Доктор для мутантов

— Дядя больной? — нарушает молчание Катюшка.

— Дядя слишком здоровый, — бурчу я, беру ее за руку, и мы топаем поближе к дому и обеду.

— Слишком здоровый — тоже болезнь, — философски заключает девочка, даже не подозревая, насколько права. Ненавижу спортсменов, особенно рукопашников.

Идем спокойно, но, если честно, внутренне я немножко дергаюсь. Прокололся я с братками, и сильно. Я, если уж потерял способности, не с девочкой сейчас должен прогуливаться, а валяться у офиса со сломанной челюстью. И, если б не Катюшка, немножко повалялся бы, я не гордый. А так есть вполне серьезный вариант, что за углом нарвусь сейчас на привет от Службы. Или позже, в удобном для нее месте.

За углом дома никакая группа захвата меня не поджидает, и я немного успокаиваюсь. Ну не может Служба следить за всеми и всегда, по ресурсам не может. Тем более за своими же специалистами на договоре.

Удары холодного ветра достают меня даже сквозь повседневку. Н-да, лето — оно в Москве бывает всякое. Сколько сейчас? Градусов пятнадцать в лучшем случае. И ветерок до костей. Ученые говорят — похолодания вызваны всеобщим потеплением. Скорее всего правда, но звучит все равно дико, примерно как "бесконечная вселенная". Ну, ничего, ученые уже доказали, что бога не существует, скоро и до бесконечности доберутся.

Проходим мимо детской площадки, их в новостройках немало натыкано. Какие-то уродливые дутые формы, кричащие краски, б-р-р. Несмотря на непогоду, детишки там есть, в равной пропорции с родителями. А куда им еще деваться? Или дома за инфо, или вот сюда. Можно бы еще на секции-кружки, но спорт ныне — удел профессионалов. Спорт вообще сильно потерял в массовости, когда выяснилось его разрушительное воздействие на организм. А занятия музыкой, танцами и театром — не из дешевых, мягко говоря. И — тоже с сильным дрейфом в профессионализм. Так что — или за инфо, или сюда. Потому что купание на речке, рыбалка, ягоды-грибы, уход за скотиной, работа на огороде и прочие детские радости остались где-то во временах Киевской Руси.

Смотрю на ноги Катюшки. И ведь идет себе спокойненько, как ей не холодно? Н-да, пусть бывшая, но "зомби", постоянно забываю. Пробегающая мимо девочка тоже смотрит на ее ноги, но уже с презрением. И что не нравится? Хорошие такие ноги, кругленькие. Не спички. Катюшка тоже замечает внимание, провожает мелкую поганку задумчивым взглядом.

— Док, я красивая?

Катюшка спрашивает, а сама все смотрит на конкурентку. Ну да, стройненькая, тоненькая, как былиночка, костюмчик, манжетики, воротнички и бантики — все на месте. Были бы глаза большие — вообще получился бы идеал детской красоты, хоть на "кукольный" конкурс отправляй. Но глаза у мелочи не в тему — маленькие и злые.

Я мнусь и медлю с ответом. Хорошо с Катюшкой — понимает меня с полуслова. Хорошо, только не соврешь, сразу почувствует.

— А стану красивой?

Ну вот, она уже понимает меня без слов.

— Катерина-Клеопатра, а зачем тебе быть красивой? — вопрошаю строго.

Она сначала возмущенно подпрыгивает, но потом неожиданно задумывается.

— Красивые девочки нравятся всем! — говорит она в результате назидательно, сдается мне, словами из какой-то рекламы детской одежды. — Перед красивыми открыты все пути...

— Вранье! — пресекаю я. — Ну-ка посмотри внимательно.

Мы стоим перед детской площадкой и смотрим.

— Хороша? — киваю я на ближайшую красотульку.

Катюшка уверенно кивает.

— А здоровая?

Молчание затягивается. И не потому, что Катюшке нечего ответить — она, как и я, великая редкость под названием интуитивный диагност, не зря стала моим медиатором и кое-что по здоровью уже сейчас видит получше докторов. Молчит, потому что пытается понять, к чему я клоню, хитрое создание.

