Когда приступ самовосхваления прошел, я успокоилась. Общая тенденция ясна: в категорию врагов попадают рослые бугаи в окружении кокетливо щебечущего слабого пола.
Ангелы на аллее тоже попали под пристальный надзор. Я завела дневник и отмечала дни, когда каменные статуи исчезали в видимом спектре, оставляя босые ступни на постаментах. Таковое случалось редко, можно сказать, единично и бессистемно. От силы два или три раза.
Неожиданно для себя я увлеклась изучением истории обитателей ада и крылатых. Мэл подшучивал, мол, Царица обязательно отметит мое прилежание автоматической пятеркой по теории культов.
Мне рекомендовали положительные эмоции — я их получала. Количество приглашений на светские мероприятия и посиделки резко сократилось, потому как в стране началась черная полоса. На севере произошло сильнейшее землетрясение, и на устранение последствий были брошены все имеющиеся силы. Сам Рубля поехал в эпицентр горячих событий. "Лица года" сначала перенесли на неопределенный срок, а потом и вовсе отменили. На юго-западе приключилось обширнейшее наводнение, из-за которого отложили ряд приемов и раутов. Военный конфликт на границе с соседней державой свел на нет развлечения в столице. Непатриотично веселиться, когда страна погружается в траур по погибшим. Кабинет министров работал в авральном режиме. Мой отец и Мелёшин-старший частенько ночевали в Доме правительства.
Жаль, свадьбу не отменили из-за ЧП. Вместе с женщинами-телохранителями из дэпов* я ездила к Виве на примерки платья. Бесстрастные тётеньки молча следили, как личная стилистка вертит меня, прикладывая рулетку. Через полгода после окончания института Вива развернулась. Она наняла двух портних и организовала ателье при салоне. Однако к пошиву свадебного платья посторонние не допускались. Будущий фасон держался в строгом секрете. Вива лично занялась моделированием, подбором тканей и кройкой. Страна гадала, строя предположения, и делала ставки, я же не заразилась атмосферой всеобщего ажиотажа. Примерки относились к категории тяжких повинностей.
Темой для раздумий стал выбор кольца для Мэла. Кольцо — символ принадлежности. Мэл — мой, поэтому с наружной стороны будет выгравировано мое имя. Он не приемлет сентиментальность и сюсюканье, а значит, нужно заказать в ювелирной мастерской гладкое и круглое кольцо, по-мужски строгое. Я хотела, чтобы при определенном освещении на ободке вспыхивали буковки моего имени, но Мэл предупредил: если в перспективе собираюсь поехать на побережье, нужно забыть о достижениях висорики, потому что вещи и предметы с улучшениями запрещены к ввозу.
Однажды Мэл зашел за мной в институт возбужденным и в приподнятом настроении.
— У Дэна родился сын! — сообщил так, будто сын родился у него самого.
Отреагировала я соответствующе: ошарашенно плюхнулась на постамент под святым Списуилом и с минуту обдумывала услышанное. Дэн сегодня не обедал в столовой. Макес сказал, что он уехал из института после первой лекции.
— Но как?
— Как рождаются дети? Ты женщина, тебе виднее, — ответил Мэл, сев рядом.
— В смысле, с кем? Он ведь не женат!
— Не женат, — подтвердил Мэл и крайне скупо поведал историю отношений, героями которой были Дэн и его... кто?
Девушку звали Оксаной. Ни особого родства, ни видения волн. Обычная. Пара встречалась три года, прежде чем Дэн узнал, что станет отцом.
— Он предложил отметить. Маленький такой междусобойчик... — начал Мэл.
— То есть мальчишник?
— Ну, да. Надо поздравить человека. Почесать языками...
— У вас, мужчин, мозги закривлены не в ту сторону. Нужно не Дэна поздравлять, а мамочку. Она постаралась и родила здорового малыша.
— Ну, знаешь ли, — обиделся Мэл. — А витамины? А обследования разные? И потом, палата в центре акушерства... И врачи... Дэн тоже беспокоился. Переживал.
