Третий шаг. Книга 3. Очарование Ремиты

— Будет исполнено, мой герцог. "Объективку" на регента Цезийского я занесу Вам сразу после завтрака...

Леон замялся.

— Вас что-то беспокоит? — спросил Олмир.

— Да, собственно, ничего... Только... от герцога Шойского пришла посылка.

— Что в ней?

— Мне как-то неловко говорить. Давно уже никто не обращает внимания на его чудачества. Я докладываю Вам исключительно для порядка — согласно действующим правилам делопроизводства, информация о всех личных посланиях глав Больших Домов обязательно должна доводиться до Первого лица. В общем, Шойский пошутил в своей обычной манере — прислал отравленный торт с приложенным пожеланием расправиться со всеми недругами в Коронном Совете так же красиво и убедительно, как Вы сделали это с бароном Кимом.

— Как принято реагировать на такие глупые шутки?

— Никак. Делать вид, что ничего не было.

— Мне кажется, это не совсем правильно. Сначала торт, потом бомбу пришлет, потом еще что-нибудь надумает.

— У старика Шойского появилось много странностей с тех пор, как без вести пропала в горах его дочка — это произошло тогда же, когда погибла Ваша мать, Элеонора Ремитская. Все прощают ему безобидные чудачества.

— Ничего себе — "чудачества"! Его тортом чуть не отравилась Варя. Я не буду терпеть его выходки. Давайте на первый раз сделаем следующее: пошлите ему в посылке какую-нибудь химическую смесь, самовозгорающуюся на воздухе. Что-нибудь типа бертолетовой соли или чего-то подобного. И приложите учтивое письмо с предложением вскрыть нашу посылку лично.

— Будет исполнено.

— Хорошо. Тогда последнее. Как мой отец приглашал на переговоры меритских магов?

— Ну, в первый раз Олмир Обаятельный отправил приглашение по межзвездной связи. А потом, когда у нас появилось их посольство, то просто посылал туда письма. У них на дверях сделано специальное окошечко для входящей корреспонденции.

— Прекрасно. Пошлите от моего имени предложение, чтобы какой-нибудь меритский маг явился ко мне на разговор.

— Право, не знаю... Маг по меркам Галактического Содружества — это огромная величина... Насколько я знаю, они оставляют без ответа множество обращений со стороны весьма уважаемых человеческих общин. Вдруг они проигнорируют Ваше приглашение? Это такое оскорбление...

— Мне почему-то кажется, что они с уважением отнесутся к моему желанию побеседовать.

— Вы уверены, что Вам действительно надо с ними встречаться?

— Да, уверен. С Хранителем крови я поговорил, кое-что прояснилось. Для полноты картины мне осталось пообщаться с кем-нибудь из меритских магов. Так что шлите приглашение.

— Будет исполнено. Только вот...

— Что еще?

— Их посольство много лет стоит без всяких признаков жизни. Одно время в нем жил некий то ли настоящий маг, то ли простой человек по имени Дикий Маг. А сейчас такое ощущение, что там никого нет.

— Тогда отправьте в посольство письмо, а по межзвездной связи пошлите дубликат.

— Будет исполнено, мой герцог. — И Леон, шатаясь от переживаний не вынести возложенной на него ответственности, вышел из кабинета.

Кокроша позвонил прямо перед обедом, когда Олмир, сжимая в руках тающую бумажку от Шерлока с короткой фразой "подтверждаю донесение разведки", от нетерпения готов был бегать по стенкам.

— Воистину в своем глазу бревна не видно, — сказал наставник. — Нашли мы потайную тюрьму Кунтуэского! И знаешь где?

— Где?

— У себя под самым носом — в Центральной санитарно-эпидемиологической лаборатории. Это в Мифополе, недалеко от дворца. Там есть несколько боксов абсолютной защиты. Один из них арендует Институт иммунологии, находящийся под патронажем Кунтуэского герцогства.

— Почему вы считаете, что ребята там?

