Почему и нет? Часть первая.

Нет, он пошел к своему другу... Человеку крепкому и деятельному. За помощью. Возможно к охотнику. Логично? Логично.

Не в одиночку же он пойдет искать.

Дальше.

Поехали и нашли. Нашли и обалдели. Как эту гору золота легализовать?

И тут идея подвернулась. Нашелся хороший человек, который предложил за это богатство почти настоящие ассигнации, причем больше в два раза по стоимости. Минуя казначейство, естественно.

Что было первым находка золота или фальшивки теперь уже неважно. И понеслась карусель.

Сюда бумагу, отсюда золото. Бумагу в казначейство России, из казначейства серебро. Поскольку канал работает, а жадность человеческая безгранична, то за кордон уходит уже и вырученное от контрабанды фальшивок серебро в обмен на бумагу. Два или три к одному... Это какой же выгодный бизнес!

Бляха муха, Россия собственными деньгами финансирует поход на себя. Обалдеть! А ведь угадал, скорее всего. Настолько невероятно, что может быть и правдой.

Помнится, даже в мемуарах приближенных Наполеона мелькали воспоминания о гордости Императора за то, что он значительную часть финансирования похода 1812 года выложил из личных внебюджетных средств. Основные затраты на подготовку прошли в 1811 году. Обуть, одеть, экипировать полмиллиона солдат. Не слабенько. Откуда средства? Приданное Марии-Луизы? Или от спекуляции фальшивыми банкнотами? Это покруче МММ с Березовским вкупе. Молоток, Бонапартий. Только теперь у тебя этот фокус не пройдет.

Наполеон — дядька умнейший. Гением его называют за дело, и это без преувеличений. Он обуздал инфляцию революционной Франции, он приучил французов к простым и ясным понятиям, деньги — имеют вес, деньги — это монеты, деньги — это золото или серебро. Вот если сумма такова, что не поднять, то появляется бумажное обязательство — вексель. Ассигнации во Франции на этот период времени — не в чести. Бумажными деньгами расплачивались только в завоеванных странах. Похоже на немецкие оккупационные марки времен Великой Отечественной войны.

Что мы узнали во время расследования еще? Что расчеты за фальшивки русской серебряной и золотой монетой шли в Питере, Москве и Нижнем. А исключительно старинным золотом — только в Смоленске. И делал это один человек — наш помещик.

Да, еще одна мелочь. Оно где-то здесь. Дольше чем на три-пять дней на охоту фигурант не выезжал. А путешествовал он один на коляске пароконной, а уж куда — не ведал никто. Сам всегда ездил. Стоп. Почему никто? А лошади...?

Это уже бред, Серега. Ты хоть врубаешься, какая это каша из мыслей, перемешанных с полной ересью у тебя в башке. Нет, самогон я больше не пью...

Полчаса назад я просто отключился от этого хаоса, что у меня в голове. Много думать — вредно. Лучше просто посижу, еще раз (в сто первый) перечитаю письмо с ароматом духов и спокойно встречу утро. У меня законный выходной, все дела могут и обождать денек.

Кроме ответа на это письмо. Где там бумага и перо...

ГЛАВА 17

Снег под сапогами визжит. Это сколько же градусов в минусе? За двадцать зашкаливает — это точно. Эх, надо было шубу надеть, а не шинельку. Во дубарь! Быстренько в тепло, а то отморозишь себе чего-нибудь весьма нужное.

Это называется — прогулялся. Ноги сами принесли меня в наш импровизированный штаб, полностью подтвердив теорию академика Павлова — шел аккурат по маршруту, на который уже рефлекс выработан за последние недели.

Уж который день начинался с этой дорожки ...

Толкаю разбухшую обледенелую дверь и вхожу в помещение в облаке морозного пара.

