В львиной шкуре (продолжение)

— Например, зеркала, — улыбнулся Николо.

Поняв, куда клонит папский посланник, Руслан подошёл к ростовому зеркалу, которое было задрапировано тканью, и убрал материю.

— Умеют ли венецианцы делать такие зеркала?

— О, Мадонна! Это просто чудо! — вырвалось у Николо на латыни, когда он увидел себя в полный рост без всяких искажений.

— Чё там этот педик бормочет? — по-русски обратился Руслан к Фёдору, как к самому признанному полиглоту ЮАР.

— Восхищается, товарищ адмирал, — хмыкнул флагман, поняв, почему тот окрестил гостя подобным образом.

— Вот и скажи ему, если он хочет получить в подарок такое зеркало, то пусть уламывает своих соотечественников по поводу строительства канала.

— На каком языке сказать?

— На любом, лишь бы понял, — усмехнулся Руслан.

— Конечно, я обязательно доведу эти сведения и до Римского Папы и до всех заинтересованных лиц, — услышав предложение, пообещал Николо.

— Кстати, сеньор Томазо, — вновь включился в беседу Руслан, — хотелось бы поделиться с вами некоторыми слухами...

— Да, да, слушаю, — заинтересовался мужчина.

— Сейчас в Риме проживает некий Андрей Палеолог, которого все считают императором Византии, а так же его брат Мануил. Так?

— Совершенно верно, — кивнул Николо.

— Так вот, ходят слухи, что Андрей имеет большие долги. Чтобы их покрыть, он пускается во всевозможные авантюры. Например, может обратиться к Его Святейшеству Сиксту IV с просьбой о предоставлении ему довольно солидной ссуды, якобы для организации военной экспедиции в Морею, чтобы изгнать оттуда османов. Хотя, насколько известно, Андрей Палеолог, как военачальник, абсолютно невежественен. Кроме этого, опять же если верить слухам, он активно торгует доставшимся ему при рождении правом на императорский титул. Например, подобное предложение поступило королю Франции. Но ладно — французский король, этот может помочь в борьбе с османами, хотя в данном вопросе я ОЧЕНЬ сомневаюсь. Зато, как поговаривают, его брат Мануил уже точно решил продать свои права на престол османскому султану...

Для чего Руслан поделился с папским посланником информацией, вычитанной им в энциклопедии по истории? Первое: согласно принципу "ты — мне, я — тебе", он пытался выстроить более доверительные отношения с Римом. Второе: зачем Святому Престолу отдавать громадные (два миллиона дукатов) деньги неудачнику, когда проект Суэцкого канала нуждается в ещё большем финансировании? Третье: пока существуют официальные наследники Византийской империи с официальными правами, то власть османов, не смотря на её мощь, как бы — не совсем легитимна. Почему бы тому же ЮАР не выкупить эти права и не воспитать у себя будущих правителей Византии? Подготовленные службой безопасности агенты уже вовсю расселялись по Европе и Северной Африке. И одно из заданий — это наладить связь с Палеологами. Но они ещё не имели возможности оперативно организовать свою работу. А Святой Престол — имел. Конечно, Римский Папа, узнав эти новости, мог бы поступить слишком радикально, особенно в отношении Мануила, пока тот не сбежал под крыло османского султана. Зато сохранялись официальные права. Конечно, можно было бы с Андреем и Мануилом связать через Великую княгиню Софью в Москве, но зачем ещё кого-то посвящать в свою игру?

— Это правда? — прищурился от услышанного папский посланник.

— Сеньор Томазо, как я вам уже говорил, до меня дошли только слухи. Но, как известно, они на пустом месте не рождаются...

— Хорошо, я вас понял. А сейчас мне нужно идти... Только хотелось бы узнать, как с вами в случае чего можно связаться?

Получив ответ, гость ушёл. Зато к Руслану пожаловал Фёдор Васильевич Курицын. Человек явно страдал от жары. Но увидев, как одет Руслан, оторопел не меньше папского посланника.

— Что, Фёдор Васильевич, наряд мой понравился? — глядя на него усмехнулся Руслан. — Это тебе не в парчовом кафтане и шароварах по жаре рассекать... Да и шапка у тебя скорее от холода, чем от жары.

