Посвященный

Оставшись с одним полегчавшим саквояжем, Алеша поцеловал девушку в нос и объявил:

— Теперь ты богатая невеста.

— О, Алекс, что ты наделал, зачем мне деньги. — Сам остался ни с чем, так нечестно.

— Успокойтесь, милая, у меня дома есть запасец.

Вернувшись в "Медведь", молодые люди застали веселье в разгаре. Судя по довольным и счастливым лицам князя и Эдит — дело у них сладилось.

К часу ночи Хронос предложил найти приличную гостинцу — возражений не последовало.

Метрдотель заказал им по телефону два люкса в самой дорогой гостинице "Монако". Загрузившись в ожидавшие их пролетки, покатили в номера.

"Монако" и в самом деле, соответствовало всем требованиям комфорта и уюта. Последняя ночь с Анни выдалась бурная и нежная. Среди любовных ласк, Алеша дал красавице несколько практических советов. Купить для жизни удобный новый особняк с садом, а для заработка открыть ресторан — весьма доходное дело.

— В управляющие возьми того же Антуана, он мужик сметливый и разворотливый. — Поставь цель в жизни и неуклонно ее добивайся. — И последнее — Анни, учись, ученье — свет. — Жаль, что я женат — ничего здесь не поделаешь.

Анни до того внимательно слушавшая Алешу, вдруг взяла его за руку и поцеловала ладонь.

— Что ты, дорогая, — засмущался юноша.

— Алекс, любимый, спасибо тебе за все. — Я благодарю Господа, что бал возможность встретиться с тобой. — На всю жизнь сохраню о тебе память.

Будущее показало — Анни-Луиза Шале выполнила свою клятву. Через девять месяцев, в 1904 году, она родила мальчика, жутко похожего на отца — русского гвардейца Алекса Одоевского. Чем старше становился мальчик, тем больше походил на своего родителя. Анни назвала его Иваном— Жаном.

Красавица всю жизнь любила одного Алешу — она так и не вышла замуж. Правда имела немногочисленных любовников, но только для здоровья.

Помня предупреждение князя Анни перед Первой мировой войной продала ресторан и, забрав из банка все золото, перебралась с сыном в нейтральную Швейцарию. Особняк в Монако продавать не стала — на всякий случай. В Швейцарии открыла отель в Лозанне, где они обустроились, ее отель со странным названием "Гвардия" считался самым фешенебельным.

Сын Иван-Жан Шале археолог, закончил Берлинский университет в 30-х годах. Объехал с раскопками полмира, профессор имел симпатичную молодую жену и двух жизнерадостных детишек — мальчика и девочку.

Маму свою обожал, из каждой экспедиции звонил, писал и слал телеграммы. Удивлял окружающих огромной физической силой, невосприимчивостью к алкоголю и ядам и безошибочно отделял правду от лжи.

Иван всю жизнь мечтал увидеть отца, по рассказам матери знал, что его папа самый умный, самый красивый и отважный русский гвардейский капитан. Иван не был азартным человеком и не любил игорные заведения, но однажды будучи студентом, удивил сокурсников. Выиграв в рулетку полмиллиона рейхсмарок. С тех пор, он не играл даже в карты, несмотря на уговоры друзей — предпочитал шахматы.

После второй мировой войны Иван-Жан Шале решил таки найти своего отца в России. Ему удалось в 1950 году, по линии дипломатической миссии, через Красный Крест, попасть в Москву, а затем в Казань. В пригороде он обнаружил бывший особняк князей Одоевских-Романовых, так сказать родовое гнездо — в нем сейчас располагался санаторий союзного значения. Местные предания и легенды мало что дали. Тогда профессор пошел другим путем.

Встретившись с патриархом Алексием I, имел с ним длительную беседу, после чего получил доступ к архивным церковным книгам, в которых с радостью и удивлением обнаружил запись — 1449 г. о рождении первенца — мальчика, которого нарекли Петром, родители: князь Алексей Иванович Одоевский и княжна Елена Андреевна Романова. В книге обнаружилось еще четыре записи — у княжеской четы родился еще один мальчик и три девочки. Но главная сенсация его ждала в конце книги, которая потом подтвердилась в Москве.