— Сергей Александрович, у вас ведь свободный день? Что заставило вас посетить нас в благостные часы отдыха?— Барон Черкасов был в наилучшем расположении духа. Улыбается своей обаятельнейшей почти Гагаринской улыбкой. С чего бы это? Ведь сегодня он должен был дежурить. Ему-то отдых отменили...

Ага, понятно. Васильев уже здесь! Вон фельдфебель подпирает двери в его кабинет, значит светлость уже на рабочем месте. Из другого кабинета слышен негромкий спор знатных столичных варягов на тему ответных действий коварному и бесчестному супостату на языке того же супостата.

Даже тревожная группа драгун на месте. Как сговорились все. М-да, народ от отдыха отвык напрочь. Я был последним из свободных на сегодня, кто прибыл в штаб.

Васильев открыл дверь кабинета, выходя в приемную. Лукавый и веселый взгляд в мою сторону.

— Я выиграл, Дарий! Все пришли.

Слова были обращены к штабс-капитану. Поскольку эти двое дружили с детства, то временами под очень хорошее настроение и среди очень узкого круга называли друг друга кадетскими прозвищами. Васильев — Ксеркс, а Черкасов — Дарий.

Оба персидских царя весело рассмеялись.

А вот это — добрая примета, не иначе пришли хорошие вести из Санкт-Петербурга.

— Поскольку все собрались, значит, отдыхать не хотят. Посему попрошу, господа, на совет. Не будем изменять традиции. — Продолжил Вениамин Андреевич, широко открывая двери кабинета. — Прошу, господа.

Эти утренние или вечерние, по ситуации, но обязательные каждый день демократичные советы-пятиминутки тоже идея из моего времени, подкинутая в удачное время руководству и прижившаяся в нашей группе. Возникла традиция, вначале спонтанно, а потом, когда такие встречи и позволили оперативно решать многие вопросы, и закрепилась.

Все семь офицеров и чиновников проследовали в кабинет графа.

Кроме Васильева, Черкасова и меня на совете присутствовали еще два офицера Особенной канцелярии Сената, переведенных туда из Первой Западной армии десять дней тому.

Эти герои — от Барклая, а ныне в ведении Особенной канцелярии со всеми полномочиями. Своего нового начальства еще и не видели, попали по приказу, как говорится, с корабля на бал.

Пехотные подпоручики чуть ли не из однодворцев. Дворянская беднота из глубинки. Таких сейчас и набирают в Особенную канцелярию.

Трудяги и храбрецы. Увидели в новом деле шанс сделать себе карьеру и теперь жилы рвут, но работу тянут. Выполняют любые поручения влет, но с инициативой не торопятся. Пока приглядываются. В нашей группе это силовая и конвойная часть, к каждому офицеру прикомандирован отдельный взвод пехоты, выделенный нам гарнизоном.

А еще два столичных гостя.

Гвардейский штабс-капитан князь Куракин Борис Алексеевич, из Измайловского лейб-гвардии полка и статский советник, барон Шиллинг Франц Александрович. Второй, из министерства финансов. Эти-то как раз из Общества. Голубая кровь, белая кость.

Барон — гениальный финансист, молчаливый и чопорный человек. Князь же напротив, очень с виду открытая и контактная личность, знаток всех и всяческих семейных, родовых и прочих связей европейской аристократии, а уж русской и подавно. Также и любых нюансов в закордонной политике. Похоже, Борис Алексеевич из дипломатов или разведки. В принципе в девятнадцатом веке это одно и то же.

Эти — аналитики и, по всей вероятности, личные представители финансовых и аристократических кругов Империи. Кого именно персонально? Вот уж не ведаю, но явно самой верхушки. Возможно и лично Императора. Приехали всего на пару дней, общаются в основном с Черкасовым и Васильевым, но на всех наших советах присутствуют. В основном слушают, но уж если говорят, то всегда весьма дельно. Целыми днями шуршат наработанными нами документами, изредка общаются с задержанными или свидетелями. И еще вызывают к себе губернатора на ковер. Или посещают его самого в губернаторской резиденции.

