— Умеешь ты порадовать спозаранку. Как мы вообще живы остались после такого тачдауна?
— Глубина воды, то есть расстояние от водной поверхности до твердого грунта, оказалась всего около двадцати метров, — просветила Хина. — Комбезы не разгерметизировались при ударе, и вас успели достать до того, как кончился кислород. Люк заклинило при ударе, спасателям пришлось вскрывать корпус направленными зарядами, но вас, к счастью, не задело. Потом вас привезли сюда.
— Плохо, — мне как-то резко стало грустно. — Если о нас знает весь мир, то остаться незамеченными мы точно не сможем. Наверное, Еретики уже тоже в курсе.
— Неважно, — голос Алекса казался полностью пофигистичным. Он бодрствовал дольше меня и, похоже, уже успел все обдумать. — Раз на нас устроили такое эффектное покушение, мы спалились еще до того, как попали на платформу. Хина тебе не рассказала про неприятности "Кругосветного круиза"?
— Что? Какой круиз?
— Лайнер, на котором мы изначально намеревались лететь из Утреннего Мира к Терре. Через четыре вдня после старта он перестал отвечать на вызовы, его транспондер отключился. Спасатели, обследовавшие последнюю зафиксированную баллистическую траекторию, сумели его найти. Все на борту оказались без сознания, электроника полностью сдохла, и люди уже почти задохнулись без климатизации. Еще бы пара вчасов, и... В общем, его, видимо, накрыли Чужие своими штучками. Непонятно только, почему не добили полностью.
— Возможно, не рассчитали. Или решили, что все удалось, — предположила Хина. — А еще угнать шаттл и перестроить его систему управления тоже требует времени. По совокупности деталей следует, что Еретики вашу легенду раскрыли еще до того, как вы прибыли к Терре. Они перехватили не тот корабль на траектории, но когда вы появились на платформе, они распознали вас мгновенно.
— Значит, авария гибкого коридора...
— Вряд ли покушение само по себе, но способ задержать нас, пока готовилась новая ловушка. С самого начала казалось подозрительным, что такой массивный обломок не обнаружили радарами, а попал он среди всех мест именно в наш коридор.
— Соответственно, Еретики прекрасно знают, кто мы и где мы, и маскироваться от них бессмысленно, — продолжил Алекс. — Но есть и хорошие новости. Я валялся без сознания местные сутки, ты — в два раза дольше. Если бы они хотели, давно бы нас достали. Но они даже не пытались. Возможно, опять возникли политические мотивы, которые нам на руку. Так что пока можно забыть про Еретиков и сосредоточиться на полиции. Если нас изолируют в местной тюрьме... Хм, а ведь могут просто погрузить на шаттл и выслать обратно на платформу. Или вообще в Пояс.
— Классная перспектива. Ну, по крайней мере, умрем в человеческих условиях. Алекс, мне хреново. Постоянный вектор — он, оказывается, такая мерзкая штука!
— Потерпи немного. Через вдень-другой адаптируешься, станет легче. Мы не первые люди, спустившиеся в колодец после многих влет в безвесе. Местная медицина знает, что делать. Пока просто лежи пластом. Или поспи, очень помогает. Вчера я тоже умирал, но сегодня уже много лучше. Давай, учи легенду и держись ее до конца. Насчет фальшивых айди делай круглые изумленные глаза и утверждай, что знать ничего не знаешь.
— Поняла. Ух, ладно, язык из-за тяжести отваливается. Потом поболтаем еще. Кстати, а ты где? Можно тебя попросить в мой отсек перевести? Или меня в твой?
— Обломись. Судя по времени отклика, ты где-то совсем рядом, но здесь запрещено мужчин и женщин в одном отсеке держать. Я уже спрашивал.
— Почему?
— Не знаю. Возможно, боятся, что этти займемся.
— Этти? Почему боятся?
— Не знаю, у них спроси.
— Хм. А что, яой-этти они не боятся? И потом, какое этти? Я еле пошевелиться могу! Для меня сейчас любая активность — отличная возможность отхватить инфаркт!
— Лена, отвали. Я о местных тараканах знаю так же понаслышке, как и ты. Не знаю я, чего они боятся, а чего него. Пока смирись, что мы с тобой по-отдельности. И не забывай, что тебе сейчас девять влет, пятнадцать лет по местному счету. Постарайся не выходить из образа.
