Когда дев отправили по комнатам, Даэрос зачитал ещё один документ. Любезный эльф так составил письмо Достойной Кербене, что всех Оплодотворительниц должен был хватить удар. Самыми приличными фразами были: "лучше не высовываться" и "мы к вам непременно заедем в гости".
Письмо к гномам Полутёмный обещал составить завтра.
Из комнаты Вайолы доносились голоса. Два. События развивались закономерно. Сульс с чернильницей был присвоен Воительницей, которая составляла План. Одновременно Оружейник давал первый в своей жизни отчёт о том, сколько денег у Нофера, каковы размеры хозяйства, численность войска... И извинительно добавлял: "Да что ж я один-то могу?".
Даэрос открыл дверь в свою комнату, задул свечу, зажмурился и нашёл кровать в "розовом кошмаре" на ощупь.
Глава 12
Утром привели лошадей. Об этом Пелли сообщил ревнивый Айшак, который метался в конюшне и орал. Его раздражало присутствие двух жеребцов, которых он страстно хотел превратить в меринов. Сами жеребцы только что познакомились. Четверо селян держали брыкающихся буянов. Жеребцы их кусали и рвались в драку, а конюх бестолково бегал от одного к другому и квохтал как курица: "Ах, ты ж, говорил же меринов надо! Из одного табуна! Эх!". Крист Руалон орал из окна зала: "Меринов! Эльфам! Неблагородно!" Нэрнис и Даэрос, каждый в своей комнате, считали, что подошли бы и мерины. Жеребцов здесь держали только "на племя", одного на два-три села. Поэтому животные были рабочими только условно. Под седлом их никто особенно не гонял, разве что в телегу запрягали. Нервные, каждый с характером, они не понравились друг другу сразу. К тому же эти жеребцы всё равно не претендовали на звание породистых. Да и где здесь эльфу взять достойную лошадь? Тащить с собой морем? Хоть бы кобыл привели, что ли...
Даэрос ввалился без стука.
— Ну и что делать будем?
Нэрнис ещё досыпал. Открывать глаза и любоваться на лиловые стены ему не хотелось.
— Айшака на них выпусти. Он разберётся.
— Злой ты, Светлый. Хотя...
— Даэр, я пошутил! — Нэрнис всё-таки проснулся.
— А поздно! Сейчас что-то будет!
Братья смотрели из окна, как Вайола выводит из конюшни своё боевое животное. Айшак опустил голову. Жеребцы — тоже. Воительница скомандовала "Отпускай!". Селяне выдернули из колец верёвки развязок и побежали в конюшню. Очень вовремя.
Пока жеребцы с налитыми кровью глазами, грызли удила, пускали ртом пену и рыли копытами землю, решая кого надо бить, Айшак не медлил. Он куснул одного за губу: куда дотянулся, туда и укусил, отвесил копытами в бок второму и помчался на простор за ворота. Временами коварный лошак останавливался, козлил, швырялся комьями земли из-под копыт — буянил в своё удовольствие. Вызов на бой был очень наглым. Жеребцы отложили взаимные претензии и понеслись убивать мелкого поганца.
Вайола заверила Дорогого Отца, что всё будет в порядке: Айшак пригонит их "как овчарка овец".
В ворота замка толпой бежали селяне с ветками, напуганные и чуть не затоптанные грызущимися конями. Сульс остановил их грозным окриком. Люди столпились во дворе. Из окна донжона им улыбался Господин Нофер. Почти нежно. Во дворе стояла, уперев руки в боки, девица в мужских портках. И тоже улыбалась, хищно щурясь. Даже Сульс, что совсем уж страшно — улыбался.
— Пересчитать! — Вайола указала пальчиком на селян. — И раздать указания.
Сельские старейшины, мастера различных гильдий, кузнецы и колодезники — цвет деревень ноферата, были отправлены на работы по устройству столов и сколачиванию лавок. А некоторые — так и в помощь кухаркам. Никто не посмел спорить. Диковинная девка командовала Сульсом, а это кое-что значило.