Создается ощущение присутствия высокой руководящей проверки.

Ага. К нам приехали ревизоры.

Печальная шутка проверяемого...

Расселись за длинным столом. Карандаши, бумага, перья и чернила уже разложены на столешнице в обычном порядке, фельдфебель закрыл за нами дверь.

— Господа. — Васильев во главе собрания смотрелся торжественно. — За месяц нашей работы мы можем со спокойной совестью сказать — наказ Императора мы выполнили. Поток контрабанды фальшивых денег в Россию на сегодняшний день полностью прекращен. Все изменники, решившие поживиться за счет державы, теперь должны держать ответ. Задержанных по делу, коих мы еще не успели отправить в столицу, в ближайший день должно этапировать. Особенная канцелярия уже заготовила им казематы в Петропавловской крепости по соседству с такими же господами из Риги, Вильно и прочих городов Империи. Далее господ Иуд ждет окончательное разбирательство, суд и кара. — Окинул взглядом всех сидящих у стола, а после продолжил.

— Французы же, требуя от нашей державы соблюдения пунктов континентальной блокады против Британии, сими мерзкими фальшивками сами нарушают наши законы. Гнев государя справедлив, господа. Он требует покарать не только тех, кто доставлял фальшивки в империю, но и тех, кто их изготовляет.

— Францию? — Вопрос подпоручика Турчинова вызвал улыбки на губах старших офицеров. Простой парень, что тут скажешь.

Не улыбался только статский советник. Он вообще редко это делал.

— Францию покараем в свой час. А пока речь пойдет о конкретных людях. Но вам, господа — Васильев тоже усмехнулся непосредственному восклицанию подпоручика, но сразу же, посерьезнев, граф упер строгий взгляд в младших офицеров, — сия забота ни к чему. Вы с честью сделали свое дело в Смоленске и теперь доведите его до конца в Санкт-Петербурге. Этап выступает завтра, времени на подготовку у вас почти нет. — После обратился к присутствующим, в первую очередь и весьма уважительно к финансисту и князю с вопросом.

— Какие-либо пожелания или вопросы касаемые этапируемых у вас есть?

Вашу просьбу, господин статский советник относительно некоторых задержанных, я помню, а помимо нее? По порядку этапа? Нет? Тогда подпоручик Турчинов, подпоручик Синцов, ступайте, готовьтесь.

Офицеры вышли.

— Борис Алексеевич — прошу. — Васильев передал эстафету штабс-капитану князю Куракину.

Князь не стал подниматься со своего места, а только развернул книжечку с записями и поднес к глазам изящный лорнет. Это был монолог, который все присутствующие слушали не перебивая и почтительно. Большая шишка этот дядя, однако.

— Так-с, господа. Немного предыстории. Идея разорения России путем печатания фальшивых банкнот не нова. Впервые ее применил король Пруссии Фридрих II уже много после Семилетней войны, в семидесятых годах прошлого столетия. И небезуспешно надо сказать. Однако долго забавляться ему не позволил запрет на ввоз и вывоз ассигнаций из России. Но сама идея сохранилась в умах правителей иных держав.

Император Наполеон Бонапарт лишь развил и улучшил эту идею. Он опробовал ее вначале в войне с Австрией и в континентальной блокаде против Британии. Деньги враждебных Франции держав печатались в тайной типографии в изрядных количествах.

Теперь взялись и за нас, да еще и в таких невиданных масштабах, что просто диву даешься от их бесстыдства и беспардонности и от нашей беспечности. Ведь в открытую почти грабили державу. Печально, господа.

А теперь к делу.

Нами установлено местонахождение тайной типографии. До определенного времени она находилась в Париже на бульваре Монпарнас 25, недалеко от улицы Вожири. Директор типографии — господин Фен, родной брат личного секретаря императора. Помещение, где размещались печатные станки, служило одновременно и спальней для типографщиков и служителей дома; они фактически находились здесь как бы на военном положении. Типография организована под секретным патронатом правительства. Деятельность ее, естественно, не предавалась огласке.

