Перед пробуждением

Синдзи сорвался с места одновременно с выстрелом и успел отбросить в сторону падающее на Аску тело.

— Neun... — тяжело выдохнула девушка, обмякая в его объятиях.

Синдзи бережно поднял ее на руки, прислушался и посмотрел на большую дверь:

— Открывайте, Директор. Мы пришли.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Козо Фуюцки истекал кровью, но был искренне счастлив, впервые за эту долгую ночь, едва не положившую конец его мечте. Он по-глупому нарвался на случайную пулю, он запечатал себя в Догме, где не было ни единой аптечки, он умирал, но умирал счастливым, потому что у дверей капсульной лаборатории стоял Синдзи с Аской на руках.

С коротким тяжелым хрипом Директор подался вперед и разблокировал дверь с центрального пульта. Взгляд умирающего скользнул по Синдзи, и старый профессор свел брови: от внимательного ученого не укрылись нежность и участие на лице парня, укладывающего бесчувственную рыжую в лифт экстренной эвакуации. Парень наклонился к ней, что-то прошептал на ухо и отстучал команду на пульте.

Тяжелые двери лифта закрылись, и в лаборатории остался только Третье Дитя.

Фуюцки смотрел на экран и видел там странного человека, лишь походившего на Синдзи Икари, и точно не имевшего ничего общего с тем парнем, который вылез из капсулы после уничтожения Пятого Вестника.

— Директор, я хочу узнать две вещи, прежде чем отправлюсь.

Сквозь маску решительности на лице странного парня просматривалась растерянность и скорбь. Фуюцки хрипло рассмеялся: хотя перед ним стоял новый Синдзи, он мог сам озвучить его вопросы. И ответы на оба никак не могли порадовать Синдзи, стоящего на краю нового мира. Он скосил взгляд на один из экранов: теряя капля за каплей свою жизнь в ожидании Детей, он пересматривал вновь и вновь некий видеоотчет, который был ответом на второй вопрос парня. "Или на первый?"

— Я не могу сказать тебе, за что отдали жизнь твои родители, но то, что касается смысла жизни Рей — больше не тайна.

Синдзи легко кивнул:

— Хорошо. Тогда ответьте на один вопрос.

Фуюцки с подозрением посмотрел на него:

— Ты... От твоего... Теперь уже от твоего решения зависит весь мир. И ты хочешь выслушать от умирающего старика и так уже известные тебе вещи?

— Да, — еще один кивок в ответ.

— Рей — Печать Договора, образец для оружия, милосердно подаренный нам. Наши гены, их материал, смешанная душа. Неспособная жить, обреченная на смерть, — зло сказал Фуюцки. — Ты доволен?

— Нет. Вы не сказали, что вы любите ее. Что вы воспитывали ее как человека. Что она была настолько дорога вам, что вы пожертвовали двумя своими учениками, когда обнаружили ее неспособность жить...

Фуюцки хрипло вскрикнул.

... Три кровати — две большие по обе стороны от третьей, крохотной, для младенца. Обвитые проводами тела взрослых бессильно обмякли, а малютка, которую он держал в руках, была жива, хотя уже восемь минут назад должна была умереть. Как умирала уже почти четыре года подряд после выхода из родной Мглы. Каждые двадцать четыре часа...

— Ей... Синдзи... Ей чего-то не хватало... Великие и я, мы... Чего-то не учли, чего-то важного... Без чего девочка не могла жить. И тогда я предложил случайный перебор последовательностей в синхронном сне со взрослыми людьми. Твои... родители не выдержали эксперимента... Но Рей перестала умирать...

Синдзи отвернулся к капсуле.

— Как... Как ты узнал? — Директор затаил дыхание, силясь успеть услышать ответ.

— Вы непрестанно думаете об этом. Я почти слышу этот ужас. Перестаньте. Слышите?! ПЕРЕСТАНЬТЕ!!!

Парня трясло, он с третьей попытки смог набрать нужную комбинацию на замке капсулы.

— Синдзи...

— Да, Директор?