Там предоставили Большую бархатную книгу дворянства. В записи о князьях Одоевских, потомков Рюриковичей, профессор обнаружил дату рождения и смерти князя Алексей Ивановича Одоевского, а именно — август 1430 год — ноябрь 1875 год.

Иван долго в обалдении хлопал глазами, но затем зафиксировал страницу на фотографии. Церковные записи он так же перефотографировал. Его несколько просветил местный архивариус, в ответ на вопросы профессора, пояснил, что никакой ошибки в датах рождения и смерти князя Одоевского нет. После чего прочел лекцию о Посвященных, в конце заметив:

— Разгадка сия покоится в веках.

С таким вот результатом он вернулся к матери.

Анни совершенно не удивилась его рассказу и фотографиям.

— Я всегда знала, что Алекс необычный человек — заявила она.

XII глава.

В Испанию, под Толедо, наша троица вернулась к 9 ч. утра. Наместнику удалось привести в восторг бедную студентку из Сорбоны — Эдит Анжу. От портала и до шатра князя под ноги девушки сыпались красные розы, появляющиеся из воздуха. Мало того, перед ней расстилалась широкая красная ковровая дорожка. Выскакивающие из палаток гвардейцы, поневоле составили почетный караул по обе ее стороны.

— То ли еще будет, Хронос способен на гораздо большее — подумал Алеша.

В тот же день, получив предписания, отряд Посвященных разделился на команды по шесть человек и, прихватив по роте гвардейцев, отправились во все концы раздробленной Испании.

Им предстояло просеять сквозь частое сито всех заключенных святой Инквизиции, а так же ликвидировать палачей и садистов в трибуналах.

Алеше, после выполнения личного поручения Императора с пятью Посвященными, предстояло выехать на юг страны в Севилью. Капитан Одоевский, проводив команды, через два дня занялся поручением.

Наведя справки, он нашел монаха-доминиканца в одном из монастырей Толедо. Проявляя чудеса дипломатии, добился личной встречи для, якобы важного разговора. Они встретились в монастырском саду, в уединенной беседке.

Торквемада производил тяжелое впечатление — тонкий крючковатый нос, обтянутые выпирающие скулы и натурально волчьи глаза = выдавали в нем палача. К сожалению, имел острый ум и приличную эрудицию — эти качества да в мирных целях.

Побеседовав ни о чем несколько минут, Одоевский решил не затягивать рандеву. Четким голосом зачитал монаху обвинение, а заключение сказал:

— Российский Император Владимир I приговаривает вас к смертной казни.

Торквемада побледнел:— За что?

— За будущие несостоявшиеся жертвы — ответил Алеша и, сконцентрировавшись, ударил энергоударом палача в сердечную проекцию. Монаха отбросило на перила, после чего тело, изломанной куклой рухнуло на пол. Юноша подошел и пощупал на шее пульс— его не оказалось. Да и откуда ему взяться, если сердце разорвано на куски.

Одоевский побежал в монастырь, поднял шум — плохо, мол, с вашим монахом.

Прибежали, поохали, на том все и кончилось. Естественная смерть, значит так Господу угодно. Подозрений в отношении русского капитана не возникло.

Откланявшись и выразив святой братии сочувствие, Алеша на Орлике отбыл в лагерь.

На следующий день его небольшой отряд скакал на юг Испании, в Севилью. По дороге, некстати, вспомнил вчерашнюю казнь — собаке собачья смерть.

— Ну, будет другой духовник у будущей королевы Испании Изабеллы, всего и делов — плюнуть и забыть.

Через неделю, не напрягаясь, Посвященные с гвардейцами достигли Севильи. Город располагался на левом берегу полноводной реки Гвадалквивир, который нес свои воды в Кадисский залив Атлантического океана.