— Дон Руслан, её Богу, бесовская на тебе одежда...

— Вот я твои слова и передам своей жене. Скажу, что это не она мне их сшила, а бесы... Интересно, как донья Елена после этого к тебе относиться будет? А её, между прочим, даже мой император побаивается...

— Жена?! — удивился боярин. — И как же это она удумала такую одежду сшить?

— Эта одежда для отдыха и в нашей стране подобное носят все. На люди, конечно, выходят в других нарядах, более солидных. Только, как ты мог заметить, жарко тут. Поэтому и одежду люди выбирают себе такую, в которой им удобно. Ради чего я должен потеть, а потом вонять, словно лошадь после долгой скачки?

— Это что же, ты меня с лошадью сравниваешь? — обиделся посольский дьяк.

— Ты же меня с бесами сравнил, — усмехнулся Руслан, — а сам на лошадь обижаешься. Только пойми, уважаемый Фёдор Васильевич, мир — это не только Русь и местные традиции могут очень сильно отличаться от вашей державы. Так что относись ко всему более спокойно. Кстати, всё, что сейчас на мне, стоит ничуть не меньше твоего наряда. Но это всё лирика. Давай лучше обсудим наш с тобой визит к султану...

— А что такое "лирика"? — зацепился Курицын за новое слово.

— Э-э, — несколько растерялся адмирал. — Лирика — это ненужные душевные терзания, которые мешают делу, то есть чёткому трезвому расчёту. А нам сейчас необходимо договориться, что и как мы завтра будем говорить султану.

— Значит, он согласился принять наше посольство?

— Завтра будет какой-то праздник. Меня пригласили на него. Я же попросил, чтобы ты тоже присутствовал. Там появиться возможность обсудить с султаном необходимые дела.

— Понятно. А дары с собою брать?

— Конечно! Только, Фёдор Васильевич, оденься полегче. А то, не дай Бог, получишь тепловой удар и свалишься там где-нибудь. А дела останутся нерешёнными...

— А что такое "тепловой удар"?

— Проще говоря, сомлеешь и в обморок упадёшь.

— Я не баба, чтобы в обморок падать.

— Ты, Фёдор Васильевич, не хорохорься! Я тебе добрые советы не от злого разумения даю. Тут испытанные воины жару не выдерживали, а ты к ней вообще не привычен. Одень что-нибудь дорогое, но лёгкое. Шапку можешь оставить.

— Хорошо. Послушаюсь твоего совета.

— Кроме этого, возьми фляжку с водой. Будет там поблизости вода или нет — неизвестно, но коли жажда случиться, всегда её утолить сможешь. Лично я без фляжки — никуда. А вы, товарищ флагман? — обратился Руслан к Рыбкину.

— Так точно, товарищ адмирал, никуда, — и Фёдор достал из внутреннего кармана плоскую фляжку из нержавейки.

— Так у меня точно такая же! — удивился Курицын, которому подобный подарок сделал Константин, когда бедный дьяк страдал от тошноты во время морского путешествия.

И как было объяснить, что в своё время нынешним правителям ЮАР досталось богатое наследство из будущего? В том числе стандартные фляжки из нержавейки. Вот и дарили их русичи самым близким или нужным людям.

— Понятно, что такая же, — хмыкнул Руслан. — Один и тот же мастер делал. Только у товарища флагмана гравировка на ней имеется именная. Абы кому такие вещи не дарят. Приедешь к нам, тоже сделай себе гравировку. Фёдор, будь другом, покажи надпись.

Рыбкин подал своему тёзке фляжку, на которой красовалась надпись: "Лучшему воспитаннику императорской академии Фёдору Рыбкину".

— Гляди-ка ты, лучшему! — почесал бороду Курицын.

— А ты как хотел? Будущий министр иностранных дел растёт...

Не страдающий властными амбициями, но очень талантливый и исполнительный Рыбкин расцвёл от таких слов.

— Ладно, — махнул рукой адмирал, — снова мы отвлеклись на лирику. — Короче, всё, что до этого я тебе говорил, ты, надеюсь, понял?

