И чего это они все с такой грустью на него смотрят? Хотя да, они же не знают, что смерть только одного тела — это не страшно...
* * *
— И что ты об этом думаешь? — поинтересовалась Гермиона по дороге к месту проведения первого урока по уходу за магическими существами.
— Ну как тебе сказать, — призадумался Гарри, в попытке почетче сформулировать свои соображения, — если она говорила о 'великой битве' всерьез, то...
— То становится понятно, с кого брал пример Локхарт, — согласилась Гермиона.
'Но что если она действительно смогла узнать, что случилось на самом деле? А эту легенду придумала, потому что знала, что информация не подлежит разглашению?'
Рассуждать об этом вслух, идя на урок бок о бок с другими учениками, явно не следовало.
'Возможно, — не стала отрицать Гермиона. — Посмотрим, что будет дальше'.
'Угу, но я пока не нашел противоречий тому, что о прорицаниях говорили старшекурсники'.
Преподаватель нового предмета, профессор Кеттлберн, личностью оказался весьма запоминающейся. Разорванное левое ухо, иссеченное шрамами лицо, несколько отсутствующих пальцев — даже при всем желании, забыть подобные приметы было весьма проблематично.
'Не уверена, что для того, кто должен учить уходу за магическими существами, подобные следы контакта с этими самыми существами являются показателем высокого профессионализма'.
'Если так рассуждать, то судя по результатам квиддичных матчей, меня и близко к метле подпускать нельзя', — не согласился с подобной логикой Гарри.
'Ты знаешь мое мнение о квиддиче'.
Несмотря на свой внешний вид, учителем Кеттлберн оказался вполне достойным. Возможно, конечно, что его практические навыки действительно оставляли желать лучшего, но прочитанная им лекция о населяющих Запретный лес существах оказалась достаточно информативной и более чем понятной для детей. Свой выбор темы для первого урока профессор объяснил тем, что с подавляющим большинством животных, которых нужно пройти по программе, дети вряд ли смогут встретиться, находясь в пределах Хогвартса. А вот знать, от каких обитателей примыкающей к замку территории нужно бежать без оглядки, им будет весьма полезно.
Как не без иронии отметил Кеттлберн, он сам — ходячее напоминание того, что понятие 'волшебные существа' включает в себя не только книззлов. Да и книззлы тоже могут оказаться совсем не милыми...
* * *
Арифмантика и древние руны были предметами весьма многообещающими. Глубокие познания в арифмантике открывали перед волшебником возможность создавать свои собственные заклинания, если ему становилось недостаточно уже существующих. Кроме того, в процессе изучения данной дисциплины дети смогут наконец-то получить ответы на такие вопросы, как, например, почему при варке зелий в пропорциях добавляемых ингредиентов часто используются цифры 'три', 'семь' и 'тринадцать'. Да, оказывается, 'магия чисел' была вполне реальна, и хоть ее влияние на жизнь волшебника трудно было заметить с первого взгляда, в некоторых сферах деятельности для достижения наилучшего результата учитывать ее было совершенно необходимо.
Знание древних рун тоже было способно принести немалую пользу. Ведь с результатом одного из способов его применения был знаком, пожалуй, каждый. Метлы, самопомешивающиеся котлы, непроливающиеся баночки чернил — все это, а также многое другое, можно было сделать при помощи рун. Фактически, рунная запись, сделанная особым образом, являлась полноценным заклинанием, записанным на поверхности какого-либо предмета.
И хотя до подобных заманчивых перспектив детям было еще далеко, и в ближайшее время им предстоят задачи попроще, вроде упражнений с числами и ознакомление со словарем рун, к учебе они приступили с большим энтузиазмом. Как не без гордости заявили профессора Вектор и Бабблинг, только тот, кто овладел хотя бы одной из этих дисциплин, действительно является творцом волшебства, а не простым обывателем с волшебной палочкой.
* * *
Когда в прошлом году ученики, бывшие тогда второкурсниками, делали нелегкий выбор между дополнительными уроками, которые им придется взвалить себе на шею, многие из них, по крайней мере, среди Гриффиндора, в первую очередь интересовались тем, насколько сложно будет заниматься тем или иным предметом.
Среди учеников Хогвартса давно уже имел хождение негласный табель о рангах, касавшийся трудности дополнительных учебных предметов.
Прорицания открывали этот список, считаясь самым легким из доступных вариантов. Как утверждали старшекурсники, нужно было очень сильно постараться, чтобы не получить проходного балла по данной дисциплине. Наличие же хорошего воображения у будущего пророка гарантировало тому блестящие оценки у профессора Трелони. Главное — не рисовать слишком оптимистичных картин грядущего...
Далее располагался уход за магическими существами. И хотя здесь речь шла уже о гораздо более важных и полезных вещах, получать достойные оценки тоже не составляло никаких проблем. Профессор Кеттлберн не был излишне требователен к своим ученикам, и они вполне могли позволить себе не утруждаться чрезмерно.