— А конкретнее?
— Слушайся, хм, "старших". Не возражай. Поддакивай. Помалкивай про все, что связано с профессиональными навыками, долгосрочным опытом, этти и так далее. Вообще изображай из себя инфантильную дурочку, большинство местных подростков именно такие. И, главное, в основном слушай, а не говори, в соотношении где-то пятьдесят к одному. И без того хреновая у нас легенда, одним неловким словом развалить можно.
— Спасибо, сладенький мой, умеешь ты порадовать. Ладно, пока отключаюсь. Хочу отдышаться и понять, куда попала.
— Из отсека даже не вздумай вылезать. И... хм, постарайся поаккуратнее в окно выглядывать. В ту дырку в стене, за которой открытое пространство начинается.
— Поаккуратнее?
— Хэ, не стану портить сюрприз. Как в себя придешь, зови, обсудим план действий. Рекомендую, кстати, поспать, поскольку во сне организм лучше адаптируется к стрессу.
— Спасибо, учту. Чао.
Закрыв канал, я какое-то время лежала без движения, тупо глядя в стенку отсека перед глазами. Потом принялась вспоминать терминологию, сопоставляя ее с реальностью. Окно. Дверь. Потолок. Пол. Стена (далеко не каждая поверхность отсека, и не отсека, кстати, а "комнаты"). Самое главное — "верх" и "низ" и связанная с ними псевдо-двухмерность перемещений. Только осознав смысл последних сумасшедших понятий, начинаешь по-настоящему ценить родной уютный безвес — в векторе находиться можно, например, только на "нижней" грани комнаты, то есть куда он направлен, весь остальной объем недоступен. На доступной грани можно "лежать", "сидеть", "стоять", "ходить", а еще "бегать". Положения объектов "под" и "над" в дополнение к обычным "за" и "сбоку". Прожектор за окном, вероятно, вовсе не прожектор, а Солнце, не заглушаемое фильтрами забрала. Судя по уровню освещения отсека... тьфу, комнаты, названный медсестрой "приглушенным", террики привыкли жить просто в ослепительных условиях. Буквально ослепительных.
Зараза-Алекс попал в самую точку. Мне страшно захотелось выглянуть в окно. Оно находилось на расстоянии немного дальше вытянутой руки, и отодвинуть гибкий щит, не вставая, я не могла. Ну а почему бы не попробовать? Просто чтобы понять, что такое "ходьба". Наглазники затеню, Солнце больше не проблема. Повозившись на кровати, я опять выдвинула голени за ее пределы. Гравитация немедленно притянула их к полу, больно ударив о него пятками. Отталкиваясь руками, я с гигантским трудом сумела привести тело в вертикальное положение, хотя бедра оставались прижатыми к кровати. Вроде бы и вектор казался малым, но в результате сердце у меня колотилось так, словно готовилось взорваться. Кровь в ушах буквально ревела, из-за чего я почти не слышала встревоженный голос Хины через височный динамик. Вероятно, следовало сдаться и упасть обратно на кровать, но дурацкое упрямство не позволяло. Если на глаз, я уже могла дотянуться до окна, наклонив тело вперед, но программой-максимум являлось уже не оно, а ходьба. Слегка отдышавшись, я снова напрягла все силы и начала потихоньку смещать задницу к краю кровати. А достигнув ее, попыталась перенести вес на ноги.
И с размаху долбанулась лбом о стену ниже окна.
Я так и не поняла, что случилось. Вот я отталкиваюсь руками от кровати, наклоняясь вперед. Вот странное незнакомое напряжение пронизывает ноги и спину. И вот стена уже стремительно летит навстречу, а тело пытается рефлекторно уклониться, развернуться, чтобы удариться хотя бы плечом, но вектор здесь сложный, из двух частей, инерция плюс гравитация, и меня закручивает вперед и вниз, и я выбрасываю вперед руку, чтобы спружинить удар, но руки словно связаны и не двигаются, не двигаются, двигаются страшно медленно, а потом в голове взрывается светошумовая граната...