Будто и не было взрыва полминуты назад — ледяное спокойствие и выдержка. Фуюцки не чувствовал уже ничего: Синдзи Икари с открытием этих истин окончательно стал непредсказуемой фигурой. Мечта всей жизни Директора зависела от человека, который только что узнал, что его родители погибли, отдав какие-то части душ его любимой.

— Я хочу быть уверен, что ты выберешь Слияние.

Синдзи обернулся, уже стоя в капсуле:

— Правда?

— Да. Для тебя это пустое слово, я не успел тебе всего объяснить, но когда ты погрузишься, тебе предложат выбор...

— Знаю.

"Знаю..." Вот и все. Ему известна правда. Лоренц? Нагиса?.."

— Старший инспектор Редзи Кадзи, профессор, — сказал Синдзи, погружаясь в жидкость. — А теперь, пожалуйста, закройте капсулу.

— НЕТ!!! Поклянись! Слышишь?! Поклянись!!

Фуюцки вскочил, чувствуя, как усилился бег крови по груди:

— Поклянись!

— Нет. Я не буду ничего вам обещать. Все решится на месте, — синие глаза спокойно изучали объектив камеры. — Но если вы меня не отправите, у вашего замысла вообще нет шансов.

Фуюцки тяжело осел в кресло и протянул руку к клавиатуре:

— Убирайся.

Тяжелая плита закрывала капсулу, и последние силы, оставляющие профессора Фуюцки, ушли на то, чтобы криво улыбнуться, нажать кнопку запуска вычислений для погружения и в последний раз откинуться на спинку кресла Директора NERV. Его личный сон, переполненный далеким идеалом и уверенными шагами к нему, заканчивался кошмаром с крохотным лучиком надежды.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Клубящаяся Мгла медленно перемещалась слоями, будто пронизанная течениями, и в этом подвижном беззвучном пространстве рождался мост, тянулся вслед за голубоволосой девушкой, которая прокладывала себе дорогу к одной ей ведомой цели. Мгла медлила заращивать проторенный в бездне путь, закручиваясь вокруг него спиралью. Ватный полог раздвинулся перед путницей, обнажая ровный, вымощенный камнем круглый островок, на котором стояло пятеро мужчин в простых длинных балахонах.

— Великие, — слегка поклонилась девушка.

Фигуры склонили укутанные капюшонами головы:

— Печать.

Фигура в золотом выжидающе посмотрела на нее, и девушка покачала головой:

— Ни Козо Фуюцки, ни кто-либо из его представителей не придет, Великий Спящий.

— Придет кто-то еще от имени человечества? Лоренц? — с ноткой изумления спросил облаченный в серо-зеленые одежды.

— Нет. За мной нет никого.

— Только ты и мы, — констатировал тот, кого она назвала Великим Спящим.

— Да. И я хочу получить право голоса.

— Разумеется, — прозвучал голос из-под черного капюшона. — Но сначала... Тебе нужно занять подобающее место.

Мгла тяжело плеснула, вздыбились нитями ее причудливые волны, и рядом с островком величественно вынырнула из небытия высокая стела, испещренная ровными строками. Под рядами странных символов полыхали две размашистые подписи, и в одной из них безошибочно угадывалось имя "Фуюцки".

Девушка кивнула, развела руки, и между ней и стелой протянулась череда ее силуэтов, сияющих всеми оттенками синего. Запели тонкие переливы звона колокольцев, и объятую светом собственных отражений девичью фигуру втянуло внутрь стелы.

— Твое слово, Печать, известная как Рей Аянами, третья сторона этого Договора! — медленно проговорил облаченный в золото, и от его звучного голоса Мгла начала втягиваться в себя, обнажая все больше пустоты вокруг их парящего острова.

— Какого мира ты хочешь, Печать? — спросил до сих пор молчавший мужчина в рясе цвета самой Мглы.

— Твое слово, Печать, — хором повторили все пятеро, склоняя головы.

Ниже подписей вспыхнул силуэт худенькой девушки, быстро обрел объем и цвет, превращаясь в великолепный барельеф. Рей открыла сияющие красные глаза и медленно произнесла:

— Я... Полагаю, что мы должны закрепить победу человечества...

