Боги Яви часть 1,2

Перун, как и подобает военному, выпрямился во весь свой крутой рост, одёрнул китель, встряхнулся, расправил плечи и благодушно улыбнулся толпе. Чёрные, как ворон, спадавшие до плеч длинные волосы подхватило разгорячённое дыхание угасающей турбины и швырнуло в красивое мужественное лицо.

Серые, словно утренний туман, глаза, гладко выбритое лицо, волевой, с глубокой ямочкой подбородок и прямой чуть больше, чем надо, нос. Вот кто сейчас молча созерцал тысячи встречающих. На левом его плече, блистая под лучами солнца, так же, как и сам хозяин, красовался шеврон в форме парящего золотого орла. На правой стороне, подпоясанный золотым широким поясом, висел длинный, тонкий, чуть изогнутый изящный меч. Высший военный состав "Содружества" всегда носил такое украшения на золотом и широком поясе "Славы". Но это был всего лишь декор. Хотя... в умелых руках...

Воин (а это, без сомнения, был воин) окинул взглядом трепещущих от восхищения людей, на секунду замешкался, склонил голову и ударил себя правой рукой в сердце. Его громкий приятный голос прошелестел ветром над площадью, и каждый страждущий в толпе услышал его далёкое звёздное слово. Старанием волхвов, конечно.

— Мир вашему дому, внуки Сварога! — и пятиметровый великан с почтением поклонился безмолвному народу.

Толпа вздрогнула, на миг замерла, а потом истошно во всё своё горло заревела. И грянул гром!

— У р-а! У р-а! У р-а-а-а-а-а!..

Пока молодой командующий спускался по красной дорожке, народ драл до хрипоты глотки. Вверх взмыли тысячи головных уборов, в основном из соломы. Многие в горячих сердцах подкидывали и малых деток, чтобы им (предположительно) было лучше видно, и иногда в тесной толпе даже умудрялись их ловить. Народ ликовал...

Молодой бог неспешно спускался к свободным гражданам Сварожьего Круга. И так было всегда! От самого создания энных миров. Свобода граждан была неприкосновенна! Нельзя лишить человека данной ему от рождения свободы и посадить, как лютого зверя, в клетку! Ну нельзя! Да и лесного дикого зверя нельзя! Можно всегда было его воспитать любовью и лаской из малой соски. Выпороть молодых для дела — это да. Чтобы кривду от правды отличали. Это другое дело. От этого только польза всякому разумному уму. А в клетку... Так поступали только низшие свободные миры, это их метод, иначе повлиять и исправить поведение на разумное они не могли и не умели. Да им и не нужно было. Так они создавали себе "управляемых" рабов. Чем меньше "воспитывали" в юности родители своё чадо, тем более во взрослом, уже зрелом возрасте созданная в тёмных свободных мирах система могла наказать разумного. Лишить его свободы и отправить на каторжные работы и рабский труд на рудники. Клетка ещё никого не исправила. Ну, это у тёмных. У них своя выгода. Тут же прививалось воспитание с довольно малых лет показательной поркой. Секли по голой сраке, больно, обидно, но аккуратно, а главное, эффективно. Приговаривая неразумному любимому чаду — на здоровье!

Командующий стоял перед невысоким (по сравнению с ним) седым стариком в сером, тонком, свисающем до щиколоток платье. Земельные волхвы, мандражируя, быстро разошлись, освобождая широкий круг на каменной площади перед Велесом. Молодёжь тесно забилась в угол, чтобы обошлось без очередной порки и тяжёлого физического труда. В назидание — так говорили волхвы.

Перун молча поднял правую руку к солнцу и направил на гомонящих граждан. Народ сразу стих в каком-то своём, только ему понятном оцепенении. Когда все успокоились и притихли, командор встал на правое колено перед волхвом и крепко обнял старика, расцеловав его по обычаю три раза в белую бороду. Старик так молча стоял с минуту, свесив руки, как плакучая ива ветви. Потом встрепенулся голубем и приобнял за плечи Перуна.

— Ну, здравствуй, учитель... — едва слышно прошептал молодой командующий старику в седые волосы.

— И тебе не хворать, сопля зелёная... — так же тихо прошептал Велес.

— Пердун старый... — услышал в ответ волхв.

— И я рад зреть тебя живым... — старик по-отцовски похлопал Перуна по спине.

