Силь (обновлённый вариант)

— Я тоже тебя люблю.

Двенадцатая глава

За время, пока эльфы добирались домой, король эльфов вполне оправился и под конец пути уже мог идти самостоятельно. Поэтому Миралисса осторожно отпустила его правую руку, которую она придерживала своей мягкой, но в то же время цепкой хваткой, словно боялась, что кто-то или что-то отнимет у неё отца. Элл, поддерживавший его с другой стороны, также отпустил короля.

Элл взялся его поддерживать не по собственной инициативе. Он явно не горел желанием отрываться от талии возлюбленной даже ради поддержки короля, но прямую просьбу Миралиссы проигнорировать не смог. Поэтому он хоть и безропотно подхватил её отца под левую руку, но всю дорогу бросал на Миралиссу такие выразительные взгляды, которые ясно давали понять, что её он поддерживал за талию с намного большим воодушевлением. Миралисса же в глубине души была рада тому, что дело ограничивается одними взглядами, боясь признаться в этой радости даже самой себе.

Элл, перестав поддерживать под руку короля, тут же попытался было совершить ловкий манёвр и оказаться рядом с принцессой. Но Миралисса его опередила и сдвинулась чуть вбок, оказавшись в небольшом промежутке между отцом и сплошной стеной колючих кустов ежевики. Элл после некоторых раздумий счёл отталкивать короля нетактичным, а лезть сквозь колючий кустарник — неправильным. Поэтому ему больше ничего не оставалось, как идти в стороне. Эльф так и поступил, не сумев сдержать вздоха разочарования.

Эльфы вышли из леса на поляну, на которой росло несколько дюжин деревянных домиков. Именно росло — дома были составной частью и единым целым с растительной системой Леса. Эти дома на самом деле были не построены, как это принято у людей, а заботливо выращены эльфами. Эти дома были живые. На них набухали почки ранней весной, они цвели в начале лета, на них созревали плоды осенью и они теряли листву зимой. А внутри дома существовал особый климат, который дом мог менять по желанию владельца, чаще всего — неосознанному, улавливая это желание какими-то своими способами. Летом листва покрывала крышу и стены, даря тень и прохладу. Зимой тонкие побеги вдоль стен переплетались в практически сплошную многослойную поверхность, обеспечивающую дополнительную теплоизоляцию, так что в домах было тепло даже в самый лютый мороз. Поэтому человеческие домики, которые одинаковы и зимой и летом, вызывали у эльфов жалость, как неудачные копии истинного жилища. Внутри эльфийских домиков всегда пахло приятной лесной свежестью, в то время как в человеческих домах — дымом и копотью.

Дом Миралиссы стоял чуть в стороне от остальных из-за огорода, в котором она любила работать. Огород был её настоящим увлечением. Иной раз она возилась в нём неделями, пытаясь заставить обычный цветок обрести новый цвет и издавать оригинальный аромат, а её дом также был шедевром творчества в этом отношении. Весной, когда сходил снег, на крыше и стенах появлялись сотни бутонов, из которых расцветали сотни цветов, наполняя воздух мягким ароматом. Каждый вечер цветы сворачивали свои бутоны, а к утру вновь распускались, но уже становясь совершенно иного цвета и издавая другой запах. Вообще, Миралисса для каждого дня подбирала свой цвет и запах. Сегодня дом порадовал её белым цветом. Вчера господствовал розовый, а в позавчера — голубой цвет. А вот завтра на крыше расцветут цветы красного цвета. И аромат будет совсем другой. И если такое чудо творилось с её домом, то можно было представить, что творилось в саду. Но любая фантазия блекла перед реальностью. Ее сад был воплощением жизни. Она плескалась там через края. В нем хотелось не ходить, а летать.

Миралисса коротко кивнула эльфам на прощание, и ноги сами понесли её к долгожданному дому. Краем глаза она отметила, что Элл устремился было за нею — но не успел. Миралисса затворила входное отверстие и вдохнула аромат своего домика, по которому она уже успела соскучиться. Сегодня в нём пахло свежей сосной. Дом явно тоже скучал по ней — потянувшись к нему своими мыслями, Миралисса уловила волну радости, идущую в ответ.