— Ну, психопатка.

Хм. Я бы так не сказал, но преувеличение — не ошибка.

— А эта?

Указываю глазами на еще одну куколку.

— Ну, дистрофичка. На нервной почве.

Хм. Девочке неплохо бы убавить категоричности, но в целом...

— А вон та?

— Дура и истеричка... Док, они что — все больные?

— А говорила — все пути, — усмехаюсь я. — Худоба и нервная чувственность не на пустом месте возникают, должна бы уже понимать. Один у них путь, как подрастут — в больницу. Или к нам на прием. В противном случае они устроят своим близким ад. Ты добрая и здоровая девочка, Катя, это гораздо важнее, чем стройность. Ты принесешь в семью мир и спокойствие, это ценится намного дороже, чем модельная внешность. Вот вырастешь и сама убедишься.

— Ага, я вырасту и растолстею, и ты меня жирную любить не будешь! — возражает она. — Конечно, Рита стройная, на нее даже дядя Даниил заглядывается...

Она понимает, что ляпнула лишнего, и замолкает. Мы идем домой, я смотрю вдаль. Где-то там прячется от Службы моя бестолковая, моя любимая цапля. Удастся ли ей? Москва вся утыкана камерами.

— Дядя Даниил сказал, ты Риту предал, — нарушает молчание Катюшка. — И сказал, тебе нельзя доверять детей. А мама ему сказала, что пусть тогда он сам мне кемиоэкзему лечит. А я ему сказала, что он...

Что именно она сказала, девочка не решилась мне сообщить. Я же молча борюсь с желанием схватить инфо, вызвать Даниила и тоже сказать ему парочку проникновенных слов. Таких, чтоб он от них загнулся на месте. Вот же сволочи эти "политики", даже в семье не могут без интриг! Детей не брезгует использовать! Это он перед кем бонусы зарабатывает, перед Асей или перед самим собой?! Хорошо, Катюшка верит в меня безоговорочно.

Я все же усмиряю первый порыв. И не потому, что такой добренький. Просто Даниил сейчас не ответит на вызов. Знает кошка, чье мясо съела, как говорится.

Мы приходим домой и славненько обедаем, потом отдыхаем, а потом я учу Катюшку танцам — чтоб она не становилась жирной, когда вырастет. Такой аргумент девочка принимает и работает старательно. А потом, когда ей уже пора возвращаться, беру ее инфо и вызываю Даниила. И он, идиот, откликается. Видит меня и цепенеет. Все же знает кошка, чье мясо съела, еще как знает. И сейчас она им подавится, слово магнетизера!

— Хочешь, закодирую от болтливости? — спрашиваю я.

И очень нехорошо улыбаюсь.

5

— Вот опять небес синеет высь, вот и окна в сумраке зажглись...

Смотрю за окно, а в голове тихонько звенит-поет давно забытый голос великой певицы. А говорят — рукописи не горят. Еще как горят — в смысле, историческая память народа зияет огромными прорехами. Была великая империя — и кто про нее помнит ныне? Все забило инфо лентами новостей про скандалы вокруг медиа-старз. И звучат бессмертные мелодии сейчас разве что в моей памяти да в моих же наушниках. А наивный офицер Службы недоумевает — какая такая Катастрофа? Утрата исторической памяти — это что, не катастрофа разве? И ведь не объяснить, не доказать. Ему факты подавай, руины исчезнувшей цивилизации дай пощупать.

Смотрю на сумерки за окном, подсвеченные миллионами огней столицы, и мнусь. Для очистки совести нужно сделать один вызов. Но как не хочется! А надо. Моя бестолковая цапля заблудилась-потерялась в бесконечных пространствах Москвы, без ресурсов Службы мне ее не найти. Но и Служба, судя по всему, не преуспела. Однако где-то же она прячется, ночует. Есть маленький шанс, что у своей мамы. Почему нет? Все же родная, Рита на ее руках и ее заботами выросла. Могла она сделать подобную глупость? Маловероятно, но вариант надо отработать, чтоб отбросить со спокойной совестью. Только мне страшно не хочется активировать номер из дальней памяти инфо, где хранятся все когда-либо осуществленные контакты. Мама Риты — та самая дрянь, которая сначала довела дочку до состояния "зомби", а потом из ревности пыталась закатать меня в концлагерь. Нерешительно и потому неудачно, но это не добавляет мне ни капли дружелюбия. Видеть не желаю свою тещу, совсем как в анекдотах из времен до Катастрофы. Не желаю, а придется.

