Тринадцатая звезда (Возвращение Звёздного Волка)

— А куда вы потом малышей денете? — поинтересовался я. — Это ж в "Блэквуде" надо детский садик открывать, а после школу?

— Да нет, — помотал головой Артемон. — Все выводки, еще в яйцах, сдаем государству. Из кластера в Монтевидео коптер с инкубатором прилетает — и вперед, на Берлин! Там целый учебно-воспитательный комплекс "Одуванчик" для драконышей: ясли, сад, разноуровневые армейские колледжи, кадетские, юнговские училища, гражданские лицеи...

— Погодите-погодите, — озадаченно пробормотал я. — Ну, кадетские — еще понимаю, но юнговские-то зачем? Вы ж не плезиозавры какие-нибудь.

— А штурмовиков вертикального взлета из кого готовить прикажешь?! — изумился моей бестолковости подполковник.

— Ну да, ну да... — сконфузился я. — Палубная авиация... Конечно-конечно...

— Ладно, дорогой, ближе к делу! — гулко воскликнул кавалер ордена Лаврового Венца, а я... А я вдруг немножко покраснел и застенчиво прошептал:

— Где у вас, извините, туалет? Полет все-таки, мало ли что...

— Разумно, — кивнул Артемон. — Перед экскурсией многие просятся. После — меньше. А туалет в Серале.

(?! Господь-Абсолют!.. Сераль в серале? Что за каламбур?!)

— В Серале-в Серале, — подтвердил подполковник. — А Сераль за Гинекеем, его просто отсюда не видно.

...Творец-Демиург...Час от часу не легче!.. Я окончательно потух. Вот так шарада! "С е р а л ь за г и н е к е е м..." Обалдеть!..

Однако, друзья, всё разрешилось не столь парадоксально, как я уже себе навоображал. Короче, "Гинекей" — это, оказывается, официальное название драконихинского рабочего ангара, а "Сераль" — женское общежитие. Рысцой сгонял в Сераль и быстренько вернулся к Артемону:

— Готов!

— Молодец! — похвалил он. — Так на чем мы, братец, остановились? Ах да! В общем, бери-ка ты Нонну, нашу безотказную красотку Нонну! Всем хороша! Летает чудесно, но головы при том не теряет. И знаешь какая сильная — ее перед каждой посевной на опытном фуражном поле Ганс-агроном для пахоты арендует. Запряжет в сцепку из шести плугов — и тащит, милая, я те дам! А потом еще боронует, да культивирует. На овсе и ячмене с того поля вся санаторная кавалерия держится: и кентавры, и онокентавры, и амазоночьи с ланистиным бескрылые пегасы. Только Пегасы крылатые, настоящие, другим, эфемеридным фуражом питаются, а остальную шайку-лейку, считай, она, трудяга Нонна, кормит! Да в придачу жутко смышленая: лучшая аспирантка Ганса-экскурсовода. Над чем пролетать будете — всё обзовет, пояснит, растолкует не хуже самого мэтра. Так что, майор батькович, поскакали?

— Ну, поскакали, — без особого энтузиазма кивнул я, однако же, забегая вперед, замечу, что впоследствии о согласии своем ни капельки не пожалел.

...По сравнению с сослуживицами-драконихами разрекламированная комэском лейтенант Нонна и впрямь выглядела красоткой. Не такая грузная, местами даже изящноватая, более... девичьи, что ли, корпус и бюст, а еще — огромные-преогромные глаза и длинные-предлинные, кокетливо завитые кверху чёрные, как воронье крыло, ресницы.

— Этого? — стремительно выползя из Гинекея, мотнула на меня увенчанной шикарным султаном квадратной головкою Нонна и лукаво усмехнулась: — Когда смотрю на таких детей, товарищ командир, мне кажется, что у них нет родителей!

Я оторопел, а Артемон Мейстер Стурворм Семнадцатый поспешно зашипел в мое ухо:

— Расслабься, майор! Основной ее профиль — работа с детьми и трудными подростками. Вот и сыпет порой профессиональными штампами да заготовками по делу и не по делу... — И — Нонне: — Этого, этого.

Равняйсь! Смирно, товарищ лейтенант! — гаркнул вдруг Артемон так, что я едва не оглох, и еще громогласнее скомандовал: — Готовность номер один! Фиксироваться — шаго-о-ом ар-р-рш!..