К окончанию работ по устройству праздника, Даэрос уже составил обещанное письмо. В нём Крист Руалон при помощи Ар Ктэля намекал гномам, что женщине, которая разводит ценных айшаков, можно доверить именно айшаков. А детей — не всегда. Что, глядя на айшаков, вполне можно предположить и наличие этих самых разных детей. В особенности — дочерей, которых, в отличие от айшаков, нельзя отправлять в любое, угодное Достойной Кербене, стойло. Что славу клана Секиры и Кирки никак нельзя сравнить с нофератом, даже самого достойного и древнего рода. И, хотя Благородный Нофер Руалон был готов немедленно взять Прекрасную Вайолу в жёны под титулом фар Тарлит, он не поступил как последний айшак! Не воспользовался отсутствием её кровного отца, а равно и не вернул дитя "неустановленного происхождения" к такой-то айшачьей матери. Напротив, будучи пожилым и благородным человеком, удочерил несчастную деву. И теперь он пребудет ей отцом до самой своей кончины, обеспечив состоянием и достоянием, как единственную наследницу. Но... если Достойные Мастера гномы думают не только об айшаках, но и о детях, то они должны помнить, что век гномов раз в пять длиннее человеческого. А юным девам требуется присмотр, обучение и наставление. Присмотр особенно требуется, если дева прекрасна как Вайола и у неё имеется секира и Айшак. Учитывая то, что первого айшака Достойная Кербена выводила два года и не с первой попытки, кандидаты в кровные отцы будут приниматься в Замке Руалон раз в три дня по заранее представленному списку. И раз уж, слава Создателю, любой гном чует родную кровь через две соседние горы, то можно осчастливить дитя очень быстро — доехать до ноферата Руалон на верховых айшаках. Кандидаты в женихи к состоятельной деве будут рассматриваться отдельно. Поскольку, Достойная Вайола бьёт кулаком не хуже, чем айшак копытом, то хлипких — просьба не присылать. Окончательное утверждение жениха, ежели Благородный Руалон не доживёт до этого светлого часа, возьмут на себя свидетели удочерения: представители Домов Ар Ктэль и Аль Арвиль.
Даэрос заверил Руалона, что айшаков в письме "в самый раз", а концовка письма должна поднять весь клан Секиры и Кирки. Это ничего, что отец, скорее всего, именно Бройд. Такое небрежение к детям и намёк на целую толпу отцов — это не просто позор гномов. Это — позор гномов, известный эльфам и Тёмным, и Светлым. Нофер Крист подписал письмо, запечатал своим перстнем и передал Даэросу. В Дреште любой гном донесёт послание до нужного клана. Рано или поздно.
Тем временем Нэрнис и Пелли уговаривали Воительницу не пугать больше крестьян штанами. Сундуки с нетронутой одеждой Отца-Руалона были тщательно просмотрены. Куча безразмерных рубах пришлась как нельзя кстати. Пелли ловко соорудила для подруги "боевую юбку" из плаща. Новый вид одеяния должен был застёгиваться сбоку и не исключал штаны. Вайола была в восторге. Юбка лихо распахивалась на ходу и развевалась на ветру, что только добавляло воинственности.
Пелли диву давалось — сколько же вещей накупил Сульс! Расцветки, конечно, были сплошь не для мужчин. Слишком яркие. А вот для Девы... Вайола, конечно же, вцепилась в алые штаны, которые теперь гордо сверкали из-под синей "юбки". Сиреневая рубаха украсилась брошью-орденом.
Воительница была счастлива. Крестьяне бегали-метались, Сульс то и дело отчитывался и требовал новых приказаний. Пеллиэ, выпросив у Даэроса шпильки, соорудила ей на голове "башню" из кос. Оставалось всего ничего: перестроить эту развалину, которую здесь принято называть "Замок", восстановить запруду и пустить воду в ров, сам ров откопать, соорудить... или купить... или с кровного отца стребовать четыре, лучше шесть, баллист и пару требушетов, выкинуть из оружейной тяпку и половину тамошнего хлама, призвать к порядку солдат, приписанных к гарнизону и... Вайола шевелила губами и загибала пальцы. За этим занятием её и застал новообретённый Отец и пригласил к столу.