К изготовлению медных досок для печати оттисков привлечен некий гравер Лаль, который был ранее занят в Главном военном управлении. Человек весьма одаренный и патриот Франции, всецело преданный лично Бонапарту.

На этого человека наши агенты во Франции вышли абсолютно случайно и даже сумели свести с ним знакомство. Еще им удалось перехватить и прочесть один его отчет о проделанной работе, пересланный в Главное военное управление.

Вот часть из него:

"Не мое дело вникать в цели настоящего правительства и разбирать причины, побудившие его (Наполеона) принять подобную меру, чтобы нанести своим врагам удар, который должен был совершенно подорвать их финансы, парализовать со временем главную силу их военных действий и принудить уважать независимость Франции"(с).

В позапрошлом году Лаль был привлечен к гравированию форм для печати фальшивых ассигнаций России. Меньше чем в три месяца награвировано более 700 медных досок, т.к. предполагалось изготовить большое число оттисков. И вдруг четыре месяца тому назад гравер исчез из Парижа, но зато, по слухам, его видели в Варшаве.

Ныне уже устанавливается его адрес проживания. Достоверность слухов достаточно высока, так что это вопрос ближайшего времени.

В Варшаве же объявился и барон Клод-Франсуа де Меневаль, личный секретарь Бонапарта и брат вышеупомянутого господина Фена.

По всей вероятности типография вывезена в Варшаву, пока точное ее местонахождение не установлено. Но будет непременно выяснено.

У меня все.

Вопросы, господа? Вениамин Андреевич?

Если нет, хотел бы откланяться, сегодня же вынужден выехать по Государевому предписанию в Ригу.— Повернулся к Васильеву.

— Вениамин Андреевич, надеюсь, мы еще увидимся перед моим отъездом.— Потом повернулся к нам. — Всего доброго, господа.

При выходе князя из кабинета все встали.

Ничего себе штабс-капитан!

М-да. Как держится! Английские аристократы, которых видел по телику против него — мыши серые.

Этот дядя имеет вес не меньший чем у авианосца "Энтерпрайз", а я о нем ничего и не читал.

Кто он такой, сей Куракин? Перед ним даже барон Шиллинг держится весьма почтительно. Знаю из истории только одного Куракина — Александра Борисовича. Это тот, который с Наполеоном договориться перед самой войной пытался. Видный дипломат. Помню его еще "павлином" называли за любовь к ярким и украшенным золотом и каменьями мундирам. А это ...

Ох, голова моя садовая. Ведь в столице неоднократно слышал эту фамилию. И всегда шепотом. Ну, конечно же — Алексей Борисович Куракин, тоже Борисович, кстати, а этот штабс — Борис Алексеевич, выходит сын. А дипломату — племянник. А батюшка-то у нас при дворе шишка о-го-го. Ближник государев, но из тех, кто такое свое положение не афиширует, но все равно все знают.

Так, Серега, учи матчасть. Правителей российских надо знать и явных, и не очень. Что-то уж слишком часто судьба тебя сталкивает с людьми, наделенными властью непомерной. Я понимаю, что оно тебе на фиг не надо, но кто тебя спрашивает...?

— Барон? У Вас есть какие либо внеплановые вопросы либо пожелания? — Васильев поворачивается к статскому секретарю.

— Да, есть. Пожелание. Нам с господином Черкасовым следует закончить сравнительный анализ расходов за последние три года некоторых из задержанных. — финансисист важно кивнул. — Есть непонятные места в их показаниях. Увы, но я также имею предписание отбыть в столицу скорейшим образом, а посему желал бы выехать завтра поутру. Пожалуй, за сегодня мы с господином штабс-капитаном могли бы и завершить все наши дела, если немедленно приступим.