Аналогия была слишком очевидной, чтобы не понять, что имеет в виду Захар.
— Думаешь, олдбаги начнут сопротивляться? — прищурилась Карифа.
— Если их не оставят в покое — обязательно. Может, и не все, но смельчаки среди них обязательно найдутся.
— Им не позволяют иметь оружие, — напомнил Конелли.
— Они его раздобудут, — пообещал Захар.
— И что дальше?
— Сопротивление.
— Будут стрелять в нас?
— Сначала — в мародеров и бандитов, вроде тех тварей из FN23.
Продолжать Захар не стал, но все агенты прекрасно поняли, что он имеет в виду.
Сначала — в мародеров и бандитов. Потом...
— Ты тоже станешь стрелять? — спросила Амин, вспоминая, с каким хладнокровием красавчик добил взорвавшихся олдбагов в Париже.
— Если доживу до возраста suMpa? — уточнил Захар.
— Да.
— Да, — спокойно ответил Захар, глядя Карифе в глаза. — Я уеду в резервацию, если к тому времени они еще останутся, я буду жить среди олдбагов и никому не позволю лезть в наши дела или поднимать на нас руку. — Захар помолчал, после чего уверенно закончил: — И ты будешь стрелять.
— Буду, — не стала врать Амин. — Я поведу себя точно как ты рассказал.
— Вы оба говорите не о том, — подала голос почти забытая Рейган. — Наша главная проблема в том, что Орк для них — последняя надежда.
И красноволосая кивнула на автобусы.
— Что?! — изумилась Карифа.
— Орк сказал, что излечился от suMpa, сказал, что еще не разобрался, как это произошло, но обязательно узнает и расскажет, — объяснила Рейган. — И до тех пор, пока WHO не найдет вакцину, олдбаги будут надеяться на Орка. Но и на это можно наплевать, самое страшное, что они...
— ...они сделают все, что скажет Орк, — закончил за красноволосую догадавшийся Захар.
— Именно, — согласилась Рейган.
— И Орк это понимает.
— Он не кажется идиотом.
— Надеюсь, его убьют до того, как он объявит себя пророком, а WHO облажается, — мрачно сказал Конелли. — Не хочу стать свидетелем гражданской войны планетарного масштаба.
— Участником, — поправила оператора Карифа. — Мы на службе, Конелли, мы будем участниками.
Захар угрюмо усмехнулся.
Помолчал, разглядывая, как конвой собирается в путь, и неожиданно сменил тему:
— Что происходит с их квартирами?
— Закрывают или отдают родственникам, — ответил Конелли. — Вряд ли их сейчас кто-нибудь купит.
— Тем более — у олдбага, — добавила красноволосая.
— Я слышал, готовят большой пакет законов как раз насчет прав собственности, — рассказал Конелли. — Они хотят объявить олдбагов частично недееспособными.
— Тогда мир взорвется, — оценила Карифа. — Перераспределение собственности всегда заканчивается кровью.
— Вот и думай после этого, что лучше: чтобы Орк поднял олдбагов, заставил их объединиться ради защиты своих прав, или...
— Или что?
— Я не хочу убивать олдбагов, — ответил Захар. — Не хочу наблюдать, как их вывозят в резервации, не хочу видеть в новостях информацию о погромах, не хочу слышать о законах, которые позволят отнять у них деньги и недвижимость.
— Ты добил раненых в Париже! — неожиданно для себя выкрикнула Амин.
— Это были взорвавшиеся олдбаги, убийцы, пролившие кровь, — ничуть не смутившись, парировал красавчик. — Но убивать людей только за то, что над их головами светятся красные цифры, я не хочу.
— В случае волнений тебе придется в них стрелять, агент, — жестко произнес Конелли. — Ты под присягой.
— Я ведь сказал, что не хочу убивать олдбагов.
— Выйдешь в отставку?
Захар поморщился, но ответил:
— Сейчас не отпустят, у нас военное положение.
— Поэтому или ты будешь стрелять, или трибунал, — подвела итог Карифа. — Все просто: придется исполнять приказ.