Крист Руалон усадил Воительницу рядом с собой. Стол, расположенный на помосте видно было отовсюду. Вайолу — тем более. Когда по обе стороны от "Господина и Невесты" уселись эльфы и сверкающая драгоценностями девица, селяне решили, что конец мира близок. А когда их Нофер заявил, что весьма упитанная Дева — его дочь, то сделали правильный вывод: свадьбы не будет. Потому что — дочь. Но селянам, в сущности, было всё равно, что праздновать — хоть день рождения, хоть поминки. Вино, пиво и брага полились рекой. Даэрос ловил чутким ухом обрывки сплетен и пересказывал весёлому Ноферу:
— Оригинально! Вот те две женщины говорят, что "наш нофер ребёночка подгулял и теперь за него никто замуж не идёт — у благородных с этим строго"! О! Вот те, трое, видите? Они пришли к выводу, что дочка — вся в Вас! Мужчины? А... Поддерживают. В том смысле, что "не промах" и "везде поспел". И вообще — мужик. Это они по незнанию прикидывают "какова же была мать-то?" Не расстроились? Почётно?! Ну, Вам виднее.
Веселье уже почти скатилось в пьянку, когда по мосту простучали подковами усталые жеребцы. Айшак лихо подрезал уставших скакунов и отсёк их от столов, тесня к закрытым воротам конюшни. Даэрос, конечно, любил животных. Но он предполагал, что после драки с Айшаком, жеребцы будут неделю стоять, чтобы все покусы и ушибы зажили, а им с братом приведут пару "неблагородных" меринов. Но Айшак, "скотина такая", просто загонял коней и ничем им особенно не навредил. Даже наоборот — почти стабунил. Чалый молодой жеребчик прятался за чёрно-пегого и даже демонстрировал старшему уважение. Радостные крестьяне, подвязали к уздечкам поводья, и повели коней походить и остыть. Вайола водила Айшака вокруг столов, пугая селян рассказами о его мощи. Несмотря на то, что Айшак, казалось, не имел даже мяса — только мышцы и кости, селяне бы ей с утра не поверили. Но то с утра. А теперь они с опаской косились на диковинного зверя, который вёл себя совсем не как лошак. И верили... что в случае непослушания, не достаточного уважения, ненадлежащего исполнения и прочих разных "не", разбираться с ними будет злобная и несговорчивая скотина.
— Ну, Нэрнис. — Даэрос хмурился. — Теперь у нас будет та ещё прогулка. От кобылы до кобылы. Ты, вообще, как? На жеребце-то усидишь? Вот на том, чалом?
— Если он будет себя хорошо вести... Наверное — да.
— Не надейся. Под всадником, которого он знать не знает, и который вожжей пугается, он себя хорошо вести не будет. Как только отдохнёт, так и не будет. — Полутёмный с сомнением смотрел на новую проблему. Проблема косила глазом на пегого собрата и покусывала борт телеги. Пегий принюхивался и всё ещё задирал хвост.
— А ты его завали как Айшака! — Светлому эти косые взгляды чалого тоже не нравились. — Покажи ему кто главный жеребец...
— Нэрьо! И это у тебя сестра с лошадьми танцует? Это же конь. Обыкновенный, молодой жеребец, который у себя в селе крыл кобыл. Это не хитровыведенный Айшак! Не тупая скотина... Скотинка. Вот, не успеешь сказать, как он уже явился. За укропом пришёл, поедатель колючек. Услышал! — Айшак забрался на помост и совал морду в тарелку эльфа. — Это же невероятное чудо... почти природы. А коня так не переубедить. Может, ты найдёшь в себе скрытые способности и как-нибудь договоришься с чалым? Ну, как-то же твоя сестра с лошадьми договаривалась? А с пегим я сам разберусь. Н-да! Благородные скакуны! Бабушка пегого гуляла с тяжеловозом. Или даже мать...
— То есть, ты уверен, что с этим конём справишься?
— Попробую. Прямо сейчас. Пока он уставший. — И Даэрос отправился справляться.