Вздыхаю, затем преисполняюсь решимости и беру инфо. Если я не найду Риту, ее найдет Служба. И тогда за ее жизнь я не дам пустой кредитки. Никто не захочет объясняться перед могущественным Олегом Белых, он же известный в прошлом криминальный авторитет Олег Беляк, просто убьют девочку потихоньку и потом проведут, как говорится, постфактум закрытое расследование.

Внутренне я все же надеялся, что она не ответит на вызов. Поздний вечер, личное время, большинство людей — и нелюдей тоже — в этот час уже блокируют инфо до утра. Потому что, если не блокировать — доведет до белой горячки постоянными чириканьями рекламы.

Но экран инфо осветился. Огромные глаза во всю диагональ уставились настороженно. Понятно, поднесла инфо к самому лицу. Что, не хочет демонстрировать лицо без макияжа? Ох зря, я в макияже разбираюсь не очень, зато крепкий специалист по части выражения глаз. Крупный план для меня — самое то для работы. Только на этот раз я работать не собираюсь, мне просто надо задать вопрос. Можно считать, ей повезло.

— Рита у вас ночует? — задаю вопрос в лоб.

Да, это невежливо — но какая вежливость может быть с женщиной, которая чуть не угробила собственную дочь — естественно, из лучших побуждений — а потом пыталась провернуть кое-что из того же разряда со мной? И пусть она мама моей возлюбленной — что это меняет? Да, я из тех старомодных типов, которые считают, что отношения между родственниками должны быть как минимум благожелательными. Ну и — где? Я с ее дочерью живу, это же так естественно — желать счастья дочери и ее спутнику! Ну а раз нет, то и о вежливости речи быть не может. Сто лет бы не видел такой родни.

— Почему ты так считаешь? — напрягается женщина.

— Потому что вы ее мама, и ваш дом — ее тоже, — сухо поясняю я. — Почему бы Рите в нем не жить?

— Ах вот как оно... — бормочет женщина в явном замешательстве.

Не знаю, о чем она. И не желаю знать. Мне нужно найти Риту, ничего больше.

— Ну, если ты представляешь интересы Риты — приезжай, проясним вопрос! — бросает женщина с явным вызовом.

Сумасшедшая. Что у нее творится в голове — даже разбираться не хочу. Поэтому я просто кидаю инфо в докторский кейс и выхожу из дома. Приглашение есть? Замечательно! Не помешает посмотреть на обстановку, в которой выросла моя любимая девочка, чтоб понять, как она дошла до жизни такой. И, возможно, в результате перехватить ее за шаг до катастрофы. Ее ждут на порноконкурсе красоты, ждут во всеоружии. Я это знаю, а она, может быть, и нет. И шагнет моя беззащитная цапля в ловушку... которую разнесет к чертовой матери, если хоть чуть напряжет способности. Остановить ее могу только я. Нет, не так: только я — и пуля. И потому я иду туда, куда, будь моя воля, ногой бы не ступил ближайшую сотню лет.

Конечно, следовало успокоиться. Прогуляться перед встречей, привести мысли в порядок, послушать, что подскажет подсознание. Но — время. Она меня до ночи ждать не станет. Поэтому — экотакси на электрическом ходу, короткий разговор на проходной во двор, четыре разблокированных замка по ходу наверх, и вот я перед нужной дверью, стою и пытаюсь сообразить, как совместить потертый вид дамочки, скромную одежду Риты на первом приеме и явную дороговизну жилкомплекса. Круглосуточный салон бытовых услуг ранга "только для своих", знаете ли, в каком попало доме не открывают. Как и элитный внутренний бар с курьером в постоянной готовности.