— Сходятся все перечисленные тобою признаки. Во-первых, ровно семь дней назад туда доставили какие-то крупногабаритные грузы — как раз тогда, когда, по нашим расчетам, к первой партии пленников Кунтуэского прибавился отряд Винтера. Бокс привели в рабочее состояние, то есть обеспечили его полную изоляцию от остального мира. Во-вторых, была специально доставлена сложная система энергоснабжения — одна из тех, какие используются при эксплуатации негэнтропийных капсул. В-третьих, никакого научного персонала там нет, одна охрана, состоящая из "птенцов" — элитного подразделения спецназа Дома Петуха. Кроме того, сегодня туда была завезена новая партия продуктов, пригодных для человека.

— На чужой территории, под чужой охраной — почерк, характерный для Кунтуэского. Масса возможностей доказать, что он совершенно ни при чем, — задумчиво произнес Олмир.

— Абсолютно верно! Он большой любитель таскать каштаны из огня чужими руками.

— Хорошо. А где-нибудь в другом месте не могут содержаться пленники?

— Мы осмотрели все аналогичные помещения на Ремите. Они либо пусты, либо явно используются для научных целей. Конечно, могут быть еще какие-нибудь тайные узилища, но... крайне маловероятно, что они выпали из поля нашего зрения.

— Так, значит, осталось разобраться с этими "птенцами". Что вы посоветуете по этому поводу?

— Ни в коем случае нельзя затевать бой с охраной.

— Почему?

— Слишком большому риску подвергнутся пленники. Бокс, в котором они заперты, снабжен системой обеспечения технологической безопасности, позволяющей проводить как дезинфекцию различного уровня всех защитных контуров, так и мгновенную дематериализацию всего содержимого рабочей зоны. У стражников может быть приказ уничтожить содержимое бокса при нападении извне. Кроме того, среди них может оказаться тайный агент Кунтуэского, задача которого — ликвидация пленников при угрозе их освобождения. Дело-то секундное: нажал на кнопочку, а потом сколько хошь таращи глаза и кричи, что ничего не знал, что тебя обманули и все такое прочее.

— А можно ли извне послать сигнал на уничтожение содержимого бункера?

— Можно и извне...

— Значит, нам не обойтись без помощи регента Цезийского?

— Если его желание вызволить своего герцога искренне, то он будет крайне полезен. Я тут набросал примерный план действий. Если сам регент с командиром "птенцов", прихватив с собой восемь-десять своих ребят, вооруженных психопарализаторами, внезапно окажется перед входом в лабораторию, то... вероятность удачного исхода операции достаточно велика.

— Я немедленно звоню Цезийскому, а вы готовьте нападение на лабораторию.

Георгий, регент Цезийский, ответил на вызов почти сразу. Поздоровавшись, Олмир стал молча разглядывать своего нового собеседника. Перед ним был рыхлый неопрятный мужчина с безвольным подбородком и бегающим взором. Слегка подрагивающие руки и красноватая замутненность глаз выдавали его склонность к чрезмерному употреблению алкогольных напитков. Этот порок он всеми силами стремился скрыть, усугубляя излишней суетливостью негативное впечатление окружающих о себе.

По этикету, первым должен был заговорить Олмир — он и моложе, да и вызов был с его стороны. Однако регент, опустошивший в предвкушении обеда пару бутылок крепкого вина, не выдержал затянувшейся паузы и начал разговор:

— Есть что-нибудь новенькое о Жоре?

— Каком Жоре?

— О моем племяннике, герцоге Цезийском. Его домашнее имя Жора, а для всех он, конечно, Георгий Пятнадцатый, законный глава Дома Петуха.

— В школе мы называли его обычно Юрой. Иногда — Джорджем.

— Я всегда был против глупой выдумки Кокроши дать вам вымышленные имена. Так появились какие-нибудь новости?

— Новости-то, конечно, есть. Но я не знаю, что с ними делать.

Регент не понял двусмысленности слов Олмира.