А потом я пришла в себя уже опять на кровати, когда вокруг меня хлопотали сразу три медсестры и один врач — тот же самый, с кем я разговаривала раньше. Лицо закрывала дыхательная маска, и в легкие вливался вкуснейший, хотя и слишком холодный воздух. Во рту держался горький привкус какого-то лекарства. Врач склонился ко мне, снял маску и посветил в глаз маленьким фонариком. Даже сквозь затемненную линзу вспышка вышла примерно такая же, как от удара. Ослепленная, я резко дернула башкой, попытавшись уклониться, а этот садист только довольно покивал.
— Зрачковый рефлекс в норме, — сказал он. — Как Кэрри-сан себя чувствует? Головокружение, головная боль, тошнота?
Я ощупала темя. Под волосами набухала шишка, болела шея, но кровь не текла. И хорошо, кстати, что не текла — хотя я только недавно начала отращивать волосы, до намеченных пяти сантиметров оставалось чуть больше полутора. А с открытой раной, пожалуй, их тут же сбрили бы нафиг. Да уж, хорошо могла бы закончиться игра в террика.
— Все в порядке, — поделилась я ощущениями. — Ну, почти. Шишка — не страшно, заживет.
Медсестры закончили работать — закутывать меня в материю, поправлять мягкий ком — "подушку" — под головой, щупать пульс (который и без того бился на настенном экране), встревоженно щебетать между собой, кидать на доктора восхищенные взгляды и вообще действовать мне на нервы всеми возможными способами. Они выстроились вдоль кровати ровным рядом, словно солдаты на картинке.
— Зачем Кэрри-сан вставала? — сурово спросил врач. — Я сказал Кэрри-сан, чтобы она оставалась в постели. Кэрри-сан не знает, где тревожная кнопка?
Он кинул суровый взгляд на медсестру Миябури, и та быстро затараторила. Переводчик ее почему-то проигнорировал.
— Я все знаю! — поспешно сказала я, чтобы чике не досталось за отсутствующие грехи. — Просто захотелось в окно посмотреть. Извините меня, пожалуйста, я больше не буду.
Здесь я поймала себя на том, что на моей лице блуждает сконфуженно-подлизывающаяся мина, словно у нашкодившей девчонки. Впрочем, стирать ее я не стала. Наоборот, еще усилила виноватое выражение. В конце концов, если меня считают подростком, нужно вести себя соответственно.
Выражение лица врача смягчилось.
— Хай, хай, понимаю, — снова покивал он. — Кэрри-сан долго отсутствовала на Земле и соскучилась по ней. Я сам как-то раз поднимался на платформу к пациенту, провел там неделю и с трудом дождался возвращения. Кошмар, просто кошмар — невесомость, мрак, душные мрачные железные каморки... Но Кэрри-сан говорила, что ее слепит солнце? Оно как раз заходит и светит прямо в окно. Сделаем так. Солнце зайдет через полтора часа, и в сумерках Миябури-кун вывезет Кэрри-сан на кресле в сад. У нас очень хороший сад, красивый даже в свете фонарей, делал настоящий мастер. Так, Миябури-сан?
— Хай, сэнсэй! — с готовностью кивнула та.
— Ёщ. А к завтрашнему дню глаза Кэрри-сан адаптируются к нормальному освещению, и она сможет смотреть в окно даже днем. Кэрри-сан пообещает, что больше не станет действовать необдуманно? В невесомости атрофируются мышцы и кости становятся хрупкими. Будет обидно, если такая симпатичная юная чика сломает себе руку или разобьет череп. Половина потенциальных поклонников тут же сбежит от разочарования.
Симпатичная чика? Половина поклонников? Вероятно, мано пытался сделать мне комплимент. В неуклюжей терранской манере, дополнительно изувеченной переводом, но комплимент. Зачем только? Я бы и без него глупостей больше не совершила. Опять же, ни про генотерапию, ни про кальциевые препараты он не слышал. Ну да что взять с террика, лишь однажды вылезавшего из гравитационного колодца!
— Обещаю мано, что больше не стану действовать необдуманно! — я торжественно кивнула, скроив соответствующую мину. — Честно-честно!