— Вечно вы, русские, портите все своим Достоевским, — хихикнул Конелли. — Какого черта ты завел этот разговор?
— Иди в задницу, макаронник, — грубовато бросил Захар. — А что касается приказов, то на суде немцы тоже говорили, что убивать русских детей, насиловать и измываться над беззащитными им приказывали. Типа, за каждым Гансом из Мюнхена, который ради смеха вспарывал живот беременной русской женщине, стоял лично Гитлер.
— К чему это ты?
— Просто вспомнил.
— Кстати, пока вы тут ругались, я посмотрела список законов, которые будут рассматривать в Конгрессе завтра, — подала голос Рейган. — Знаете, какой стоит в очереди первым?
— Не хочу гадать, — Захар демонстративно сплюнул.
— Насчет собственности? — предположил Конелли.
— Они собираются снизить возраст согласия.
— Зачем? — поперхнулась Амин. — Других проблем мало?
— Видимо, кто-то хочет, чтобы у полиции не было к нему претензий, — холодно ответила красноволосая.
Карифа покачала головой, но промолчала. Опять промолчала.
#orcVideo02
— Моя история началась несколько недель назад, в апреле, в бруклинском баре, в который я зашел посмотреть гонку и выпить пару пива в компании таких же, как я, лишних людей. Бар называется "AllSport For Oldbug", вы можете пойти в него и проверить каждое мое слово. И да — если окажетесь в нем, скажите бармену, что я не хотел его бить, он меня спровоцировал, — Бен усмехнулся и потер рукой шею. — Я ходил в тот бар из-за отсутствующей таблички: "No Country For Oldbug". Впрочем, наверное, она уже появилась, — Орк с грустью посмотрел в объектив. — После того, что я там натворил.
Вторую запись Бен сделал на заброшенной станции метро, стоя у эскалатора, вершина которого терялась в темноте. И держался он гораздо свободнее, чем в первый раз. Возможно, еще и потому, что сегодня Бобби велел ему надеть привычную темно-зеленую куртку военного образца и застегнуться до подбородка.
— Потом меня часто спрашивали, что я почувствовал, когда взорвался вирус? Ответ: ничего. Вообще ничего. Я сидел за стойкой, пил пиво и вдруг увидел свое отражение в зеркале. Глаза. Я не сразу понял, что произошло, но при взгляде на отражение у меня возникло ощущение неправильности. И лишь спустя секунду я догадался, что мои глаза залила мерцающая ртуть. Раздался первый крик. В нем слышались и страх, и агрессия, но я не хотел убивать, орки, мои глаза залила мерцающая ртуть, но я не чувствовал зла. Посетители разбежались, но я не чувствовал зла. Бармен захотел меня убить, приближалась полиция, в моих руках оказалось оружие... Но я не чувствовал зла, орки, не чувствовал ненависти или агрессии. Я защищался, видео из бара это доказывает.
Как ни странно, долгое время именно вторая запись Орка оставалась лидером по числу просмотров. Во-первых, потому что ее активно продвигали все основные ресурсы outG и все те ресурсы ar/G, которым было не все равно. Во-вторых, потому что власти опоздали с заявлением, что кадры из бара — фальшивка. В-третьих, потому что к этому моменту об Орке заговорили, его личность была подтверждена, и тот факт, что сетевые роботы уничтожают любые упоминания о нем, лишь подогревал интерес.
Люди захотели услышать его историю.
А когда люди хотят, им трудно противостоять.
Хакеры подтвердили, что видео похищено из бара до того, как до него добралась полиция. На записи были хорошо видны глаза Орка, залитые мерцающей ртутью, но сам Бен пребывал в растерянности, держал дробовик, но не открывал беспорядочный огонь по толпе, как любой взорвавшийся олдбаг. В нем не было зла.
Видео из "AllSport For Oldbug" потрясло мир.