— А как же дама с приемов? Та, которая чья-то дочь, — силилась я вспомнить образ элитной девицы. — Дэн женится на Оксане?
— Не знаю, — пожал плечами Мэл. — Об этом хочу спросить у него.
Сомневаюсь, что Дэн ответит положительно. Его отец — председатель совета директоров какого-то концерна. А Оксана... никто. Я могла бы оказаться на её месте, не приключись чудо с министерским креслом для отца.
— Ты знал, что у Дэна серьёзно, и молчал? — возмутилась я.
— Эвочка, если бы сказал, то сглазил бы удачу. Дэн попросил держать рот на замке.
— Слушай! — схватила я Мэла за руку. — Оксана не видит, а Дэн — висорат. Что с мальчиком? Он унаследовал? — от волнения предложение укоротилось.
— Эва... — Мэл погладил мою ладошку. — Об этом же во всех учебниках написано. Потенциалы пробуждаются, начиная с трех лет или около того.
Знаю, читала. Но висорике известны случаи, когда экстраспособности просыпались у детей и в два года, и того раньше.
Я отпустила Мэла на мальчишник. Сначала хотела в отместку пригласить Аффу в какое-нибудь кафе, но поняла, что устала. Полежу-ка на диванчике и попялюсь в потолок, переваривая сногсшибательную новость.
* * *
— Три пятьсот двадцать... пятьдесят два см... — говорит с гордостью Дэн и демонстрирует размытую фотку на экране телефона. Ни черта не понять. — Быстро отстрелялась. Как воды отошли, так в три часа уложилась. От кесарева мы отказались.
Мэл и Мак переглядываются.
— Пойду, принесу еще пивка, — поднимается Мак.
— Как назвали? — спрашивает Мэл, прокашлявшись.
— Захаром, — Дэн прячет телефон в карман.
— За Захара, — поднимает кружку Мэл. — Чтоб рос настоящим мужиком... Значит, Захар Сахарок?
— Нет, — отвечает Дэн. — Фамилия — Оксаны, отчество — моё.
Предсказуемо. Но разве ж имеет Мэл право обвинять друга в малодушии? Тот и так сделал невозможное: убедил родителей, и те приняли выбор сына. Согласились, но не одобрили. И то хорошо, что в средствах не ограничили.
Порадовавшись за друга, Мэл переключается на себя и Эву. Им невероятно повезло, что папандер Эвки оказался тем ещё жуком. Министром! А если бы судьба уготовила Эве родиться в семье институтского архивариуса или, например, швейцара при "Инновации"? Как поступил бы тогда Мэл? Хватило бы ему смелости противостоять родителям? Но однозначно, Эвкина слепота стала бы непреодолимым препятствием. Это сейчас, когда в деле замешаны миллионы висов, причастные лица закрывают глаза на нулевые потенциалы. Если бы не высокий пост Влашека, Эва и Мэл повторили бы историю Дэна и Оксаны. Мелёшины ни под каким соусом не одобрили бы мезальянс. А Эва... осталась бы она с Мэлом, зная, что будет делить его с другой? С той, что стала бы официальной и законной.
Кстати, не запутаться бы в секретах. Семья Мэла считает, что висоратская инвалидность Эвы — приобретенная, а не урожденная. Зато Влашека не посвятили в тонкости ритуала ашшавары и в родословную Эвы. И лишь Мэл и хромой знают, что Эва — полиморф. Ну, кто ещё не свихнулся от хитросплетения тайн?
Друг, забыв о пиве, застрял на соседнем диванчике с двумя девахами. Та, что слева, потягивает коктейль, прижавшись к Маку, а та, что справа, слушает трепотню нового знакомого, посматривая на Мэла. Мак что-то говорит, кивнув в сторону товарищей, и на лице девахи проступает узнавание. Тот самый! — вспыхивает призывная улыбка, а в глазах с бешеной скоростью крутится счетчик. Осточертевший взгляд. Знакомьтесь, это тёлки. Среда обитания — везде, где пахнет властью, деньгами и связями. Ловят на живца, приманивая высокими, глубокими, короткими и отсутствием. Рацион — бабло, цацки, шмотки, меха, хаты, тачки, сольный альбом. Последствия — опустошенные кредитки и цепкость, с коей тёлки вгрызаются в суверенитет бедняги, клюнувшего на приманку.