Миралисса проследовала к небольшому деревянному углублению, находящемуся в углу, отгороженном непрозрачной ширмой. Разоблачившись, эльфийка забралась за эту ширму и послала мысленную просьбу находящемуся над головой пористому деревянному потолку. Тотчас сквозь дерево стала просачиваться влага, и вскоре полилась дождём. Миралисса встала под тугие струи, и с наслаждением потянулась. Вода пенилась, приятно холодя тело и омывая его. Рукотворный дождь смывал с неё грязь и копоть, которые оставил на ней бой и последующий поход по пожарищу, даря взамен ощущение чистоты и свежести. Миралисса никак не хотела покидать это уютное место — ей было невероятно легко и спокойно. Но в конце концов очень затянувшийся процесс мытья пришлось завершить, и эльфийка осторожно шагнула на пушистый коврик, растущий рядом. Ворсинки зашевелились, вытирая ноги. Она прислонилась к приятной, мягкой стене из того же материала, и он принялся всасывать влагу. Хорошо!

Внезапно принцесса услышала скрип пола под чьими-то осторожными шагами. Ничего сверхъестественного в этом не было — на входах в эльфийские жилища никаких запоров отродясь не существовало. Сильнее запоров была традиция — без приглашения входить в чужое жилище было просто не принято. Исключения составляли лишь чрезвычайно, жизненно важные вопросы, оказавшиеся сильнее традиции. Поэтому Миралиссу этот скрип испугал до глубины души.

Что-то стряслось! — хаотическим хороводом закружили мысли, — что-то важное... Наверное, что-то случилось с отцом! Он выглядел неважно, а я...

Миралисса непослушными руками кое-как набросила на себя накидку и стрелой вылетела из-за ширмы. И тотчас же налетела на Элла, мгновенно заключившего её в объятия.

— Элл, неужели что-то случилось? — вяло барахталась эльфийка, безуспешно пытаясь освободиться из его объятий.

— Случилось, — внезапно охрипшим голосом ответил эльф, пристально глядя на принцессу. — Случилось так, что я люблю тебя.

Элл принялся осыпать лицо Миралиссы поцелуями, а она лишь слабо взвизгивала, не оставляя неуверенных попыток отстраниться. И ещё эльфийка ловко уворачивалась, стараясь избежать поцелуя в губы — ей почему-то это казалось очень важным. Хотя причину своего поведения она не могла объяснить даже самой себе.

Почему я его отталкиваю? — задавала она сама себе вопрос. — Он ведь меня любит, да и я его... наверное. Мы с ним обручены, и никаких причин для отказа нет... Откуда же это странное ощущение какой-то неправильности происходящего?

Миралисса взглянула на Элла, пытаясь разобраться в себе, окинула взором его измазанную углём одежду, присыпанные пеплом волосы, засохшую кровь на щеке...

Он ведь даже не зашёл домой вымыться! — мелькнула мысль. — Он направился сразу ко мне... Не интересуясь моим мнением, но это потому... это потому... — принцесса лихорадочно искала оправдание, — Потому что он настоящий мужчина — пришёл и... берёт, что ему нужно. А Дон... Дон бы так не поступил. Такого шага без моего согласия он бы никогда не сделал. Какие же они всё-таки разные! — перед мысленным взором эльфийки возникло два образа — эльфа и человека. — И разница между ними в том, что Элл более мужественный, более решительный... Нет! Это чепуха, да и дело совсем не в этом, — вдруг поняла принцесса. — Разница между ними в том, что центром всего мироздания для Дона являюсь я, а для Элла — он сам.

Это соображение словно придало эльфийке сил — и от резкого толчка Элл отлетел на несколько шагов. Он нахмурился и вновь шагнул к ней, но Миралисса его опередила:

— Элл, да посмотри же на себя — ты весь чёрный! Ты совсем за собой не следишь! Купаться, немедленно! — эльфийка властным жестом указала на отгороженный ширмой угол. Элл начал было что-то говорить, но эльфийка веско повторила:

— Мыться! И никаких возражений!