И уже через десять минут я горделиво восседал верхом на ладно фигуристой Нонне, крепко-накрепко привязанный "угрюмоватой" Ариной Родионовной, действительно хохотушкой Матильдой и задумчивой пузатой Юдифью к роскошному, усыпанному полудрагоценными камнями и стразами вип-седлу. А еще глубоко беременная Юдифь, тем не менее, ловко и споро нацепила мне на кеды длинные шпоры с острыми наконечниками и сунула в руки прочные сыромятные вожжи. (Кстати, до слуха вашего рассказчика, друзья, донеслось, как Арина Родионовна тихо бурканула подполковнику: "Эй, Гаврилыч, а платить за обзорню кто будет? Пушкин?", на что новый друг бурканул еще тише: "Не зуди, Родионовна, эта экскурсия за счет заведения". И хозяйственная Арина Родионовна сползла с бордюра взлетной полосы сильно недовольная, даже сердитая. Я не обиделся, я ее понимал: такова, увы, незавидная доля вышедших в тираж стареющих красоток — и нелюдей, и людей: всего лишь следить за хозяйством да бюджетом что семьи, что родного воинского подразделения.)

А тем временем Нонна вылезла на стартовую полосу, подполковник Артемон с ревом: "Пошла-а-а!" взмахнул красным сигнальным флажком — и Нонна "пошла", в смысле побежала по брусчатке, набирая необходимую для взлета скорость.

...Бег драконихи всё быстрее, быстрее, быстрее — и вот мы уже со свистом свечкой взмываем над аэродромом. Да-а-а, скоростенка весьма приличная, и у меня сразу закружилась голова, потому что, оказывается, одно дело, шариться по галактикам и звездным системам, сидя, как сверчок за теплой печкой, в комфортабельном, наглухо задраенном от любых ЧП космическом корабле, и совсем другое — трясясь, барражировать над матушкой нашей Землей на высоте то десять, то пятьдесят, то двести метров. Сроду не знал, что склонен к морской болезни, а тут вдруг узнал. И знал об этом ровно до той поры, пока не распрощался на особенно крутом вираже с традиционно чудесным завтраком от экс-Асмодея, ныне — Рудольфа. Впрочем, едва распрощался, сразу же полегчало. (Слушайте, да слава богу еще, в Сераль сходил!)

Когда полегчало, я крикнул в лопушистое Ноннино ухо, что хотелось бы просто небыстро и невысоко полетать над Ойкуменой с чисто туристически-познавательной целью. Безо всяких там фигур высшего пилотажа и прочих выкрутасов.

Явно разочарованная, молодая дракониха резко сбросила, как выражаемся мы, Звёздные Волки, свои обороты и стала медленно планировать над блэквудскими угодьями, давая время от времени толковые гидовские пояснения.

— Вон, видите, — рокотала она, мощно разгребая воздух огромными кожистыми безпёрыми крыльями, — это Коцит, главная водная артерия "Чернолесья". А вон водяницы на берег выползли — чешую в песке почесать да от паразитов на солнышке прожариться...

Через пару минут:

— Глядите: вдалеке клубы дыма из-за больших валунов поднимаются. Это Злые щели, там кобольды живут, и кузницы их тоже рядом. Кобольдами случайно не интересуетесь?

— Нет, — поморщился я. — Не очень.

— И правильно, — сказала Нонна. — Вредные они. Вредные и действительно злые. Я раз группу над ними провозила, да, видать, низковато. Высыпали как тараканы из своих вонючих щелей и ну давай по нам из луков, пращей и рогаток пулять. Хорошо, у меня за щекой боезарядец припасен был. Как дунула огоньком — все врассыпную!

— Пожгли?! — охнул я.

— Да не, — добродушно ухмыльнулась самая ладная дракониха Ойкумены. — Так, чуток бороды с задницами подпекла. — И назидательно добавила: — А впредь наука будет, потому что здоровье отдыхающих — превыше всего! Это самый первый пункт Устава нашей эскадрильи. А пункт второй — местную флору и фауну по возможности сохранять. Вот я чудиков этих хоть малость и поджарила — зато сохранила.

— Но почему же кобольды такие злые? — спросил я.