Пегий жеребец, который уже решил, что его статус не вызывает сомнения: лошак отстал, а чалый сдался, совсем не обрадовался всаднику и рванул за ворота, брыкаясь задом. Но он же не знал, что Даэрос ногами может держать крепче, чем собака зубами. Противное существо прилипло к нему и никак не хотело падать со спины, да ещё немилосердно стискивало бока. А когда он сам падал поваляться, это не в меру шустрое создание успевало не только спрыгнуть, но ещё и обратно так же быстро залезть. Прилипчивый, как слепень.
Пока Даэрос с жеребцом играли в "кто первый выдохнется", Нэрнис решил договориться со своим чалым. Чалый яблоко съел, но зубами опасно лязгнул. Аль Арвиль в который раз устыдился. На глазах у всей толпы эльф пытался договориться с лошадью. Он припомнил все напевы Элермэ, и даже часть из них изобразил к радости селян. Когда ещё в здешних окрестностях эльфы петь будут? Сестра бы со смеху прослезилась. Чалый ржал. Ржал, запрокидывая голову и помахивая хвостом, пока Нэрнис, взяв его за холку водил по двору, вдохновлённый успехом. Светлый даже петь стал громче. Конь искренне радовался жизни. Он бы прямо сейчас покатал это остроухое нечеловеческое существо до первой канавы. Если бы Аль Арвиль мог понять настроение коня и перевести его в слова, то принял бы правильное решение: одеться во что не жалко, всё равно — в пыли валяться. Но Нэрнис понял неправильно. И когда чалый отправился за ним к столу, нагло бодая головой, решил, что новый четвероногий друг — это хорошо. Нового друга звали весьма непритязательно — Чалый. Что с селян взять — никакой фантазии. Жеребец, который валялся с Даэросом по дороге, закономерно оказался Пегашом. Чалый трепал Нэрниса за рубаху, требовал яблок, хватал их из рук, только пальцы убирай, и вёл себя нагло. Опытные селяне забавлялись. Им было ясно, кто на ком поедет.
Даэрос подёргал своего жеребца за повод. Тот нехотя поднялся. Не то, чтобы Пегаш сдался окончательно, но для одного дня попыток побрыкаться было достаточно. Конь мотнул головой и насторожил уши. Изо "рва" доносились всхлипы.
— Выходи! — Полутёмному вся эта суета со столами, конями, чьими-нибудь слезами уже надоела. Жеребцы почти замучены, почти всё съедено и выпито. Но если так пойдёт и дальше, они и завтра в путь не тронутся. А тут где-то ещё одна несчастная душа страдает. Что он, совсем Светлый что ли, всех утешать, женить, сестрить и братать? — Ну!?
Из зарослей репейника показалась голова соломенного цвета. Мальчишка, уже подросток, но ещё не юноша, выбрался изо рва, отряхиваясь и отдирая с одежды репьи. Домотканые штаны, латаная рубаха, никакой обуви — Даэрос сразу понял, что перед ним сын небогатого селянина.
— И что мы тут рыдаем под стенами? Замок пал? Враги отца погубили? — Полутёмный был в отвратительном настроении. Пегаш мотал головой и рвал повод из рук.
— Дяденька! — Мальчишка не имел понятия о должном обращении. Никакого. — Оставь Пегаша! Ну, оставь, дяденька! Он — мой! Я его со стригунка растил! — Мальчишка, не стесняясь, размазывал по лицу слёзы. Плакал он искренне, но серые глазёнки смотрели на эльфа пристально и нагло. Упрямый мальчик. — Я всё равно... пойду. Я за вами пойду. Отдай коника, дяденька!
"Племянников мне только и не хватает!" Даэрос оглянулся на ещё один звук. По дороге пылил на тощем гнедом меринке мужик. Мужик был вполне дородный, и как тощий мерин его выдерживал, оставалось только гадать. Крестьянин хлестал животное палкой. Он очень торопился.
— Отец? — Даэрос мог и не спрашивать, всё и так было ясно.
— Ага. Бить будет. Всё равно я за вами пойду. — Мальчишка вцепился в гриву жеребца.
— Простите, Благородный Господин, простите поганца! — Мужик грузно сполз с мерина. — Уже украл, да?