— Я говорил, что устал, и хотел, чтобы ожидание скорее закончилось, я машинально отобрал у бармена оружие, но подумал: "Что я выигрываю? Для чего сопротивляться?" Я понял, что, взявшись за оружие, признал себя таким же олдбагом, как остальные, и меня ждут полицейские пули. Я ошибся... и впервые в жизни пожалел, что взял в руки оружие. Я проиграл в тот момент, орки, а поняв, что проиграл, — почти сдался. Я не растерялся, я почти сломался, и полицейским не составило бы труда убить меня, потому что я не хотел сопротивляться... Но по-прежнему не чувствовал зла. Я держал в руках оружие, но не хотел убивать — и внезапно подумал: вдруг не все олдбаги одержимы жаждой крови? А если все, то я, получается, уникальный, у меня есть иммунитет к жажде крови, я не сошел с ума. И принял решение бежать. Я расстрелял дроны — да, я расстрелял дроны, но они собирались меня атаковать. Людей я не трогал. Я сумел оторваться от погони и скрылся в outG.
Бенджамин замолчал, задумчиво разглядывая неработающие перила эскалатора, и нежно произнес:
— Ее звали Беатрис, орки, и она меня спасла. Сначала под землей, в outG, в которой я ни черта не понимал и не знал, куда податься. Без Беатрис меня арестовали бы через день-два или убили, ведь с олдбагами не церемонятся, но она подсказала, как выжить под землей, там, где нет никаких удобств, зато нет и ar/G. Она стала моим проводником, но главное — она пообещала помощь. Ее родителей убил suMpa, и на полученное наследство Беатрис оснастила подпольную лабораторию, надеясь отыскать вакцину от вируса. Вы никогда не задумывались, почему правительство разрешает исследовать suMpa только корпорации "Clisanto"? А знаете, какое наказание ждет ослушавшихся? Их убивают. И я расскажу почему. Я расскажу все, что видел своими глазами и чему был свидетелем. А пока попробуйте разузнать о человеке по имени Фрэнк Лейка. Это врач из Нью-Йорка, которого убили несколько недель назад за то, что он мечтал вам помочь, орки. Постарайтесь о нем разузнать, пока данные о нем не стерли из нашей большой и прекрасной ar/G.
Великобритания, Лондон июль 2029
Как ни странно, веселый и язвительный Бобби никак не прокомментировал ночное отсутствие Орка и тот факт, что они встретились только за завтраком. Когда Челленджер спустился в ресторан, Бен и Эрна уже сидели за столиком, и не понять, что между ними произошло, было невозможно. Но толстяк промолчал. И в дальнейшем ни по дороге в аэропорт, ни в самолете ничего не сказал, четко показывая, что не собирается вмешиваться в личную жизнь спутников.
Или он заранее знал, что отношения между Орком и Мегерой будут развиваться именно так, и не видел смысла в комментариях.
Челленджер промолчал, даже когда Эрна нарочно, убедившись, что он видит, поцеловала Бена в щеку. Не отвернулся, дал понять, что заметил, но промолчал. Только буркнул:
— Подлетаем.
И вернулся к чтению бумажной книги, оставив Орка в некотором замешательстве.
///
Следующей точкой их путешествия оказался Лондон.
Из Хитроу они отправились в Ричмонд, оставили вещи в недорогой гостинице — Челленджер в одноместном номере, а Бен и Эрна заняли двухместный, с большой кроватью, — и там разделились. Бобби сказал, что должен переговорить с людьми, "контролирующими сеть этого чертова острова", под которыми, как объяснила Мегера, толстяк подразумевал хакеров, не сумевших принять участие в римской встрече.
— Ему нужно посидеть в пабе, выпить пива и вспомнить старые деньки.
— А что будем делать мы?
— Сначала погуляем.
Эрна как будто издевалась над британской системой безопасности, показывая Бену, что способна обмануть кого угодно: привезла самого разыскиваемого в мире преступника через главный аэропорт острова, прошла с ним контроль, не удержалась, расспросила полицейских, где лучше взять роботакси, сказав, что они впервые в королевстве, а теперь предложила пройтись по центру.
Но прогулка не была романтической, несмотря на то что Эрна и Бен шли по старинным улицам, держась за руки. Скорее, она напоминала преодоление стандартного туристического маршрута, правда, с весьма специфическими комментариями.