— Мы тут тоже все с ног сбились, разыскивая пропавших. Они как сквозь землю провалились! Просто не представляю, кто это мог бы сделать, кому выгодно исчезновение Жоры. Никто не требует выкупа, не предъявляет никаких требований... Прямо мистика какая-то!

— Вы действительно желаете его найти?

— Ну конечно! Мне так его не хватает! Обязанности герцога не по мне. Моя стихия — это рыбалка, хорошая компания или просто светская тусовка... Скажу тебе откровенно: я страшно устал и с великим нетерпением жду того светлого дня, когда со спокойной совестью можно будет передать власть моему дорогому Жоре. Зря я тогда согласился на это регентство...

— Да? Простите за откровенность и, возможно, излишнюю грубость, но я сомневаюсь в вашей искренности. Мне кажется, что вы приложили много сил, чтобы умертвить своего "дорогого" племянника.

— Это... это оскорбление! Ты, мальчишка! Да знаешь ли ты, что... — Регент поперхнулся.

— Что знаю? Я знаю, например, что вы подсылали своих агентов, чтобы разведать расположение школы и убить всех нас. В первую очередь, конечно, Георгия Пятнадцатого.

— Нет!

— А также меня, Зою Луонскую, Юлианну Кунтуэскую...

— Нет!

— ...а также Аполлона Шойского, Вана Мерсье, Селену Бюлову и Варвару Миркову!

— Нет!!! — что есть мочи закричал регент, обхватив голову руками, чтобы не слышать страшных слов.

Нормальный взрослый человек не может вести себя подобным образом, подумал Олмир. Видимо, пагубные пристрастия регента нанесли урон его психике. Кокроша без устали твердит, чтобы мы даже не пробовали вина и других дурманящих веществ. Видимо, прав наставник.

— А что ты, собственно говоря, кричишь? — как можно более спокойно сказал Олмир. — Твой лазутчик погиб, и по метке на его теле мы узнали, у кого на службе он состоял. Либо он, либо его напарник, либо они вместе применили модификаторы запаха, в результате чего наши неразумные защитники напали на нас и убили твоего племянника...

— Нет! Жору еще можно спасти!

— Ага, да ты, оказывается, знаешь больше, чем прикидываешься.

— Только то, что рассказал мне Кокроша. Но он не говорил, что в расположение школы проникал мой человек...

— Потому, что ты главный подозреваемый. Как ни крути, но все равно на тебе смерть Георгия Пятнадцатого!

— Нет! Я никого не посылал к вашей школе. Это Кунтуэский! Я временно переподчинил ему взвод своих "птенцов". Я не знал...

До чего же жалок регент!

— Я подумываю о том, чтобы подать на тебя в суд, обвинив в убийстве пятерых детей и четырех взрослых — двух женщин и двух мужчин. Как ты думаешь, оправдают тебя?

— Это Кунтуэский виноват!

— А ты?

— Я? Мне тоже нет оправдания... До суда дело не дойдет. Меня прирежут родственники, если мне самому не хватит силы воли принять яд.

— Да кому нужна твоя жизнь?! Ты глупее малолетнего ребенка, коли доверился Кунтуэскому.

— Да-да... Мне нет оправдания...

Выдержав паузу, Олмир сказал:

— Ты можешь получить снисхождение... более того, получить полное прощение.

— Мне уже все равно.

— Нет, не все равно. Если ты исправишь допущенные тобой ошибки, если все пропавшие дети и взрослые останутся в живых, ты можешь рассчитывать на прощение.

— Что я должен сделать?

— Помочь нам.

— Как? Я готов на все, что угодно. Хуже от этого уже не будет. Располагайте мною по своему усмотрению.

— Сейчас я не могу обрисовать тебе полную картину, поэтому не задавай лишних вопросов. Поверь, что иначе нельзя, и через несколько часов ты сам в этом убедишься.

— Я полностью в вашем распоряжении.

— Хорошо. Слушай внимательно. Ты никому не рассказываешь про наш разговор, кроме тех лиц, которых я назову далее.

