Павел Корнев Ревенант

Некоторое время спустя в обеденный зал спустился проспавший все на свете Уве, по-прежнему щеголявший изрядных размеров шишкой на лбу. Он принес себе с кухни миску каши, сонно зевнул и начал размеренно работать ложкой. Следом пришла Марта, одевшаяся приличествующим ситуации образом. Ее глаза запали, бледная кожа казалась даже белее обычного.

— Почему Мирей пыталась тебя убить? — напрямую спросила ведьма, и у школяра от изумления каша изо рта вывалилась.

— Что? — просипел Уве, откашлявшись.

— Принеси еще тарелку! — распорядился я и передвинул девчонке кружку с горячим вином. — Пей!

— Филипп!

— Пей!

Марта послушно приложилась к кружке, осторожно отпила, а после недолгой паузы сделала еще несколько глотков глинтвейна. Щеки ее моментально порозовели.

Вернулся с кашей Уве, поставил тарелку перед ведьмой и осторожно произнес:

— Магистр, я не ослышался...

— Не ослышался, — вздохнул я и обратился к Марте: — Как ты понимаешь, скабрезное предположение Микаэля истине не соответствует.

Девчонка кивнула.

— Мирей была как-то связана с ведьмой, похищавшей девиц. Полагаю, ее обеспокоили наши расспросы в таборе.

— Звучит логично, — согласился с этим предположением маэстро Салазар.

А вот Уве в моем ответе показался наиболее важным совсем другой момент.

— Была?! — ошарашенно переспросил он. — Магистр де Риш знает?

— Знает, а вот его подмастерье — нет, так что не болтай, — подтвердил я, вновь наполнил опустевшую кружку Марты глинтвейном и потребовал: — Кашу ешь!

Сам тоже выпил подогретого вина, остатки разделил между Микаэлем и Уве. По телу растеклось приятное тепло, но я решил не терять время попусту и велел собирать вещи.

Сбитый с толку неожиданным отъездом Уве глянул на меня волком и даже вознамерился надерзить Микаэлю, но мигом словил от бретера затрещину и принялся с обиженным видом тереть затылок.

— По голове-то зачем? — пожаловался школяр.

— Не доводилось слышать о служебной необходимости? — ласково поинтересовался у него маэстро Салазар. — Так вот: и отъезд, и оплеуха — это она и есть!

— Вице-канцлер поручил нам... мне дать оценку действий маркизы цу Лидорф в части организации следственных мероприятий по одному из резонансных дел. — Для большей доходчивости я перешел на канцелярскую речь чиновников, клерков и прочих крючкотворов. — Без личной беседы отчет не сможет претендовать на объективность. Я не желаю быть необъективным по отношению к ее светлости. А ты?

Уве слегка покраснел; в Мархофе Адалинда произвела на юношу неизгладимое впечатление своими статями, легко затмив даже его безответную любовь — сеньориту Розен.

— Я действительно вам нужен? — слегка запинаясь, спросил слуга.

Увы и ах, оставить Уве в городе не было никакой возможности. Превращать паренька в заложника я не собирался, поскольку успел хлебнуть лиха с освобождением из застенков маэстро Салазара. Если вещи при необходимости смогут переправить в Ренмель Блондин или Рыбак, то выцарапать школяра из тюрьмы будет несравненно сложнее.

— Покончим с этой проверкой, перейдешь к магистру Прантлу, — уверил я слугу, отвернулся и крутанул на запястье четки святого Мартина.

Настроение оставляло желать лучшего. Ангелы небесные! Да попросту паршиво было на душе! Я ведь не железный!

Появился с улицы хмурый Франсуа де Риш, подсел к нам за стол. Когда Марта и Уве ушли собирать вещи, я спросил его о теле.

— Похоронят по сарцианскому обычаю, — ответил Блондин и задумчиво покачал головой. — Знаешь, а ведь я не распознал в ней ведьму. Хотя первым делом проверил... — Он усмехнулся. — Ну, почти первым. И — ничего. Никакого отголоска дара не уловил!

