоим телом?

— Я должен тебя пожалеть?

— Нет, наверное. Зачем мне твоя жалость? Тем более — твоя! — Зайцев снова рассмеялся, но очень быстро затих. — Т-с-с-с. Однажды он взял под контроль некоего бывшего капитана российской армии, из наблюдателей, сбежавшего в Зону и жившего тогда под кликухой Каравай. Я едва смог отговорить его от превращения этого человека в обычного зомби — интуиция орала мне, что этот парень нам еще пригодится. Всё дело в том, что он был похож на Сергея, твоего отца, как говорят — как две капли воды. Отговорить-то отговорил, но поздновато: Каравай уже стал полным дебилом с короткими обрывками памяти, абсолютно без личности. Тогда же созрел план по завлечению Ивана в Зону. Это лишь отчасти моя идея-фикс — месть за своё заключение, Тою Корнеев тоже зачем-то был нужен до зубовного скрежета. Не знаю, зачем. Но с Караваем ничего не получалось, он не желал приходить в сознание, гадил под себя... Т-с-с-с. Мы промучились с ним еще почти полгода, старательно сохраняя его тело, пытаясь придумать как скорректировать наш план с учетом его состояния, пока случайно Айн не наткнулся на тебя, лежащего на трупе растерзанного зомби в окружении полудюжины дохлых псов. Ты бредил, но еще был жив. Пока тащили тебя к нашей берлоге, произошел Выброс. Т-с-с-с. Тело пострадало очень сильно, и, поверь мне, восстановить его было бы невозможно вообще никому — ни Болотному Доктору, ни институту Склифосовского. В твоем коммуникаторе Той нашел звуковой дневник и кое-какие документы, из которых мы узнали о твоих отношениях с Корнеевым. Тогда головоломка щелкнула и сложилась. Вы же с Караваем были очень похожи! Как близнецы. Той провел уникальную операцию по переносу сознания из умирающего тела в здоровый организм дебила. Каравай и Берг слились в одно существо. Потом ему удалось заменить часть твоих воспоминаний — в основном о лечении. Только вот не возьму в толк, как ты об этом узнал, ведь операция прошла чисто, мы еще целый месяц наблюдали за тобой, ожидая сбоев, но все было ровно?

— Я прошел через Пузырь. Что-то сбилось в настройках Тоя. Ко мне не вернулась память Каравая, но и Бергом я перестал быть. Продолжай.

— Да, собственно, продолжать-то нечего. Остальное ты знаешь.

— Нет, не всё, — я направил на него пистолет, — Я не услышал ещё ни одного слова про Балдерса.

— Про Балдерса? — удивился Зайцев, и удивление его было не показным. — А при чём здесь Балдерс?

— Он в Зоне, он ищет меня, и он был твоим заместителем на службе. Тебе нечего сказать?

— Ерунда какая-то. Наверное, у него какие-то дела к Караваю или Максу. Помимо меня. Но я об этом ничего не знаю. Может быть, проще спросить у него самого?

— Спрошу при случае. — Я вспомнил колбы в актовом зале. — А Клима с группой зачем так убили?

— Тоже вопрос не ко мне. Той с карликами ими занимались. У этих мутантов извращенная логика, людям почти недоступная. Ты пойми, мы все были под его контролем! Бюреры вон вообще передохли, от потери управляющего сигнала! А у тебя, кстати, еще и бесплатный бонус образовался — ты теперь контролерам не интересен. В сознании какие-то метки расставляют, взятого один раз под полный контроль другие контролеры сторонятся.

— Допустим. Тогда последний вопрос. Что с компьютером? Или, вернее сказать, с компьютерами? Ведь он же не один?

— Ты и это знаешь, — усмехнулся Зайцев. — Верно, их два. И то, что они предсказывают будущее — тоже верно. Но только в Зоне. Хотя спрашивать ты можешь о чем угодно.

— Почему так?

— Используемые в них "воздушные нити" очень нестабильны даже в Зоне, а за Периметр ты вынесешь уже маленькую бомбу, которая взорвется от любого толчка, от изменения магнитного поля, от перепада давления или температуры, да от чего угодно!

— Здорово, — я закинул ногу на ногу. — Выходит, даже если бы Петрович получил свою игрушку, она бы его и убила?

— Такое не планировалось, но если бы он каким-то образом ушел от нас, то — да, она его должна была убить.

— И все-таки ты его убил.

— Это Той его убил, — не оправдываясь, просто сообщил Зайцев.

— Знаешь что? Надоели вы мне с вашими интригами. Не знаю, представляешь ли ты, сколько людей погибло из-за вашей вендетты? Не отвечай, я не хочу этого знать.