Под удивленными взглядами, ощутимыми даже из-под глухих капюшонов, она слегка улыбнулась:

— Мое слово — да начнется Слияние.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Кадзи и Мисато нависли над терминалом, как если бы от их пристального внимания зависела скорость и надежность передачи. Спецназ оперативно уничтожил линии проводной связи и большинство спутниковых антенн Института, но оставались еще хорошо замаскированные средства вещания, и внимание инспектора разрывалось между прогрессом отправки и отобранной у мертвого сапера коротковолновой рации.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... — тихий шепот Мисато сопровождал каждый уходящий документ, каждый архив с данными, и Кадзи неосознанно улыбнулся: первые, самые важные данные уже наверняка изучались его знакомыми аналитиками из Отдела контроля, которые, наверняка, сейчас пытаются вызвонить его и начинают проверять, почему японские операторы связи так срочно отключили все номера Старшего инспектора.

Хрипы и отрывистые команды, передающиеся из рации, привлекли внимание Кадзи, который предусмотрительно нацепил наушник, чтобы Мисато не слышала отчетов о жертвах среди сотрудников.

"Хрррр... Пшшш... Прекратить передачу любой ценой... Пшшш... Да, Седьмой, с верхнего уровня, в вентиляцию... Пшшш... "Гриль" на подходе... "

— Мисато, тут такое дело...

Кадзи скосил глаза и все понял: на мониторе наблюдения за входом в серверный зал показались тяжеловооруженные солдаты, которые подтащили к двери какой-то короб с неприятно мощного вида дулом, уперли его в стену напротив входа и отошли, держа коридор под прицелом. "Кумулятивный одноразовый гранатомет с дистанционным управлением. На жаргоне — "танковый гриль".

Инспектор быстро выключил монитор. Заметив его движение и, наконец, сообразив, что он что-то сказал, Мисато изумленно повернулась:

— Что там, Редзи?

— Я... Понимаешь... В общем...

"Как же время-то убегает... Ну что, так сложно, сколько раз врал так, инспектор? Жаль раз правду сказать?"

Кадзи улыбался, видя все больше расширяющиеся глаза, и, случайно бросив взгляд мимо ее лица, увидел на экране рядом с сообщением "83% передано..." огонек пришедшего сообщения и развернувшееся окно с гербом ООН.

"Не успели... Ни я, ни они"

— Мисато...

— Кадзи?

Кадзи сделал шаг вперед, вжал свои губы в ее и, глядя в невозможные, самые-самые прекрасные глаза, где зажигалась странная искра понимания и счастья, зажал ладонями ей уши, чтобы она не услышала ни глухого хлопка отстреленного заряда, ни катящихся по вентиляции гранат.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Каору дернулся от боли и обернулся: далеко-далеко полыхнула стела Договора, разгоняя Мглу, и волна, освобождающая звенящее ничто, окатила его, сдернула ватный туман. Нагиса стоял у моста, проложенного Рей, стоял на жалком огрызке камня, висящем в пустоте, единственной точке, с которой можно было попасть на мост.

— Подумать только, — вслух произнес седой парень, щурясь в напрасных попытках разглядеть, где заканчивается свободная от Мглы бездна, — для исполнения Договора Сон очищает сам себя... Завораживает, правда, Икари?

Нагиса обернулся. Опираясь на невысокий камень, стоял парень в закопченной рубашке с чумазым лицом и всклокоченными волосами.

— Хочешь туда, Икари?

Парень не реагировал, всматриваясь вдаль, и на его лице жили только глаза.

Нагиса хмыкнул:

— Зачем? Сестра, к сожалению, сделала не тот выбор, который должна была. Один шанс из трех. Жаль, что SEELE так и не пронюхал о ее праве голоса.

— Жаль?

Нагиса улыбнулся:

— Ты разорвал себя на куски, Икари-кун. Уничтожил все на своем пути сюда. Ради чего? Ты хочешь чего-то иного? Слияние даст тебе забвение всех страданий. Ты вновь станешь человеком, даже не растворишься в безграничном Сне...