— Поговори с Уве или сам поищи в библиотеке описание призыва темной души, — посоветовал я. — Дурость несусветная, но на что только не идут люди ради власти.

Франсуа кивнул и поинтересовался:

— Что собираешься делать дальше?

— Собираюсь найти сеньору Белладонну и прояснить кое-какие рабочие моменты.

— Береги себя, Ренегат, — сказал Блондин, поднялся из-за стола и протянул руку. — За мной должок.

Я посчитал неуместным интересоваться причиной, по которой Франсуа стал полагать себя моим должником, молча ответил на рукопожатие, на том и расстались.

2

С рассветом отправиться в путь не получилось. Впрочем, я и не рассчитывал на это изначально: если продукты и фураж мы еще могли купить по дороге, а маэстро Салазар не забыл о моей просьбе заказать пули для штуцера в оружейной лавке, то раздобыть порох в захолустных городишках было не в пример сложнее, нежели в Риере, в деревнях же им и вовсе отродясь не торговали. Мои собственные запасы уже подходили к концу, перед выездом требовалось непременно посетить пороховую башню.

Позавтракав, мы перетащили пожитки в мою комнатушку и покинули таверну. Почти сразу я углядел в рассветном небе белесое пятно растущей луны, и настроение испортилось окончательно. Пожалел даже, что не прихватил в дорогу бутылку рома. Впрочем, дурное предзнаменование никак не проявило себя, и визит в пороховую башню прошел без сучка без задоринки. Пусть мои нынешние запросы и выходили за обычные рамки, деньги все решили.

Сигурд вон Аухмейн не поскупился, оплачивая убийство жены; переданный им кошель оказался набит риерталерами — монетой местной чеканки, ходившей преимущественно на севере империи. На пополнение арсенала ушла едва ли не половина всей суммы, зато помимо двух мер пороха мелкого помола для мушкета и пистолей я приобрел вдвое больше артиллерийской смеси, фитили и четыре чугунных корпуса ручных бомб, рифленых и сплошь покрытых серебристой вязью защитных магических формул.

Риер мы покидали под колокольный звон. Звонари больших и малых храмов старались изо всех сил, напоминая прихожанам о светлом празднике Доказательства истины, на улицах было не протолкнуться от гуляк, во дворах накрывались столы, на площадях шли кукольные представления. К вечеру горожане упьются до поросячьего визга, а пока что не успевшие потерять человеческий облик обыватели пусть нехотя, но все же убирались с дороги скакавшего первым Микаэля. Физиономия у того была перекошена словно от больного зуба, связываться с южанином остерегались даже успевшие пропустить с утра несколько кружек пива школяры.

Посматривать по сторонам я не забывал, но слежки не заметил, никто не стал цепляться и на выезде из города. На развилке мы повернули на юг и поскакали к далеким горам. Дорога была оживленной, вдоль обочин тянулись поля, часто на глаза попадались дворянские усадьбы и деревеньки. Несколько раз мы делали короткие остановки, не столько давая отдых лошадям, сколько самим себе. Точнее, в отдыхе нуждались мы с Мартой. У меня начало жечь огнем порезы и кружилась голова, а девчонка и вовсе раскачивалась в седле подобно сомнамбуле; сказались усталость и выпитое вино.

Микаэль ехал рядом с ведьмой и присматривал, чтобы она не свалилась с лошади, мое самочувствие бретера нисколько не беспокоило.

— Ранения поверхностные, такие даже наша недоучка залечит на раз-два! — уверенно заявил он. — Немного поболит сегодня, а завтра отпустит.

Оставалось верить ему на слово.

Уже после полудня мы достигли Аффенхайма — изрядных размеров города, славившегося своими кузнецами, но заезжать в него не стали и пообедали в таверне у почтовой станции. Дальше дорога принялась виться по склонам холмов и неспешно взбираться в горы, а ближе к вечеру нырнула в широкую долину, от южной оконечности которой начинался путь к перевалу на ту сторону Нарского хребта. С возвышенности округа была как на ладони; всю землю поделили на выпасы и поля невысокими каменными оградками, местами зеленели фруктовые деревья и желтели крытые соломой крыши хибар.