Элла, похоже, посетила некая мысль — от которой его лицо озарилось лукавой улыбкой. Он заговорщицки подмигнул Миралиссе и быстро отправился за ширму, где тотчас же раздался шум воды. Миралисса, изо всех сил пытаясь придумать, что ей делать дальше, но, так и не придумав, принялась быстро одеваться.

Вот звук текущей воды прекратился — и Миралисса поняла, что для принятия правильного решения у неё остались мгновения. Ширма заколебалась, и в этот последний момент Миралисса чётко осознала, как ей следует поступить. Она метнулась ко входному отверстию, и, обернувшись и узрев ошеломлённое лицо эльфа, выглядывающее из-за ширмы, крикнула:

— Извини, Элл — но я срочно нужна Королю! Ему плохо!

И после этого быстро покинула свой дом. Элл рванулся было за нею — но сообразил, что в таком виде выходить наружу всё же не стоит. Со сдавленными проклятиями эльф принялся одеваться.

Миралисса с лёгким сердцем шла к дому отца. Она ничуть не сомневалась, что поступила так, как следовало поступить. Конечно, разум говорил, что проблему это не решило, а лишь отложило — но сердце властно давало понять, что она поступила правильно.

Завидев вдали дом отца, Миралисса с удивлением узрела непонятное оживление у его стен. Вот кого-то внесли в дом на руках, а вот к дому начала проталкиваться, спеша изо всех сил, обычно спокойная и степенная Мириэлла — лучшая целительница королевства. Сердце неприятно ёкнуло.

Неужели отцу действительно плохо? — ужаснулась эльфийка. — Неужели это я напророчила?

Миралисса со всех ног помчалась к дому отца. Как вихрь она ворвалась в прихожую, огляделась — и у неё вырвался громкий вздох облегчения. Отец был на ногах, жив-здоров. Он как раз беседовал с незнакомым гномом, который, к удивлению Миралиссы, был совершенно седым. Чрезвычайно серьёзная и озабоченная Мириэлла склонилась над кем-то, лежащим на кушетке в углу. Миралисса всмотрелась — и похолодела. Это был молодой гном.

— Грахель! — невольно воскликнула она, делая шаг к Мириэлле.

Седой гном покачал головой.

— Ошибаетесь, милая леди, — его густой баритон звучал, как довольное урчание сытого тигра. — Это не Грахель. Это мой внук, он был серьёзно ранен орочьим шаманством во время сегодняшней битвы...

— Разрешите представить вам мою дочь, Миралиссу, — поспешил представить её гостю Король эльфов.

Румянец стыда залил щёки эльфийки. Как она могла забыть представиться, забыть об этикете! Для эльфа эта ошибка непростительна! Но чувство стыда не помешало ей исполнить приветственный реверанс — столь изящный, что даже самый придирчивый критик не смог бы найти в нём ни малейшего изъяна. Гном с достоинством поклонился в ответ:

— Меня зовут Дагнир, я глава клана Воинов. Очень приятно познакомиться.

Миралисса во все глаза смотрела на возглавляющего лучших бойцов их мира, не находя слов для ответа. Наконец непослушными губами она прошептала:

— Мне тоже очень приятно...

— Вижу, вы успели познакомиться с Грахелем, — в словах гнома Миралисса уловила скрытый вопрос. Она простодушно ответила:

— Да, мы с ним рядом, плечом к плечу защищали Город Людей от орков. Он мне жизнь спас, — Миралисса поглядела на ошеломлённого отца и продолжила:

— А где он теперь — я точно не знаю. Он ушёл вместе с...

Дыхание эльфийки вновь перехватило от нахлынувших воспоминаний, так что ей пришлось сделать несколько вдохов, чтобы успокоиться. Только после этого она смогла продолжить:

— Скажите, а Грахель — он ведь тоже из клана Воинов?