Маггловедение было предметом противоречивым. Для выросших во внешнем мире детей оно не представляло никаких проблем. Впрочем, они, как правило, попросту не видели смысла учить то, что им и так прекрасно известно. А вот детям волшебных семей этот предмет давался с большим трудом. Хотя многие из них тоже его игнорировали, точно так же считая его совершенно ненужным, хоть и по другой причине. В итоге, посетителей лекций по маггловедению было весьма немного. А усердие, с которым в Хогвартсе занимались данным предметом, легко можно было увидеть при любой попытке волшебников Британии 'замаскироваться' для прогулок по внешнему миру. Среди любителей экстравагантных нарядов было немало гордых обладателей высшего балла.
Если среди первых трех предметов рост сложности был весьма умеренным и они, по большому счету, находились почти на одном и том же уровне, то вот два оставшихся лидировали с большим отрывом. И древние руны, и арифмантика представляли собой нечто, с чем рядовой волшебник никак не сталкивается в повседневной жизни. Вдобавок, в этом случае преподаватели более чем ответственно относились к своей работе, и учиться детям приходилось всерьез.
За первые дни в школе, третьекурсники успели убедиться в истинности суждений своих старших товарищей. Кроме того, внимательному взгляду открывались дополнительные, и весьма любопытные детали.
На часть новых предметов Гарри и Гермиона ходили порознь, правда, в их случае, 'порознь' было понятием весьма условным. Руны и арифмантика накладывались в расписании и на прорицания, и на маггловедение, но ни в коем случае не друг на друга. Судя по всему, никто из нынешнего третьего курса не пытался смешивать в своей учебной программе 'простые' и 'сложные' предметы. Руны и арифмантика либо брались сразу вместе, либо не брались вообще.
Более того, те, кто предпочел предметы попроще, пытались взять 'соседние' по сложности предметы. Ученики, не ощущавшие в себе достаточных сил и желания для трудных уроков, ходили на пару 'прорицания-уход', либо же на уход и маггловедение. Только так можно было объяснить, почему в расписании уход за магическими существами не стоял в одно время ни с одним из прочих предметов.
— Знаешь, Гарри, я думаю, что если бы не мы, то его поставили бы в одно время с арифмантикой и рунами, как и у остальных курсов.
Гарри перебрал в памяти составы учеников, посещавших тот или иной урок.
— Действительно, похоже, только мы оказались такими оригиналами...
— Насколько я помню, — заметила Гермиона, — мы специально выбирали так, чтобы распределить нагрузку примерно поровну.
'Вот только особого смысла это не имеет. Учитывая, как именно мы предпочитаем заниматься...'
Возможность поделиться воспоминаниями, которая, фактически, случайно и мимоходом была обнаружена летом, была благополучно приспособлена для учебного процесса. Чем-то это было похоже на происходившее в прошлом году, когда один из них мог 'вспомнить' то, о чем знал другой. Но теперь они могли передавать друг другу свои знания вполне осознанно. С учетом возможности находиться в двух местах сразу, становилось совершенно неважно, кто именно телесно присутствовал на уроке. И Гарри, и Гермиона на деле изучали абсолютно все преподававшиеся в Хогвартсе предметы.
* * *
С получением разрешения на посещение волшебной деревни у Гермионы, как и следовало ожидать, никаких проблем не возникло. Хедвиг благополучно доставила ей подписанный родителями бланк.
А вот ответ Дурслей оказался весьма неожиданным.
Текст был написан так, словно его автор изо всех сил вдавливал ручку в бумагу, с ненавистью выводя на ней буквы. Похоже, дядя Вернон был слегка не в духе.
Главу семейства Дурслей короткое послание племянника, из-за которого он вновь был вынужден соприкоснуться с 'ненормальным' миром, определенно, не порадовало. Никак себя не ограничивая в крепких выражениях, он подробно и обстоятельно высказал все, что думает об 'этих чертовых птицах', которые не дают покоя добропорядочным гражданам даже на новом месте жительства.
— Дурсли переехали? — последнюю фразу Гарри, на всякий случай, перечитал еще раз.
А затем еще.
Осознав, что текст письма все равно от этого не изменится, Гарри продолжил чтение.
Далее Вернон в красках описывал свое мнение об отдельных безмозглых индивидуумах, не способных прочитать написанное английским языком. Когда этому самому индивидууму было предложено катиться на все четыре стороны, написанное следовало понимать буквально.
Похоже, инициатива Дурслей с бумагами, подписанными на несколько лет вперед, была лишь частью большого плана по полному разрыву всяческих отношений с волшебным миром вообще и неким Гарри Поттером в частности.
Вернон писал, что раз его адресат не способен самостоятельно понимать речь нормальных людей, то он готов один-единственный раз подробно ему все объяснить.
В великой милости своей, семейство Дурслей пришло к решению предоставить 'никчемного бездельника' самому себе. Они разрешают ему делать со своей жалкой жизнью все, что ему заблагорассудится, снимая с себя всяческую ответственность за него. Он волен жить где угодно и с кем угодно, главное — подальше от нормальных людей, к которым, несомненно, Вернон племенника своей жены не относил.