Тёлки — широко распространенная разновидность женщин, не имеющая возрастных ограничений. Взять хотя бы прыщавых малолеток, заочно влюбленных в красивых, успешных и богатых. А что говорить о дамах постарше? Официантки в кафе, студентки в институте, горничные Севолода, подружки сестры, секретарша шефа с её "немного за двадцать" — все они готовы продаться, только намекни. Более решительные не ждут у моря погоды и предлагают себя на блюде. Бери — не хочу. Но зачем?
Есть Эвка — уникальная в своей беспросветной бесхитростности, и ей нужны ни висы, ни цацки и ни связи в ДП*. Ей нужен Мэл, со всеми потрохами и недостатками. От осознания простой истины в груди становится тепло и почему-то щекочет в горле.
Мак свистит и машет, подзывая. Товар на прилавке! Сейчас начнется коммерция. Торговля.
Мэл игнорирует и слушает Дэна. Тот рассказывает о полезных вещах и об ощущениях молодого папаши. Вдруг пригодится?
— Прошу тебя как друга... если со мной что-нибудь случится... Позаботься о Захарке и об Оксане, — просит вдруг Дэн. — Я открыл счет в банке на её имя. По возможности буду пополнять.
— Конечно. — Мэл удивлен. — Без вопросов. Куда это ты собрался? "Если случится"... Давай-ка за здоровье Оксаны выпьем. Эвка сказала, что ты не заслужил, а она — молодец.
— Да, Оксана — молодец. Не испугалась. А я перетрухал. Ждал внизу, пока не кончилось.
Тёлки поднимаются с диванчика и, оправив юбки, приближаются под ручку с Маком.
— А вот и мы, — тянет тот. — Не ждали?
За столиком становится тесно. Веселье в разгаре. Тёлки стараются. Тост за знакомство, плоские шутки, пустые разговоры, игривые взгляды, фальшивые улыбки, выигрышные позы... Счетчик в глазах наматывает висы.
Когда на колено ложится женская рука, Мэл не выдерживает.
— Дэн... поздно уже. Пойду я. Эва, наверное, спит. Да и такси надо заказать.
— Я тоже не прочь прокатиться, котик, — предлагает тёлка.
— Без меня, — отвечает Мэл и поднимается из-за стола.
— Девочки, как насчет танцев в "Вулкано"? — спрашивает Мак. Выдул черт те сколько, а по виду не скажешь, что пьян.
Тёлки с визгом вешаются на Мака и зацеловывают. И ведь не противно человеку. Наверное, получает удовольствие.
Когда Мэл вернулся домой, Эва уснула на диване, не дождавшись. Кот сторожил её сон, устроившись в соседнем кресле. В рассеянном свете ночника лицо Эвы казалось бледным и уставшим.
— Уже приехал? — спросила сонно, когда Мэл поднял её на руки, чтобы донести до кровати.
— Приехал. Обними меня.
Она обняла, уткнувшись носом в шею. Своё. Родное. Сокровище.
Ради этих минут стоит побороться против всего света.
Сокровище оказалось проблемным. С ворохом осложнений.
Мэл никогда не задумывался над постоянством, с коим ощущал себя выжатым, как лимон, после каждого полнолуния. Оно ему надо?
Оказывается, надо. Прикипел. Прирос. И не представлял, каково это — быть без Эвки.
Содержание полнолуний она не запоминала — это плюс. И скорость регенерации зашкаливала — второй плюс. Синяки исчезали за пять минут. Куда ж без синяков-то? Попробуй-ка удержать хищника, не поранившись острыми как бритвы когтями.
Опасная игра, непредсказуемые последствия. Но Мэл был азартным игроком, привыкшим выигрывать. И он выигрывал. Награда победителю — захлестывающее либидо Эвы, её необузданность и полнейшее отсутствие стыдливости. Особой сладостью наполнялись моменты, когда Эвка, устав бороться с Мэлом и с собой, сдавалась. Он научился распознавать перепады в её настроении по меняющемуся дыханию, по запрокинутой голове, по лихорадочным подталкивающим движениям... И затишье — разомлевшее, покорное, доверчивое. Минуты расслабленной тишины.