— До сих пор я и так не растворился, — спокойно произнес Синдзи. — И пока не собираюсь.

— Пока? — Нагиса поднял брови. — Это что, от тебя зависит? Ты думаешь, что способность притащить один из обликов своего нагваля в явь делает из тебя исключение?

Икари промолчал, его притягивал сияющий остров, где вершился Договор, и все еще ни разу не посмотрел на Каору. Красноглазый парень сдвинулся, перекрывая ему направление взгляда:

— Эй, так что тебе нужно здесь?

— Мне нужна моя судьба.

— Судьба. Это ты о наведенной любви? Той, что вызвана огрызками душ твоих родителей? Или ты о простом оттиске на скале Договора? Или ты о жалких минутах вашего хладного, как лед, первого секса? — Каору был спокоен и, судя по тону, разочарован. — Что такое твоя судьба?

Синдзи оторвался от камня и медленно подошел к нему:

— Каору, ты ведь сейчас здесь полностью?

— Да. Не такой сияющий рыцарь, каким был ты недавно, но все же смогу помешать тебе наделать глупостей.

— Глупостей?

Каору изучающе рассматривал подошедшего к нему вплотную Синдзи и не мог понять, что с ним не так: все же человеческая сущность Икари давно должна была уйти в безначальные глубины, и тем не менее...

— Да, глупостей. Поговорить, разузнать, убедить, узнать, не пойдет ли она с тобой в счастливое будущее...

— Каору... Ты напрасно меня провоцируешь. Замысел твоего хозяина все равно не удался. Что ТЕБЕ нужно от меня?

Каору запнулся. "Что мне нужно? Он жалок в своем стремлении в последний момент все исправить. Он глуп в надежде на невозможное. Чего мне хотеть от него? Что... Что я здесь делаю?"

— Ты умер, Каору.

Седой парень опомнился, зажатый в кулак Евангелиона.

— Ты умер, — повторил прямо в голове отрешенный голос. — И должен был потерять все эмоции, все человеческое, стать опять хамелеоном. Но почему-то все пошло не так, ты застыл на странном раздорожье. Ты сомневаешься? Я помогу...

Бронированные пальцы слегка сжались, и Каору понял, что не может сам стать Евой: от Икари, добровольно уничтожившего себя жалкого Икари-куна текли сейчас такие волны мощи, что истинная сущность искусственного человека бежала от него.

— Перед тобой простой выбор: умереть сейчас или пожить еще немного, пытаясь понять, зачем ты вытащил Аску?

"Вытащил? Я?.. Это я?.."

Каору твердо посмотрел в горящие глаза, отчаянно давя бунт внутри:

— Это не выбор. Это шантаж.

— Выбор. Как ты уже понял, иногда смерть — лучший вариант. Итак, Каору-кун, что ты выберешь: смерть или просто смерть прежнего себя? Ты дорог сам себе? Ты ненавидишь умирать и рождаться вновь? Может, ты хочешь просто остановиться?

Каору молчал: взгляд фиолетовой Евы выворачивал его наизнанку, читал строчку за строчкой его странную душу.

— Жизнь? А если жизнь — и есть страдание? Синдзи-кун, ты как никто другой должен понимать, что жизнь — лишь сон, и иногда сон бывает кошмаром. Так зачем проникаться законами этого кошмара?

— Котята видят сны не так, как мы. И даже... Как тебе объяснить... Каждый из нас видит свои сны. Так зачем решать за других, когда им пробуждаться? Может, лучше просто помочь?

— Я не понимаю тебя, Синдзи-кун...

— Ха... Я и сам не понимаю... Слушай, раз уж ты его поймал... Давай отнесем котенка в приют? Из милосердия?

— Милосердие? Почему я должен это чувствовать?

— Не знаю, Каору-кун. Вообще-то, не должен... Но... Разве ты не хочешь?"

Каору захохотал:

— Слушай, Синдзи-кун, а кто из нас тогда был прав?

— Спасибо за честный ответ. Прощай, Каору-кун.