— Ты ведь помнишь эпоху smartverre? — спросила девушка, когда они вышли на набережную.
— Разумеется, — в тон ей отозвался Бен.
— В те благословенные времена люди формировали дополненную реальность по собственному разумению и могли в любой момент разрушить наведенные "обложки", просто сняв очки. К тому же Сеть еще не была настолько мощной, чтобы обеспечивать даже нынешний информационный поток, не говоря уж о том, что нам готовят. Отклик "обложки" поступал с задержкой в одну-две секунды, и некоторые люди успевали увидеть и осознать настоящее: обшарпанные фасады, на которых маркетологи рисовали яркие рекламные постеры, грязные улицы, дурацкие надписи на стенах и страшные, хмурые лица под "обложками". Мы жили в двух мирах одновременно, понимали, какой из них нарисован, и это понимание позволяло нам крепко держаться за действительность.
— За реальность? — уточнил Орк.
— Я называю реальностью то, что мы видим, а действительностью — то, что нас окружает на самом деле, — ответила девушка, и добавила: — Реальность — это то, во что мы превращаем действительность.
— Они сильно отличаются?
— Да.
— Не уверен.
Бен еще в армии привык пользоваться lookTrue, позволяющим смотреть сквозь "обложки" дополненной реальности. После выхода в отставку мощное военное приложение пришлось стереть, но он установил в "балалайку" самую продвинутую гражданскую версию и долгое время пребывал в уверенности, что способен видеть действительность. "GeniusM" поколебал его уверенность, однако Бен продолжал считать, что мир изменился не сильно.
— Новая система AR отрабатывается давно, ее элементы уже в Сети, проходят тестовые проверки, поэтому реальность, ты уж мне поверь, крепко отличается от действительности, и с каждым днем они все дальше и дальше отдаляются друг от друга. — Эрна бросила равнодушный взгляд на Тауэрский мост и отвернулась. — А когда "Iris Inc." запустит новую OS, мы окончательно перестанем понимать, где живем. Это будет новый, чудный, насквозь фальшивый мир.
Орк пожал плечами, показывая, что остается при своем мнении, но, вместо того чтобы продолжить спор, Мегера предложила:
— Давай перекусим. На встрече, которая нас ожидает, кормить не будут, а я проголодалась.
И они зашли в ближайший паб, обычное английское заведение столиков на двадцать, стены которого украшали полки с бесчисленными пивными кружками, заказали "Fish and Chips", выбрали пиво, уселись в уголке и продолжили разговор.
— Я не просто так вспомнила эпоху smartverre, — произнесла Эрна, сделав первый глоток. — Они были отличным, очень удобным изобретением, но, как я сказала, имели серьезный недостаток: smartverre можно снять в любой момент. И потому они не устроили стратегических инвесторов.
— Кого? — не понял Орк.
— Людей, чьи предки накопили такие богатства, что теперь они контролируют целые сектора экономики. Людей, которые определяют направление развития нашего общества и вкладывают в интересующие их проекты гигантские средства. Их называют стратегическими инвесторами.
— Мировое правительство?
— Скорее, мировая бухгалтерия, — Мегера помолчала. — Как ты наверняка знаешь, история человечества представляет собой бесконечную череду взлетов и падений, во время которых сначала создавались, а затем рушились страны, империи и цивилизации. Но некоторым людям удавалось преодолевать кризисы, пусть и с потерями, но сохраняя накопленное. Деньги перемещались из одной страны в другую, искали безопасное место, в котором они снова смогут начать работать, находили такие места, начинали работать и приносить своим владельцам выгоду. Я знаю банкирские дома, история которых восходит едва ли не к Карлу Великому... Понимаешь, о ком я говорю? — Бен поморщился. — О семьях, которые богатели из поколения в поколение на протяжении тысячелетий. О людях, которые однажды поняли, что нет смысла кормить разбойников, а нужно заводить собственных: для защиты и нападения. Я говорю о тех, кто создал современное общество.