Врач кивнул, зачем-то похлопал меня ладонью по темени, едва не попав по шишке, поклонился и вышел. Две медсестры гуськом последовали за ним, и в комнате осталась только самая первая, Миябури Таоко.
— Сэнсэй — самый лучший врач в больнице! — гордо сказала она, словно сама его вырастила и обучила. — Сэнсэй всегда дает лучшие советы. Кэрри-сан чего-нибудь хочет? В туалет?
— Нет, спасибо, — отказалась я. — Не хочу. Я просто повишу тут, новости почитаю, посплю. Я больше не стану к окну лезть, Миябури. Извини за хлопоты.
— Кэрри-сан не надо извиняться. Пусть Кэрри-сан зовет меня, когда что-то хочет. Вот кнопка срочного вызова. Если Кэрри-сан захочет спать, вот выключатель света, или он выключится автоматически, если система определит, что Кэрри-сан спит. А если Кэрри-сан не уснет, через три часа я приду с креслом, и мы прогуляемся в сад.
Оставшись в одиночестве, я снова вызвала Алекса.
— Привет! — сказал он. — Не знаешь, что там за шум в коридоре стоял? Звать медсестру и спрашивать как-то неудобно.
— Шум? А, наверное, из-за меня. Я попыталась до окна добраться и башкой о стену звезданулась. Меня вчетвером откачивали.
— Гений. В лайнерах на разгоне тоже по салону ползаешь? А если бы череп проломила?
— Ну не проломила же. И врач такой милый мано. И медсестры тоже. Спасли бы в любом случае, — я показала язык, правда, непонятно кому.
— Милый-то милый, если мы об одном и том же говорим. Только не бесплатно. Знаешь, сколько нам здесь лечение обходится?
— Сколько?
— Примерно семьсот килокрипов в день на каждого. Почти полтора мегакрипа на двоих. Я уже поимел беседу со специальным человеком. Он все про какую-то страховку спрашивал и сильно погрустнел, когда понял, что я вопрос не понимаю. Но тут же повеселел, когда я все пообещал оплатить наличкой. Короче, нужно отсюда валить чем раньше, тем лучше. Проблема в том, что наш контакт — в Кансайском космопорту, его адреса нам неизвестны, и связаться с ним можно только там на месте — при условии, что он все еще нас ждет. То есть нужно выбраться из больницы, построить путь до космопорта и добраться туда. Я уже поизучал немного транспорт, в теории особых проблем не предвидится. Но до того нам светит очень интересная встреча с местным ополчением, называется "полиция". У нас нет официального разрешения на пребывание на Терре, и только полиция или еще кто-то его дать может. Врач тебе не говорил?
— Упоминал что-то.
— Ладно, тогда не напрягайся пока. Но официальную легенду еще раз повтори. Даже если нас на вранье поймают, держаться кривой версии лучше, чем правду рассказывать. И раз уж мы так рядом расположены... Идея. Хина, можешь засечь по времени отклика расстояние между нами?
— Могу, — согласилась та. — Но с высокой погрешностью, поскольку наглазники не позволяют точно учитывать малые интервалы времени. От двадцати до пятидесяти метров.
— М-да, действительно, погрешность. Ну ладно, в любом случае мы где-то рядом, да и у местных можно спросить при оказии. В общем, учи легенду и привыкай к постоянной гравитации. Я пока что... Коннити ва, Миябури-сан. Нет, у меня все...
Его передача прервалась.
— Медсестра пришла, — пояснила Хина. — Медицинские процедуры. Как ты себя чувствуешь?
— Башка болит, — пожаловалась я. — Почему стены такие твердые? Даже термоизоляции нет.
— Можно подумать, в Поселениях они сильно мягкие. Лена, я активно изучаю местные открытые каналы и собираю полезную информацию. Рекомендации на первое время уже составлены, посмотри, как сможешь. Главное: в местных реалиях человек во время знакомства сначала называет фамилию и только потом имя. Но к незнакомым обращаются именно по фамилии с добавлением суффиксов, наиболее нейтральный и употребительный — "сан". По идее, переводчик его должен ставить автоматически, но кто его знает, как у них программируют. Лучше данный аспект контролировать самостоятельно. Отношения между людьми так проще понимать и выстраивать. Табличку суффиксов я поставила на первое место в списке, прочитай.