Командующий встал и выпрямился во весь рост, весело глянул с озорным огоньком на притихшую толпу. Народ молчал. Лишь изредка из толпы слышались натужные бабские всхлипы, да где-то прожужжал жирный брюхатый шмель.

Гараун смахнул неловко слезу и подал голос внукам Сварога:

— Мёду хмельного Небесному Громовержцу! Аль мы внуки неблагодарные? Аль не рады ему...

Зашумел народ, словно от сна пробудился, зашушукался...

— Рады! Рады! Что ты... Чашу Перуну Громовержцу! Чашу, до краёв полную! — заголосили все.

Недалеко хлопнул открывающийся дубовый бочонок. Юркий мужичок в красной рубахе, перехваченной чёрным поясом, ловко ударил деревянным молотом по пробке, выбив её, окаянную, и двое молодых волхвов подставили под пенный шипящий напиток деревянную чашу в форме речной ладьи, вырезанную мастерами Асгарда для таких случаев из дорогого дерева ореха. Молодняк аккуратно, чтобы не расплескать содержимое, держась за две торчащие по бокам удобные ручки, поднёс сосуд молодому богу, встал напротив него и затих, испуганно таращась на великана.

Перун с прищуром посмотрел на сладкий напиток, облизнулся и, недолго думая, перехватил у "земельных" десятилитровый жбан белыми руками и жадно к нему приложился губами, работая кадыком. Осушив его до конца, малые остатки лихо плеснул на землю, осмотрел немигающим взглядом притихшую толпу и обратился к замертво стоящему люду.

— Люб мне, братцы, ваш мёд! Любы и вы мне... внуки Сварога!

Тот же неказистый мужичок в алой рубахе и дурацком войлочном колпаке не выдержал, скинул его в пыль, топнул сапогом, растёр каблуком и истошно, надрывая горло до вен, заревел, оборачиваясь к толпе:

— Свободные граждане Круга, слухай меня сюды... Народ правьславный да рассеянный по землям Великой Асии! — и он сплюнул через плечо, правда, липкая слюна повисла на подбородке. — Во славу Перуна! — прокричал самодеятельный оратор и быстро приложился к остаткам дубового бочонка, прихлёбывая сладкий мёд, пока волхвы не унесли его в свои потаённые погреба. Толпа грохнула смехом и поддержала весёлыми окликами и улюлюканьем страждущего.

— Во славу Перуна! — прокатился звездный боевой клич по нестройным рядам собравшихся в этот праздничный день любознательных зевак.

— Вот же главный паразит вселенной! И как его только земля носит? — Велес поёжился. — Это Егор, мой дровник. Прохиндей ещё тот...

По пыльной дороге, стуча серебряными шпорами, в тёмно-зелёном мундире с тонким мечом наперевес и сияющим парящим золотым орлом на левом плече шествовал командир "Ориона", который был только в диаметре своём шестнадцать километров, в белокаменный стольный град Асгард-Ирийский. Народ трубил, и каждый уважаемый гражданин хотел дотронуться до этой небесной легенды мира Прави.

В мыльной, жарко истопленной бане с застеленными свежим луговым сеном и выскобленными добела полами сидели за дубовым столом, вдыхая аромат разнотравий, двое и мирно вели беседу. Ну как мирно! Как всегда...

— Ты в меня пальцам не тычь! Сопля зелёная... Сам знаю, как быть!

Дровник Егор, не обращая никакого внимания, то и дело выставлял хмельным гостям, а быть точнее, гостю шипучие угощения. Не забыл этот кот и себя оделить, припрятав два бочонка мёда. Наивно думая и предполагая, что правые иерархи об этой его малой шалости не узнали. Глупец. Когда ещё посчастливится двум богам Прави услужить. А так со своим закадычным дружком прольём понемножку... Ну, так думал этот кот.

— Всё, всё, молчу, молчу, а то в ухо получу! — Перун примирительно развёл руками. — Но как быть? Куда всех девать?

— Куда хошь, туда и девай! — огрызнулся Велес, но как-то уже вяло. — Давай лучше братьев, ушедших в мир Слави, помянем.

— Давай... — согласился Перун.

— Егор! Егор! Твою мать... Где ты? Телячье вымя! Шляпа мухомора...

Открылась дверь, шебутной Егорка, кряхтя, выкатил гостю на стол бочонок сладкого мёда. Ткнул в пробку кулаком и подставил посудину под струящийся шипящий хмель.