— Да небось всё за сокровища свои дрожат. Хотя откуда у них в "Блэквуде" сокровищам взяться? Последние кимберлитовые трубки тут еще задолго до постройки санатория, говорят, истощились. Так что, сворачиваем или летим? Вообще-то заряд у меня есть.

— Сворачиваем-сворачиваем! — поспешно пропыхтел я, дивясь эрудиции Нонны. Не иначе как драконихи курсы повышения квалификации у Ганса — ведущего экскурсовода регулярно проходят. Гляди еще, и диссертацию моя небесная скакуниха когда-нибудь защитит.

Свернули. Лекция продолжилась:

— А вон Полые холмы, хоггмэны птичек ловят... Ох, дятел лысого коротышку в лоб долбанул, и тот хнычет! Видите?

— Вижу-вижу, — кивал я головой в защитном пробковом шлеме, на самом деле ничего такого не видя. Ну и острючий же глаз у драконов!

— А за Полыми холмами у нас Скользкий полуостров, мысок стеклянный у пятой излучины Коцита. У излучины той когда-то вулканчик малюсенький был, обсидианом плевался. Но давно уже взорвался и рассыпался в пыль, а мысочек остался. Из обсидиана же амазонки с кентаврами наконечники копий и стрел точат. Но смотреть там особо не на что. Дырочка кратера с вечной мерзотой и всё. Понятно?

— Понятно-понятно, — снова кивал я.

(Кстати, когда взлетали, небо над "Блэквудом" было полно разнообразной птичьей шушеры, а сейчас всех точно ветром сдуло, даже ястребов и орланов. И шушеру эту я прекрасно понимал: техника собственной безопасности — прежде всего. Попадать под воздушную ударную волну гигантских Нонниных крыльев и кормовых реактивных выхлопов — нет уж, увольте, жить каждому хочется. А еще Нонна сказала, чтобы я не стеснялся, ежели чего, пинать ее шпорами. "Мне не больно, шкура толстая, зато сигнал нужный подадите", — пояснила.)

Ой, а представляете, в какой-то момент, со звонким хохотом: "Привет!" и шумно тормозя своими, отнюдь не гигантскими, крылышками, на мое плечо приземлился... Мартин. Приземлился и, озорно подмигнув, явно передразнил главврача-лингвиста нашей с ним психбольницы:

— Оперейшен из нормал? Полет проходит нормально? Скорая помощь отважному воздухоплавателю не требуется?

— Это что за хмырь?! — оглянувшись, сердито гавкнула Нонна. — А ну гоните в шею!

— Да свои, свои! — крикнул я, но дракониха была непреклонна: — Посторонним находиться на борту не положено, инструкция!

Мартин обиделся и улетел. Мы же как раз планировали над обширным унылым пустырем, в центре которого странным кукишем возвышалась куќбическая в основании и цилиндрическая в диаметре ветховатая кирпичная конструкция.

— Водонапорная Пейзанская башня, — сообщила Нонна.

— А где же пейзане? — удивился я. — Что-то не видать возле этой башни ни пейзан, ни пейзанок, ни пейзанят.

— Да их тут давным-давно нету. Повыселяли еще когда профилакторий закладывали. Выдали каждой пейзанской семье по гектару на дальнем востоке юго-запада континента севернее экватора, так что они теперь пейзанствуют там. Говорят, не жалуются... Хотя кому здесь пожалуешься? — рассудительно хрустнула молодая дракониха плечевыми суставами крыльев. — Главврачам? Эти сами шишки казенные, блатные назначенцы вашего Мирового Совета...

И не успел я толком отреагировать на неожиданно неэкскурсоводческий контекст такой тирады, как Нонна громыхнула:

— Внимание-внимание! Прямо по курсу — Упыри!

— Где, где?.. — свесился с вип-седла я.

— Да вон! Вон! — мотнула лохматым султаном, как Пентесилеин Казбек гривой, Нонна, заваливаясь на снижение. — Два хутора! Справа — Большие Упыри, а чуть левее, за перелеском и сгнившим колодцем, — Малые! Ну? Видите?

— Ничего не вижу, — признался я. — А где дома? Где хуторяне?