В первый день отдыхали в развернутом палаточном лагере. На второй, Алеша в сопровождении взвода гвардейцев, отправился в город к губернатору, представиться.

Чем отличались средневековые города в то время, кроме архитектурных достопримечательностей — степенью вони. Там где городские власти следили за очисткой сточных канав, дело обстояло получше, а где не следили — жители и гости города с омерзением вдыхали смрад и ругали последними словами власть.

В Севилье, видимо, следили иногда. Что знал Одоевский о юге Испании — да почти ничего. Знал что по соседству доживает последние годы Гранадский эмират. Что в Севилье есть монетный двор, существует хлопчатобумажное и эмалевое производство и где-то в окрестностях существуют небогатые золотые и серебряные рудники. Или существовали, ну это не важно. В целом город понравился, в строениях присутствовал мавританский стиль — с их садиками, фонтанами и прохладными двориками. На улицах толклись горожане, спешащие по своим делам. Нередко встречались фигуры в белых бурнусах — не до всех мусульман и иудеев добралась святая Инквизиция.

Недалеко от центральной площади с торгом белел дворец губернатора. Оставив взвод внизу, спешился и поднялся в помещение. Здесь царил полумрак и прохлада. Вспомнив попытку местных стражников остановить гвардейцев перед воротами резиденции губернатора, Алеша усмехнулся. Наивные испанцы, пробовали алебардами оборонить ворота. Гвардейцы саблями порубили древки, а рукоятями надавали солдатам по шее. Гремя латами, теряя шлемы и щиты, стража бежала с поля боя — зрелище уморительное.

Одоевский двинулся туда, где посветлее и не прогадал, попал в приемную. Вдоль стены сидело несколько горожан — просители. Юноша представился секретарю — вертлявому парню в камзоле и пышным жабо. Тот не обратил на него никакого внимания, он увлекся более серьезным делом — вылавливал щепочкой из чернильницы муху. Нехорошие предчувствия охватили Алешу.

Дождавшись выхода из кабинета, очередного посетителя, рванул без очереди. Одного взгляда на губернатора, оказалось достаточно — приплыли. За массивным столом на некоем подобно трона, сидела злобная и тупая "обезьяна" — испанец, копия гориллы, держа волосатые кулаки поверх зеленого сукна, прорычал:

— Кто таков? — Ты почему, мерзавец, врываешься без спросу в мой кабинет.

Он зарычал и принялся колотить по рычагу звонка. Вбежавшему секретарю заорал:

— Арестовать иноземца, десять плетей за неуважение власти, заковать в железо и отвести в тюрьму. — А мы подумаем сколько с него взять штрафа.

Алеша, осознавая, что шансов на мирный исход нет, все же попытался полюбовно решить несуществующий конфликт. Пытаясь достучаться до тупых испанских мозгов — повторил, что он гвардейский капитан русской армии и находится в Севильи по поручению Императора. Цель — устранение Инквизиции.

Что тут началось, Алеша думал губернатора инфаркт хватит. Он не знал, что глава трибунала родной брат "обезьяны".

— Догнать, арестовать, повесить — бесновался испанец в красном камзоле.

Алеша покачал головой — с таким диагнозом на этом свете не задерживаются.

Треснул выстрел, губернатора с дыркой в переносице бросило в кресло. Секретарь завизжал, Одоевский, подойдя к нему, отвесил пару пощечин.

— Старшие офицеры в городе есть?

— А-а-а — заблеял секретарь.

Одоевский взял со стола кувшин с водой и вылил на мекающего парня. Тряхнул того за шкирку.

— Ну?

— Есть, ваша милость, командир гарнизона полковник Ортега.

— Пошли за ним, власть в вашем городе поменялась, ты понял меня?

— Так точно, ваша милость.