А после — битва по новому кругу.
"Я запишусь на курсы самообороны" — заявила она. Зачем?! Кто-то угрожал тебе? Эва, не молчи!
"Никто не угрожал. Хочу чувствовать себя уверенно". Ну, да. А дэпы* на что? Сейчас позвоню, и вместо одной машины пришлют четыре.
"Нет! В критической ситуации нужно рассчитывать только на себя. Мой синдром повалит и слона, не говоря о дэпах". И ведь права. Особое подразделение в Объединенном департаменте правопорядка лихорадило уже с год. С тех самых пор, как была запущена программа по охране дочери министра экономики. Состав группы особистов — лучших из лучших, асов с двухсотпроцентной стрессоустойчивостью и нулевой лабильностью психики — обновился трижды. Катастрофический показатель. "Старичков" заменяли новыми кадрами. Причины — превышение полномочий или, наоборот, пренебрежение обязанностями, агрессия по отношению к сослуживцам, должностные преступления, нервные срывы и прочие состояния, неадекватные для профессионалов. Пустая порода отсеивалась массово, зато на сите задерживались ценные крупицы, которые и образовали бессменный костяк группы особистов. Отец помалкивал и не вмешивался. Похоже, он проводил свой собственный эксперимент по выявлению у подчиненных иммунитета к Эвиному синдрому.
Пока здоровье не поправится, никаких курсов самообороны, — повелел Мэл. Эва с неохотой согласилась и взялась за изучение литературы по внешней и внутренней секреции. И ведь шифровалась, а Мэл с легкостью прочитал название статьи. "Особенности выработки аттрактантов*". А когда Эва с головой ушла в подготовку реферата по способам регулирования работы желез, он озадачился. И просьба-требование о полнолунии в стенах общежития усугубила тревогу Мэла. Эва боялась. Но кого? Единственным источником опасности в дни и ночи Икс оставался хромой. Потому что связь двоих нерушима, чтоб её. Так написано в книгах, об этом рассказывал дед. Что же упущено? Что-то важное, и пробел в знаниях нужно срочно восполнять.
На все расспросы и призывы к доверию Эва отвечала одинаково: "Ты перегрелся, Гошик. Видишь подозрительное там, где его нет". И смотрела честными-пречестными глазами. Поганка. К символистику Мэл не обратился бы и под угрозой расстрела. Мы пойдем другим путем, — решил он и позвонил деду. Тот удивился просьбе, но согласился помочь.
— Есть повод для беспокойства?
— Нет, — ответил Мэл, и бывший судья понял на расстоянии, что внук лжет.
Дед свел с одним из тех... нечеловеков. Со своим должником, занимавшим высокий пост в министерстве обороны. И предупредил:
— Будь предельно вежлив. У него большой авторитет в наших и в своих кругах.
— Какая причина долга? — спросил Мэл. — Если не секрет, конечно.
— Не секрет. Причина банальна. О ком мы заботимся в первую очередь, забывая о себе? — спросил дед и ответил на вопрос с мягкой иронией в голосе: — О наших женщинах, детях и внуках. И ничем не отличаемся от них. Его сын связался не с той компанией. Глубоко увяз. Он попросил вытянуть отпрыска из передряги. Ты знаешь, их способности значительно превосходят человеческие. Поэтому многие из них выбирают профессии, требующие выносливости во всём. Но есть и те, кто переступает черту закона и успешно скрывается от правосудия. Спроси отца, он скажет, что в список особо опасных преступников, объявленных в розыск, внесен кое-кто из них.
Засунуть бы их способности им же под хвост.
— Долгу — двенадцать лет, и он будет уплачен в обмен на достоверную информацию. Я договорился о встрече. По-прежнему уверяешь, что причин для беспокойства нет? Я могу присутствовать при разговоре.
— Не нужно, — повторил Мэл. — Я справлюсь.