Фактически, Дурсли решили полностью вычеркнуть его, Гарри, из своей жизни. Они даже продали свой старый дом, чтобы 'эти психи' больше их не беспокоили. Но возможности почтовых сов к поиску своих адресатов стали для них весьма неприятной неожиданностью. Похоже, некоторых людей история действительно ничему не учит.
Вернон сообщил, что в первый и в последний раз предупреждает, что отныне и впредь он 'пристрелит любую чертову птицу и любого гребаного клоуна', если они опять попытаются приблизиться к его новому дому.
Семья Дурслей ничем ему не обязана и никаких услуг оказывать не намерена. Поэтому, что касается разрешения на посещение 'сборища таких же придурков'... Вернон скромно выразил надежду, что 'даже такой идиот' способен сообразить самостоятельно, куда его следует засунуть.
Глава 21. Покой нам только снится.
Пятничным вечером Гарри и Гермиона перебрались в свое обустроенное в прошлом году убежище. Убрав несколькими заклинаниями накопившуюся за лето пыль, друзья перешли к вопросу, который и потребовал некоторой изоляции от лишних глаз и ушей.
Тайная Комната. Уже само это название способно заинтриговать любую, хоть сколь-нибудь любопытную личность. Если же учесть сопутствующую легенду, добавить все те слухи и предположения, что имелись на этот счет, а также хотя бы немного задействовать фантазию и воображение, то желание попасть в это помещение станет совсем нестерпимым.
Гарри и Гермиона с трудом дождались конца коротенькой первой учебной недели. Решение потерпеть до выходных было вынужденным. Они и так ждали все лето, и продолжать не было никакого желания. Но существенно возросшее число уроков и пропорционально возросший объем самостоятельной работы оставляли слишком мало времени в будние дни, чтобы можно было как следует изучить таинственное помещение. Войти внутрь, чтобы тут же отправиться назад — удовольствия в этом было бы немногим больше, чем не ходить туда вообще.
Но теперь впереди целых два дня. Два совершенно свободных дня, когда ничто не будет отвлекать от Тайной Комнаты.
Но как бы не терпелось туда попасть, все же требовалось потратить еще некоторое время на подготовку. Нужно было предпринять определенные меры предосторожности, направленные на то, чтобы Тайная Комната таковой и оставалась.
При зрелом размышлении о прошлом проникновении в сеть тайных ходов, становилось ясно как день, что действовали они тогда совершенно безрассудно. Даже о должной маскировке вспомнили далеко не сразу! Да, василиска им, как показала практика, действительно можно было всерьез не опасаться: первым бы он не напал, да и провоцировать подобного зверя они тоже не намеревались.
Но ведь помимо гигантского змея был еще и тот, кто выпустил его на волю. А о возможной встрече с ним внутри Тайной Комнаты они вообще не подумали, когда сунулись в обнаруженный проход! И кто знает, чем могла закончиться драка с Волдемортом там, где профессор Флитвик вряд ли смог бы вмешаться...
— А еще мы слишком рано расслабились, когда отправились назад. Если бы в коридоре кто-то был, когда мы вышли из тайного хода... — вспомнил еще об одной ошибке Гарри.
— Вообще-то, без нашего ведома этот 'кто-то' оказаться бы там не смог, — возразила Гермиона. — Мы ведь не просто так выставили сигнальные чары.
— Да, но что бы мы делали в том случае, если бы они сработали?
Гермиона фыркнула в ответ на столь глупый вопрос. Впрочем, она тут же осеклась, уловив часть соображений Гарри по этому поводу. Действительно, очевидный вариант действий — дождаться ухода нарушителя и только потом открывать тайный ход, чтобы его покинуть, содержал один весьма существенный подвох.
— Как бы мы убедились, что он и в правду ушел оттуда?
Гермиона ненадолго призадумалась.
— Все просто, — с легкой улыбкой сообщила она. — Если бы он ушел, то чары сработали бы еще раз. Они ведь сообщают о каждом пересечении границы, а не только о первом! Нам нужно было бы всего лишь дождаться еще одного срабатывания... Стоп, ты прав, это проблема.
Едва только она начала говорить, Гарри уже знал ее ответ. Гермиона же, в свою очередь, тоже поняла в итоге, на что он намекал.
И впрямь, повторное срабатывание сигнальных чар могло означать как уход первого нарушителя заданной ими границы, так и появление еще одного. И определить, что именно произошло, они бы не смогли. У сигнальных чар обнаружился существенный недостаток: они позволяли узнать лишь о самом факте пересечения границы, но не о его направлении.
И если бы, находясь в Тайной Комнате, юные исследователи получили два предупреждения от своих заклинаний, они потом долго могли бы сидеть около выхода, гадая, есть ли кто-нибудь снаружи и не решаясь открыть проход. У них не было возможностей как-либо обнаружить присутствие посторонних напрямую.