Я встал, подошел к Белычу, перевернул его на спину и улыбнулся — парень так сильно перенервничал, так сам себя запугал, что теперь просто уснул и спокойно посапывал, слегка причмокивая губами.

— Белыч, вставай! — позвал я, пару раз хлопнув его по щеке.

— А? Что? — он вытаращил глаза, растерянно оглядываясь по сторонам. На лице мелькнуло понимание, и он вкрадчиво поинтересовался — брат, а где контролер?

— Остынь уже. Петрович его на WASP-нож взял. Чуешь, как гнилыми мозгами воняет?

— Не-а, — Белыч принюхался, — мочу чую.

— Моча — это твое.

— Ох ты ж! — Он вскочил на ноги. — А где Петрович?

— Петрович где? Нет больше Ивана Петровича Корнеева. Отвоевался, — я перекрестился трижды, — Царствие ему Небесное. Надо будет в первой же церкви свечку поставить и заупокойную заказать. Давай собираться, наши дела здесь окончены.

— Нашел что ли?

— Нашел. Нужно перенести ящики в надежное место. Кажется, у меня есть такое, — я внимательно посмотрел на Зайцева. — Да, есть.

Собирались мы не долго. Тело Корня поместили на стол в одной из пустых комнат, рядом положили его верные "Глоки" и окровавленный нож. Под стол, после некоторого раздумья, я поставил один из "Оракулов". Теперь этот компьютер мог принадлежать только Корнееву Ивану Петровичу. Никаких прощальных слов не говорили, но, выходя из комнаты, я заметил, как сталкер украдкой перекрестился.

Все время, что заняли наши сборы, Зайцев молчал, а я намеренно старался не обращать на него внимания. А сталкер, по-моему, так и вовсе в темноте не заметил, что кроме нас двоих здесь присутствует еще один живой человек. Белыч сменил штаны, успев взять с меня честное слово, что я никому и никогда не стану рассказывать о случившемся с ним конфузе. Когда мы были готовы, я подошел к Зайцеву.

— Прощай, — сказал я негромко, так чтобы меня слышал только он, — не знаю, каким другом ты был для моего отца, для меня наше знакомство было лишним. Прости и прощай.

Он пристально смотрел на меня, и даже когда я развернулся, его взгляд, застывший на моих лопатках, ощутимо жег спину. Только когда я переступил порог шлюза, сзади послышался дрогнувший голос:

— Макс! Ты оставишь меня здесь вот так? Умирать одного в темноте?

Я остановился, Белыч, ушедший вперед на половину пролета, замер, вопросительно уставившись на меня.

— Подожди секунду, хорошо? — бросил я ему и вернулся назад.

Подходя к Зайцеву, я уже знал, что сейчас сделаю.

— Корень как-то сказал, что всякое начатое дело нужно завершить, чего бы это ни стоило. — Я вынул "Беретту", сдвинул предохранитель и, приставив ее ко лбу Зайцева, выстрелил.

Спустя семь месяцев.

Я стоял на набережной своего родного города, облокотившись на литые фигурные перила, и смотрел, как Белыч, подойдя к молодой миловидной женщине с детской коляской, передал ей небольшой пакет, в который я вчера положил три пластиковые депозитные карточки, массивный нательный крестик, снятый с шеи Петровича, и короткое письмо, в котором сообщался адрес электронного ящика, на который следовало писать при возникновении непреодолимых житейских трудностей. На каждую из вложенных карточек теперь ежемесячно будет поступать по эквиваленту в десять тысяч долларов в разной валюте.

Вступив в наследство по завещанию Корня, я уже через три недели продал свою долю в банке, в одночасье сделавшись достаточно богатым человеком, лишенным любых обязанностей по отношению к кому бы то ни было. Радости это события мне не принесло, может быть, добавило немного спокойствия и уверенности.

Белыч, между тем, присел на скамейку рядом с Варей — это была она, та о которой Петрович помнил в последние минуты своей жизни.

Я уже знал, что она никогда не любила Петровича, и его ребенка родила по случайному залету. Ну и пусть. Ведь, как не крути, а это его сын? Пусть ему хоть что-то достанется от отца. А вырастет — посмотрим, что с ним делать дальше! Может быть, подбросим пару кредитов? Я улыбнулся своим мыслям, отлип от перил и бодрым шагом двинулся к машине, припаркованной в паре кварталов от этого места.

Меня ждала Зона, в которой, это я знал точно, меня всё еще ищет неугомонный Балдерс, меня ждал мой "Оракул", спрятанный в подвале старого домика Зайцева. И меня ждала уникальная возможность заработать все деньги мира. Не корысти ради, а так, посмотреть, что из этого выйдет.