— Красиво! — восхитился Уве, и действительно, на фоне закатного багрянца горный кряж смотрелся на редкость впечатляюще.

На соседнем взгорке, нависая над дорогой, высилась громада неказистого замка, на донжоне которого трепетали сине-белые знамена. Оттуда по склону спускалась длинная стена, сложенная из грубо отесанных камней; она полностью перегораживала ложбинку меж холмами, по которой проходила дорога, и взбиралась на соседнюю возвышенность к сторожевой башне. Та щерилась выступами парапета, словно нижняя челюсть — гнилыми зубами.

В центральных воротах дежурили таможенники местного сеньора, на верхотуре расположился озиравший округу караульный, а под стенами замка раскинулось небольшое селение, жившее преимущественно за счет торговли со Средними землями империи. В нем имелось сразу несколько постоялых дворов, но все как один они были рассчитаны на невзыскательных путешественников. Прошлая ночевка здесь запомнилась клопами величиной с пуговицу, и, поскольку вновь служить кормом этим кровососущим тварям нисколько не хотелось, я решил попытать счастья в Крайцвиле.

Добирались до этого выстроенного в центре долины городка немногим меньше часа и к воротам подъехали, когда солнце уже село за горный хребет и всюду расползались длинные мрачные тени. Я уплатил въездной сбор, заодно справился у мордатого капрала, где стоит остановиться на ночлег. Уверение, что лучше "Красного пескаря" гостиницы в городе не сыскать, пришлось принять на веру; туда мы и двинулись, благо заведение располагалось на главной площади и не было нужды плутать по узеньким извилистым улочкам в поисках нужного дома.

С размещением лошадей в конюшне никаких сложностей не возникло, а вот нам пришлось довольствоваться одной комнатой на всех. Помимо сундуков и кроватей обнаружился в ней и стол; я велел накрыть его, решив не спускаться на ужин в общий зал. Просто не было сил.

Марта и вовсе, едва переступила через порог, сразу сняла куртку и повалилась на кровать, даже не разуваясь. Я стянул с ног ведьмы сапожки, избавился от верхней одежды сам и сел за стол. Потчевал нас хозяин похлебкой на говяжьем бульоне и пирогом с крольчатиной, да еще выставил кувшин кислейшего яблочного вина. Я его пить не стал, Уве осушил кружку, осоловело выбрался из-за стола и ушел спать.

— Жалкая кислятина! — с вселенской печалью в голосе поведал мне Микаэль, заполучивший кувшин в свое безраздельное пользование.

— Так не пей, — усмехнулся я, расстегнул ремень саквояжа, порылся внутри и выудил кусок мела.

После утомительного путешествия все тело ломило и слипались глаза, но я и без того слишком долго таскал с собой не лучшим образом защищенные картузы с порохом, а потому смел ладонью крошки и придирчиво изучил столешницу, уделяя особое внимание сучкам и щелям. В итоге выбрал наиболее подходящий угол и несколькими уверенным движениями нарисовал магическую схему, решив использовать для ее основы гексаграмму. Рядом и внутри вписанной в круг шестиконечной звезды вывел еще несколько простеньких формул, призванных исключить воздействие случайных отголосков близких заклинаний. Когда с приготовлениями было покончено, я выставил в центр звезды картуз, перочинным ножом аккуратно распорол его верхушку и поместил на стол первый из чугунных корпусов. Воткнул в запальное отверстие жестяную воронку и принялся снаряжать ручную бомбу порохом, периодически постукивая ею по доскам, дабы поплотнее спрессовать заряд.

— И что ты намерен предпринять, Филипп? — поинтересовался тогда маэстро Салазар.

— Действовать будем по обстоятельствам, — ответил я и, не став вкручивать фитиль, воткнул в запальное отверстие глухую пробку.