— Ну... конечно.

— Ты немедленно вызываешь к себе командира "птенцов"... Он надежный человек?

— Абсолютно. Все его предки верой и правдой служили Дому Петуха. Сам он никогда ни в чем не был заподозрен.

— Хорошо, слушай дальше и крепко запоминай. Ты приказываешь ему вызвать десять его подчиненных, самых искусных и надежных. После этого вы садитесь в самый скоростной лит и летите к нам. По дороге связываетесь с Кокрошей для получения дальнейших инструкций. Более — никаких разговоров ни с кем. Все ясно?

— Да-да, я немедленно...

— Учти, Жора, что сейчас только от тебя, от твоего поведения зависит жизнь и твоего племянника, и моей ... ну, не буду перечислять. Малейшее отступление от сказанного мной, и ничего нельзя будет исправить. Твоя репутация будет навеки загублена. Возможно, я смогу добиться даже расформирования Дома Петуха. Ты понял?

— Да-да, я вылетаю через пять-десять минут.

Олмир вышел к участникам предстоящей операции, как только они собрались в одном из внутренних двориков дворца. На долгие разговоры времени не было, и он сказал лишь следующее:

— Все вы знаете, что должны будете сделать. Многих из вас я вижу впервые, но не сомневаюсь, что вы оправдаете оказанное вам доверие. Особенно это касается служащих герцога Цезийского, от которых сейчас зависит не только честь и достоинство Дома Петуха, но и само его существование. По машинам, товарищи.

Из-за сильных душевных переживаний все последующее Олмир воспринимал как сон. Самое обидное было в том, что с этого мгновения лично от него ровным счетом ничего не зависело. Таков удел каждого большого начальника: всегда все самое ответственное и важное делают за него другие, а ему остается только нервничать. Оттого-то и мрут крупные руководители, как тараканы на отраве, обычно в самом расцвете сил от всяких там инфарктов и инсультов.

Всего в воздух поднялось девять литов. Через несколько минут два из них приземлились на территории Центральной санитарно-эпидемиологической лаборатории, а остальные воздухоплавательные машины принялись кружить в вышине, включив передатчики помех. Такие мощные, что ни один радиосигнал, посланный откуда-нибудь со стороны, не достигал лаборатории.

Из первого приземлившегося лита вышли регент Цезийский и командир "птенцов", подошли к вытянувшемуся по стойке "смирно" часовому, завели с ним беседу. Потом к ним подошел второй охранник, потом еще один. Затем из лита вылезли "птенцы", прилетевшие с регентом, и, присоединившись к разговору, непринужденно смешались со своими товарищами, охранявшими бункер. Через некоторое время командир "птенцов" вместе с регентом спустились вниз, чтобы снять с постов других часовых. Когда все солдаты взвода, переподчиненного Кунтуэскому, собрались вместе, они были мгновенно обездвижены с помощью психопарализаторов. После этого осталось самое простое, но необычайно волнительное — вскрытие бункера.

Вот открываются первые массивные двери. Команда, прибывшая с Кокрошей, отключает сложную систему обеспечения технологической безопасности. Дело тонкое и кропотливое. В этом бункере допускалось проведение работ с любыми смертоносными микробами и веществами, а расположен он был фактически в городе, поэтому защитные преграды конструировались на совесть.

Потом открыли вторые двери, затем еще одни... Наконец последняя многотонная дверь медленно-медленно поползла в сторону — и Олмир увидел Джона... нет, Вана Мерсье. А за ним Зою, Варю, Аполлона с перебинтованными руками, далее... всех остальных.

— Ольк, — с легкой укоризной сказал Ван, — ну почему ты так долго до нас добирался? Ты просто не представляешь, как нам здесь все надоело!

Было много восторга, восклицаний и объятий. Еще бы: столько времени не виделись, столько всего успело произойти! Каждая девочка без перерыва говорила что-то свое, но их периодическое "ах" свидетельствовало, что они одновременно умудрялись внимательно слушать все, что говорят другие.