Седой гном усмехнулся в белоснежную бороду:

— Ты знаешь — и да, и нет. Он рождён в другом клане. Да и всю жизнь он хотел быть не воином, а мастером. Из-под его руки выходили не просто ремесленнические поделки — а изумительнейшие произведения искусства. Вот, например...

Дагнир поднял щит, и Миралиссе показалось, что она взлетает, покидая этот мир, погружаясь внутрь, туда. Изумительно синее небо. Горная вершина. И одинокая птица, парящая в вышине, заблудившаяся в осеннем небе... Вся композиция словно подчёркивала одиночество двух обнявшихся гномьих фигурок — будущее одиночество.

Они пока рядом, но скоро расстанутся, — с абсолютной убеждённостью поняла эльфийка. И когда фигурки обрели чёткость, она без удивления узнала в одной из них Грахеля. А гномка, доверчиво и печально прижавшаяся к нему, не выглядела особенной красавицей, особенно по эльфийским канонам привлекательности, но она была очень ладной, домашней... уютной. И Миралисса поняла, что неброская красота этой девушки для Грахеля дороже самых изящных эльфийских прелестниц.

— Только заклинания наивысшей степени сложности смогут проникнуть сквозь этот щит, — донеслись до неё слова гнома, возвращая в реальный мир. — Грахель с этим щитом на дракона ходил — и вернулся целым и невредимым. Пламя дракона, способное плавить камни — не смогло нанести ему ущерба.

— А какова механическая прочность? — поинтересовался король.

— Колоссальная! — восторженно воскликнул Дагнир. — Её пределы мы пока ещё не установили — до сих пор ни одно оружие не смогло его даже поцарапать. Даже алмаз не оставляет на нём царапины, представляете? Жаль... — расправленные было плечи гнома вновь опустились, — что даже этот щит не смог помочь моему внуку... Похоже, что его положение очень серьёзное, — голос гнома предательски дрогнул.

Миралисса бросила взгляд на целительницу, склонившуюся над раненым — и увиденное ей очень не понравилось. В лице Мириэллы не было ни кровинки, движения потеряли плавность, стали резкими и судорожными. Миралисса бросилась к целительнице и схватила её за руку — которая была холодна, как лёд. И тотчас же на её глаза опустилась завеса тьмы.

Это было похоже на падение. Миралисса скользила вниз, в тёмную, мрачную пропасть, которой нет названия. А любая попытка взглянуть вниз преисполняла душу ощущением невыносимого отвращения. Миралисса чувствовала связь с Мириэллой и внуком Дагнира — они тоже были здесь, отчаянно пытаясь выбраться. Но выбраться никак не получалось, они падали всё глубже, и Миралисса, пытающаяся им помочь, падала вместе с ними. Лишь подняв глаза вверх, можно было заметить удаляющееся светлое пятнышко реального мира. Миралисса не могла оторвать от него взор, слепо шаря руками вокруг в поисках хоть какой-то опоры. И когда надежда уже практически оставила её, Миралисса вспомнила:

Что-то похожее уже было со мною. Да, во время боя у леса. Чёрный кристалл почти затянул меня, но я сумела найти опору... опору... — Миралисса с трудом собирала готовые погрузиться в океан безумной паники мысли. — Этой опорой был... Сильмарилл!

Рука эльфийки нащупала Звёздный камень и крепко обхватила его. Он был единственной точкой опоры в этом безумном мире падения. Рука его сжала — и светлое пятно наверху остановилось, а потом начало приближаться. Бездна разочарованно заворчала, не желая их отпустить, вниз начало тянуть сильнее... Подниматься было не проще, чем всплывать с мельничным жерновом на шее — но Миралисса это делала. Осознание, что от неё зависят жизни ещё двух разумных — удесятеряло её силы. Если бы речь шла только о ней самой — Миралисса бы уже отказалась от борьбы. Но ради других она была готова бороться до самого предела — и даже после него. И это усердие победило. Последний отчаянный рывок — и в глаза ударил яркий свет реального мира.