— По обстоятельствам? — усмехнулся Микаэль. — Обычно по обстоятельствам ты устраиваешь кровавую баню!

Я досадливо поморщился и принялся наполнять порохом следующий корпус.

— А что ты хотел от меня услышать?

— Ты собираешься убить Адалинду? — поставил маэстро Салазар вопрос ребром.

— Я собираюсь узнать, кто попросил ее вставить мне палки в колеса, — прямо ответил я.

— И все? А если она виновна в тех смертях? Если на ее руках кровь дюжины девочек?

— Не на руках, а на всем теле, — поморщился я и пожал плечами. — Не знаю, Микаэль. Просто не знаю. Но на себя роль высшего судии, как говорят мессиане, брать не стану. Мое дело — сообщить о возникших подозрениях и не более того.

Маэстро Салазар подергал себя за ус.

— Она изворотлива, как змея. Она выкрутится. Избежит ответственности. Но дело даже не в этом, Филипп. Как ты представляешь себе вашу встречу? С маркизой десяток людей!

— Вот именно! — наставил я на бретера указательный палец. — Это и не дает мне покоя! Я готов допустить, что Адалинда одержима своей красотой и решила пойти на человеческие жертвоприношения, дабы продлить молодость. Но сам посуди, зачем вовлекать в это сомнительное предприятие столько людей? Старуха и пара надежных головорезов на подхвате — этого более чем достаточно. Так к чему тащить с собой столько народа? Как говорят кметы, знают двое, знает и свинья!

— Она могла повязать их кровью.

— Маловероятно. Кто-нибудь бы точно донес. Это ведь не безграмотные простецы, это наши с тобой коллеги! С ней магистр-надзирающий и два эксперта!

Микаэль нахмурился.

— Так ты не веришь в виновность маркизы? Филипп, все улики указывают на нее!

— Косвенные улики, — парировал я и отмахнулся. — Да и не важно, виновна она или нет! Речь о другом! Если даже она виновна, то своих людей использует втемную!

— Ты так думаешь?

— Это логично.

— Готов поставить на кон жизнь?

Я лишь усмехнулся.

— Все будет хорошо.

— Ну-ну, — хмыкнул маэстро Салазар, допил вино и отправился на боковую.

А я остался за столом и еще битый час снаряжал оставшиеся ручные бомбы. Ставить на кон собственную жизнь лучше, когда в рукаве запрятаны четыре козырных туза...

3

На следующий день встали поздно. Разве что маэстро Салазар, по своему обыкновению, поднялся ни свет ни заря и тихонько ускользнул на поиски чего-нибудь более удобоваримого, нежели кислое яблочное вино. Таковым оказался шнапс. Когда я спустился по скрипучей лестнице в полутемный общий зал с низким потолком и узенькими оконцами, Микаэль распивал это пойло в компании хозяина, полноватого и плешивого.

Печь на кухне давно затопили, и нам на стол сразу подали немудреный завтрак: свежий хлеб, сыр, масло, жареные колбаски, вареные яйца и омлет. Сон пошел Марте на пользу, на еду она накинулась с невиданным аппетитом. Уве хоть и продолжал дуться, от девчонки тоже нисколько не отставал.

Я уже допивал травяной настой, когда с улицы донесся слаженный топот множества ног. Выглянул в окно и с немалым удивлением увидел, что из переулка на площадь выходит колонна вооруженных алебардами бойцов. Только бойцов ли? Если пехотинцы в первой шеренге еще щеголяли разномастными шлемами, кирасами и кольчугами, то невпопад шагавшие за ними копейщики могли похвастаться разве что обшитыми стальными пластинами куртками.

Послышался резкий визг сигнальной дудки, колонна уверенно перестроилась, и тут же начал отбивать ритм барабанщик. После сдвоенного гудка алебарды опустились, и городские ополченцы — а никем иным эти увальни быть просто не могли, — двинулись вперед, старательно пытаясь печатать шаг. Новый сигнал, разворот — и вот уже кто-то шагавший не в ногу выбился из строя, перестроение застопорилось.