— Понял, — кивнул Курицын.

— Теперь запомни, египетский султан враждует с османами. Значит, все их друзья и вассалы тоже враги султана. Поэтому лишнего старайся не говорить. Особенно про Крым и Орду. Нынешний крымский хан Нур-Давлет признал себя вассалом и данником османского султана Мехмеда II, а друг Великого Московского князя, хан Менгли-Герай, сейчас находится в плену в Стамбуле. Поэтому, коли есть возможность, нужно всячески помогать Менгли-Гераю. Это он сейчас в темнице, а если выйдет, всем всё припомнит... И лучшего союзника против Литвы и Большой Орды Великому князю не сыскать.

— Хорошо, дон Руслан, я запомню эти слова.

— И ещё, — продолжил адмирал, — здесь много генуэзцев и венецианцев. Если доведётся с ними встретиться, улыбайся, будь вежлив, но упаси тебя Бог откровенничать с ними или принимать какие-либо подарки. В средиземноморье они стараются держать в своих руках все ниточки торговли и конкуренцию не потерпят. Вполне могут устроить какую-нибудь гадость или провокацию. Поэтому, в город один не ходи и передвигайся исключительно верхом. Во-первых: здесь это очень престижно. Можешь ехать хоть голым, но если у тебя на поясе дорогая сабля, а под тобой прекрасный конь, то никто не посмеет сказать в твою сторону плохого слова. Во-вторых: это лучшая защита от султанских мамлюков. Обидеть пешего человека для них — в порядке вещей. А султан всегда будет на стороне своих верных воинов. И в-третьих: если что случиться, то конному спастись намного легче. Причём твои сопровождающие тоже должны передвигаться исключительно верхом. И старайся избегать любых конфликтов. Пусть ты конный, но чужой в этой стране. Местные имамы за пять минут могут поднять на уши полгорода. Всё понял?

— Как это, "поднять на уши"? — удивился Курицын.

— Это значит собрать большую толпу и настроить её против тебя. Кстати, запомни сам и передай всем своим людям, что за воровство здесь тут же отрубают руку и даже не станут разбираться, кто ты есть. Поверь, не стоит яркая безделушка привычной и родной с детства руки, которую обратно уже не пришьёшь, — мрачно пошутил Руслан.

— Неужто сразу отрубают руку? — не поверил дьяк.

— Фёдор Васильевич, здесь с ворами не церемонятся. Но, опять же, и сам будь внимательным. Несмотря на суровые меры, этих прохвостов хватает. И если связываться с местными жителями они остерегаются, то облапошить чужестранца — это с превеликим удовольствием... Только, коли поймаешь такого шустрика, не спеши отдавать его властям и уж тем более не устраивай самосуд...

— Почему?

— Что, почему?

— Почему не имею права наказать?

— Потому, что ты чужестранец.

— А почему не отдавать властям?

— Спасая воришку от наказания, ты в его лице можешь приобрести человека, который много, что видит, знает и вообще... Но не спеши отпускать или верить такому на слово... Думаю, ты меня понимаешь, — загадочно улыбнулся Руслан.

— Понимаю, — кивнул Курицын, прекрасно осознав, куда клонит адмирал.

— Дальше... С султаном веди себя достойно, говори спокойно, ибо ты посол независимого государя. Иван Васильевич ни чьим данником не является, но сам собирает дань...

— А Орда?

— Что — Орда? Разве вы ей сейчас платите дань?

— Нет, но...

— Вот и не нокай! Прошли времена Золотой Орды! А с нашей помощью и вовсе этот репейник отцепите от своих кафтанов. Поэтому, завтра на приёме веди себя достойно, но уважение султану обязательно выкажи!

— Дон Руслан, ты так уверенно говоришь, словно наперёд всё знаешь...

— Ты сомневаешься в могуществе моего императора? — нахмурился адмирал.

— Нет, конечно... Но ваша держава далеко...

— Опять ты нокаешь. Запомни, что бы ни случилось, мы всегда придём на помощь. А грёбанную столицу Золотой Орды, этот Сарай, с землёй сравняем, и памяти о нём не останется! Мы никому не позволим поднимать руку на православные земли!!!