— Холмики земляные с осиновыми колышками видите? Вот под ними хуторяне и закопаны, — бесстрастно-буднично пояснила дракониха. — Днем спят, отдыхают, потому как света солнечного не выносят, изжога с поносом у них от витамина Д. А наружу вылезают по ночам: гуляют, в речке купаются, амурничают, веселятся, кормятся.

— Кровь сосут?! — обомлел я. — У кого?

— Да не волнуйтесь, ни у кого, — успокоила Нонна и вдруг дурашливо пропела:

— ...Тятя, тятя, посмотри!

Кол расцвел осиновый!..

— ...Изопьем-ка до зари

Кровушки рубиновой!..

Но тотчас снова посерьезнела: — Шутка-частушка. Местный служебный фольклор. Специально для любителей пощекотать нервишки и блэквудской экзотики из числа отдыхающих, особливо обеспеченных одиноких дамочек. По сюжету произведения, маленький мальчик с папой идут ночью мимо Упырей и надеются благополучно пройти мимо...

А удастся ли? Пройдут? Заинтриговала? Там еще ровно двенадцать куплетов и бравурная взрывная кода, да с матерком. Исполняет обычно Ганс — массовик-затейник, сам о двух ролях — "на перебой": с притопами, прихлопами, дроботушками и ковырялочками. Спеть? Слуху у меня, правда, нету, а вот голос, хоть командир говорит, отвратный, но зато громкий. Так спеть, спрашиваю?

Я замотал головой:

— Нет-нет, спасибо! Денек уж больно приятный.

Нонна гулко хихикнула:

— Расслабьтесь. Частушки про кровь — это чистые фантазии, замешанные на креативе. А в плане еды для здешних упырян персональные кормушки с поилками сделаны; лесник туда каждый день свежий наногематоген засыпает и заливает настойку из рыбьих молок с эритроцитами. Еще и брому добавляет, чтоб не буянили. Но всё равно в потемках тут лучше не шляться. Может, и не смертельно, но опасновато, а главное — очень противно.

Встрепенулась:

— Да, кстати, в Малых Упырях обитает некий Велизарий, который по контракту с санаторной администрацией получил специальные солнцезащитные очки и дополнительное высококалорийное питание. Для адептов самых острых ощущений Ганс-экскурсовод организует туристический маршрут "Рандеву с вампиром". Тогда Велизарий принимает по спецсвязи сигнал и выползает из могилы средь бела дня для общения с наиболее отчаянными пациентами "Блэквуда". Ну, там, повоет, погремит костями, лохмотьями потрясет. Людям нравится. Между прочим, можем и лично вам такой аттракцион устроить; насколько я понимаю, бесплатно, за счет фирмы. — И, видимо, в качестве рекламы, опять загорланила на всё небо:

Хочет вредный Велизарий

Молодой кровинушки.

Мы ж хайло ему срезаем

Аж до горловинушки!

Или вот еще:

Звезды будто фонари,

Месяц — серп резиновай.

Разбежались упыри

От пилы бензиновай!

Йеххх, йеххх, йеххх, йеххх!!!

Ну? Правда, здорово? Или еще:

За окошком упыри

Квасят...

— Довольно, Нонна, довольно! — взмолился я. — Очень прошу вас, хватит! — Я был до жути вежлив, но непоколебим, как булыжник.

Надувшись, словно маленькая девчонка, лейтенант Нонна разочарованно снова набрала медианный потолок и на крейсерской скорости сменила галс.

— Лошадиное озеро! — всё еще немного обиженно крикнула через минуту и сбавила ход над блестящим под солнечными лучами круглым водяным зеркалом.

На нежно-жёлтой песчаной косе загорала стайка юношей и девушек, а на ярко-зелёном лугу мирно раскрылился на ласковом солнышке табунчик летучих Пегасов. Еще одного Пегаса голый парень старательно скоблил щеткой в озере. Слушайте — купание Белого Пегаса! Чертовски романтично!..

При нашем появлении молодежь громко завопила, заулюлюкала, радостно замахала руками, а вот Пегасы здорово перепугались — с жалобным ржанием мгновенно сбились в белоснежную кучку, и Нонна прогрохотала:

— Уходим отсюда, а то вдруг из-за нас Пегасы от ребятишек сбегут и те, бедняжки, порастеряют тогда свое наитие!

И, накрыв на несколько мгновений гладь Лошадиного озера гигантской драконьей тенью, мы полетели дальше.