Оп-па... а она что, именно к ночи меня ожидала? Женщина стоит в темном проеме, слегка, но очень эффектно опираясь легкой рукой на резную арку над головой. Одетая... ну, во что-то одетая, и даже не совсем прозрачное, но ощущение, что нет на ней ничего. Не сразу соображаю, чем именно оно вызвано. Отсутствием нижнего белья, вот чем. При использовании тонких тканей это и видно, и действует, и еще как. Так у нее еще и подсветка пущена изнутри по подолу суперлегкого платья, так, что ноги просматриваются сквозь ткань до самых плеч. И никаким веком вуайеризма здесь не пахнет, а пахнет мощным атакующим соблазнением.

Озадаченно разглядываю полуночное видение. Не, сам по себе вариант приглашения имеет право быть. Я, как и большинство мужчин моего возраста, выгляжу на двадцать лет. Или на сорок, если уставший да небритый. Она, как и большинство женщин ее возраста, выглядит на тридцать пять, и никогда старше, так что краешками возрастов мы перекрываемся, тут все в норме. И ситуация стандартная. Часто, ох как часто молодые мамочки встревают между дочкой и ее другом, из ревности и пытаясь доказать прежде всего самой себе, что она еще ого-го. И обстановка шепчет: роскошная квартира — это вам не пыльные кустики по юности. И определенные чувства ко мне у женщины вполне могли зародиться — заинтриговал я ее в свое время, озадачил, ошеломил. Но...

И только потом до меня доходит, что я попал под удар могучей, в расцвете сил, осатаневшей от безнаказанности "чарми". И все резко встает на место. Какие к чертям собачьим чувства — вот интересно, а как они выглядят, эти самые черти, да еще и собачьи? — какие нахрен чувства?! Это же "чарми" в работе! "Чарми", конечно, тоже влюбляются — но исключительно где-то в возрасте 9-11 лет, чисто по неопытности. Тогда же, кстати, и получают от любви все, что положено женщине. Получают, удовлетворяются, пресыщаются и потом просто пользуются способностями — спокойно, расчетливо, исключительно для собственной пользы. Ну, эгоисты они конченые, эти мутанты, тут не исправить и не изменить.

Чтоб лучше понять, что именно ощущают попавшие под удар очарования, делаю шаг навстречу — и буквально, и в переносном смысле. Й-опт! Ух! Могучая волна желания подхватывает, прет, сминая все на своем пути. Невыносимо тянет схватить женщину за тяжелую гриву темных волос, заломить, опрокинуть и устроить разнузданную оргию с пьянкой, драками и дикими криками. В глазах женщины разгорается мрачный огонь, она меняет позу, и желание становится нестерпимым.

— Значит, Риты здесь нет, — спокойно озвучиваю я очевидный вывод. — А ночевала? Покажите, пожалуйста, ее комнату.

Прохожу мимо женщины, она каменно неподвижна — обычная реакция "чарми", когда не срабатывает умение. Она просто не знает, что делать. Ну, это ненадолго. "Чарми", когда в растерянности, начинают говорить и несут обычно всякую бессмыслицу... о, уже заговорила в спину. Не обращаю внимания, заглядываю поочередно во все комнаты, их три, и одновременно пытаюсь совместить в единый непротиворечивый образ ту невзрачную женщину с первого приема и вот эту роковую, ухоженную, роскошную красавицу — и ее ухоженную, роскошную квартиру. Как ни странно, совмещается, но результат потихоньку приводит меня в бешенство. Это она тогда что, комедию передо мной разыгрывала, чтоб сэкономить пару минималов? Обитательница вот этих апартаментов?! И ведь, главное, сумела обмануть! Меня, профессионала! Оправданием мне служит разве что то, что "чарми", как правило, не выделяются ни особой хитростью, ни артистизмом профессиональных жуликов типа "друзей", им собственных умений достаточно. Я тогда оказался попросту не готов. Мама Риты вообще — редкое исключение, и не только в плане артистизма и жадности...