Курицын от такой экспрессии адмирала даже несколько оторопел. Человек из другой державы так переживает за русские земли, словно сам оттуда родом... А Руслан действительно говорил то, что думал. Пусть по матери он был татарином, но родился Шамов в СССР, хоть и в последние годы его существования. В их семье никогда не делили людей на русских и не русских, ибо жили в одной стране — России. За неё воевали, за неё гибли, за неё переживали и радовались. Спроси его, чего он не выступит на стороне Казанского, Астраханского или Крымского ханства, то адмирал обидится. Не отделял себя Руслан от России, хоть и осталась ТА Родина очень и очень далеко. Сейчас она у него совершенно другая и живут там самые близкие ему люди, но желание хоть как-то помочь восстановить то, что было, не исчезало никогда.

— Кстати, Фёдор Васильевич, а ты сам, откуда будешь? Где родился?

— В Нижнем Новгороде...

"Надо же, земляк", — подумал Руслан, а вслух спросил, — далеко он от Москвы?

— Вёрст пятьсот будет...

— Далековато... Ладно... Ты всё запомнил, что я тебе советовал?

— Да.

— Тогда доведи эти сведения до своих людей, а мне необходимо помолиться, — слукавил Руслан, желая остаться один, требовалось слишком многое обдумать.

На другой день султан милостиво принял у себя во дворце и Руслана и прибывшее с ним посольство из Руси. После обычной процедуры представления, то есть: кто ты, откуда, от кого и зачем, гостям разрешили преподнести подарки. Снова перед Каит-Баем в лучах солнечного света, льющегося через широкие оконные проёмы, заблестели шерстью первоклассные меха из далёких северных лесов. Рядом с ними расположились изящные бочонки с мёдом, ящики с уже готовыми восковыми свечами и рулоны бережно выделанной льняной ткани, которая очень ценилась на востоке и в Азии. Тут лён не рос, и одежда из него считалась предметом роскоши. Подарки пришлись Каит-Баю по вкусу. После их получения он пригласил всех присутствующих составить ему компанию...

Изначально Руслан думал, что султан решил устроить какую-то пирушку, но жестоко ошибся. Многочисленные гости по приглашению правителя Египта отправились смотреть... казнь! И если для людей средневековья это было обыденным и даже в какой-то мере любопытным зрелищем, то для адмирала, несмотря на то, что ему доводилось убивать людей (так на войне же, а не чтобы помучить), данное представление обернулось моральным испытанием. Вместительный балкон, под которым находилась не очень большая площадь, был заставлен сиденьями. Самое богатое занял Каит-Бай. Вокруг расселись все остальные, и только охрана оставалась стоять на ногах. Взгляды присутствующих устремились вперёд. Там, посередине площади, вокруг которой в два ряда выстроилось оцепление из воинов, вооружённых щитами и копьями, стоял помост, очень напомнивший Руслану эшафот. А за оцеплением пестрела любопытная толпа.

Вот султан подал знак рукой, и началось действо... Откуда-то из-под балкона выводили связанных по рукам людей. Имам громко и нараспев зачитывал их прегрешения, после чего следовало одно единственное наказание — смерть. Менялся лишь способ, которым умерщвляли приговорённых. Сначала отрубили головы двум десяткам мужчин, которые происходили из каких-то бедуинских племён и устроили набег на султанские владения. Отрубленные головы насадили на копья, установленные вокруг эшафота. Потом в расход пошли два евнуха из султанского гарема. Им сначала отрубили руки и ноги, а потом и голову. Вслед за ними казнили двух красивых девушек, которые так же были из гарема султана. Несчастных обвинили сразу и в колдовстве и в прелюбодеянии. Обеих сперва посадили на кол и, дождавшись смерти, обезглавили. Потом настал черёд ещё трёх молодых женщин, якобы пособниц двух первых. Каждую за руки и за ноги привязывали прочными верёвками к четвёрке резвых скакунов, а затем всадники начинали нещадно хлестать животных плётками.