Через полчаса Алеша своим волевыми решением назначил полковника И.О. губернатора. Ему необходимо, чтобы его миссии никто не мешал, не устраивать же войну со всем гарнизоном города. Хотя со своей ротой они и несколько таких гарнизонов стерли бы в порошок.

Полковник Ортега — крупный мужчина с лицом опытного вояки и неожиданно умными глазами, отнесся к безвременной кончине губернатора спокойно и несколько философски.

— Наконец, Господь избавил нас от дурака.

— Господин полковник, вступайте в должность, а мне пора. — Надеюсь, вы не против, если мы займемся вплотную Инквизицией. — Мой Император считает ее пережитком, а от пережитков, как известно, избавляются радикально — и гвардеец чиркнул себя по горлу большим пальцем правой рукой. — До свидания, полковник, честь имею.

— Какой решительный и целеустремленный юноша — восхитился Ортега. — Вот пример для подражания нашим офицерам, которые только и умеют вино лакать, да по бабам бегать.

Визит в судебный трибунал Инквизиции Севильи напоминал штурм крепости. Святые отцы ни в какую не соглашались открывать ворота, завидев вооруженный отряд в незнакомой военной форме. Пришлось гранатами взорвать ворота и силой занять монастырь. Главного судью трибунала, отца Хесуса — аскета и палача в серой рясе, после непродолжительного допроса, Алеша приказал расстрелять у стены.

Монахи, увидев кончину своего начальника, стали более охотно делиться всякими сведениями. Алеша решил ковать железо пока горячо, и послал гонца в лагерь за Посвященными.

А пока он записывал координаты трибуналов по всей Севилье и Кордове. Затем перешел к списку узников — всего их оказалось 247 человек. По приказу Одоевского — трибунал Инквизиции расстреляли в полном составе, оставив в живых одного монаха — секретаря.

После прибытия Посвященных, спустились в подвал монастыря — там содержали узников. Сверяясь со списком и личными делами заключенных, начали под усиленной охраной выводить по одному наверх. Конвейер заработал.

К 6 часам вечера проверили 72 человека — из них причастных к черной магии и прочим нехорошим делам, обнаружил всего троих. Двух женщин и мужчину, расстреляли, а трупы сожгли.

В целях безопасности и экономии времени, Алеша приказал подчиненным остаться в монастыре на ночь. Через час приехала полевая кухня, а с ней на повозках палатки с имуществом гвардейцев и Посвященных.

Афонька прискакал в сопровождении Снежка. На сортировку у гвардейцев ушло четыре дня. Колдунов, ведьм и оборотней, обнаружили всего числом 12. Получалось на одного виновного двадцать невинных — нехорошо, однако.

В последний четвертый день, из самой дальней камеры два бойца привели узницу — молодую девушку, кутающуюся в обрывки бурнуса. К удивлению Алеши, на нее монахи дела не завели. После короткого разговора, стало понятно почему — похотливый Хесус, таким методом захотел склонить Иду, а так звали девушку, к сожительству.

Ей всего шестнадцать лет, а фигура и волнительные изгибы уже вызывают обильное слюноотделение у мужчин. Справедливости ради, следует отметить — Алеша на всех узников смотрел в основном "третьим глазом". Потому и буркнул безразлично Афоньке:

— Отведи девчонку помыться, у монахов есть вроде небольшая баня и найди ей какую ни то одежду. Нечего полуголой шастать.

Сказал и забыл. К тому времени отпускали последнюю группу заключенных. Алеша, в качестве компенсации, выдавал каждому по одной золотой монете, а заодно объявил:— Через день всем собраться у дворца губернатора, для получения своего конфискованного имущества.

Он здраво рассудил — на Руси доносчику первый кнут. Большинство людей пострадало в результате доносов. С плохишами предстояло разобраться завтра.

— Ваше бродь, ужин готов, мы вас ждем — жужжал над ухом денщик.

Алеша сгреб оставшиеся бумаги в кожаную сумку и вышел из кабинета. В нем когда-то заседал глава судейского трибунала — отец Хесус.