— Светлейший... Закуски, мож, принести? А! А то ж оно голодно на пустое брюхо...

— Рано ещё! — отмахнулся раскрасневшийся и разомлевший от банного пара и спора Велес. — Попозже... Сгинь отседова! А то враз титьки, как у красной девки, вырастут.

— Угу, — кивнул Егор и утёк от греха подальше в предбанник, пока в слабоумного не превратили, или правда титьки до полу отвисли! Егор заглянул под белу рубаху. Ощупал грудь. Вроде не растут. Боязно как-то... С него станется. Раз цельный месяц немым ходил! А всего-то вдовушку-молодуху на сеновале повалял! Ей-то шибко понравилась, вон как пела... Вот и спрашивается, за что? За любовь пострадал... праведник наш.

— За погибших в Сварги! — и Велес протянул чашу своему собеседнику.

— За светлых детей Сварога! — поддержал его речь Перун. — Ток лбами не бьёмся... — уточнил он.

И боги молча опрокинули в себя без остатка медовуху. Остатки выплеснули в ноги.

— Значит, говоришь, плохи дела наши, — первым начал разговор Велес. Перун в знак согласия молча мотнул головой.

— Ждали их со стороны Чёрного Дракона. А они вон как, в самый центр ударили, в тыл зашли. Мерзавцы и трусы! — командор заскрипел зубами. — Пока мою эскадрилью стали перебрасывать, уже поздно было. Опоздали! — Перун до хруста костей сжал кулаки.

Велес внимательно и молча слушал невесёлый рассказ своего ученика.

— Первый прорыв демонов Пекла случился в Чертоге Лебедя. "Большая медведица". В самом тылу! — Перун поморщился.

Велесу было видно, что рассказ его ученику даётся с большим трудом. Да и сам он еле сдерживался, чтобы волком диким да одиноким не завыть от горя.

— На Земле-Руте, как ты знаешь, сто семнадцать звёздных врат. Сто были взломаны! Причём одновременно. С самого начала передовые штурмовые отряды тёмных вырезали сторожевых волхвов, которые не успели их отключить. Потом с каждых врат Междумирья поводыри погнали индиго из потустороннего мира Нави. Тысячи и тысячи бронированных тварей шли через открытые звездные врата, проникая ночью полноводной рекой в ничего не подозревающие города и сёла, под покровом ночи в спящий мир, растекаясь смертоносным для всего живого чёрным мазутом по синему океану. Городские гарнизоны пали практически сразу. Никто и представить не мог, что такое технически возможно. Диверсия! Иерархов нет, все на рубежах. Только ремесленники да мастера остались, бабы да дети. Никого не пощадили звери. Рвали всех — и стариков, и младенцев. В рабство не брали. Ты же знаешь, Велес, из них плохие рабы. Всего несколько сторожевых волхвов организовали в столице хоть какую-то оборону и успели подать первый бедственный сигнал помощи. А потом в эфире полная тишина. Кто успел ускользнуть на кораблях, рассказывали, что после выхода из атмосферы Руты в открытый космос их поджидала тёмная коалиция. Прорваться и уйти живыми из кольца смерти смогли только немногочисленные единицы русы. Руту грабили трое суток, а потом эскадра коалиции применила тяжёлое вооружение, выжгла всю землю своим разрушителем. Ничего не осталось. Даже вода испарилась в реках и океанах. Пятиметровый слой пепла покрыл чёрным покрывалом от миллиардов сожжённых в этом страшном пламени тел немногочисленные устоявшие обелиски Уран-гор. Страшная картина! — Перун до крови закусил тонкие губы. — Один только горький братский погребальный костёр остался на Руте от всего твоего племени.

Иерарх замолчал.

Что такое тысяча лет для вселенной?.. Это один миг. А что такое один миг для бога?.. Сегодня он тянулся для старика как тысяча лет. Велес прикрыл глаза и представлял эту страшную картину. Всего за миг от старого богатейшего и густонаселённого Сварожьего Мира русов осталась чёрная выжженная пустыня смерти, которая после этого страшного оружия возрождению и восстановлению не подлежала. Земли-Руты в Чертоге Лебедя системы солнца-Аркольны больше нет! И нет больше прародины у святорусов... Сироты они. Белые старческие пряди опустились в чашу с брагой, но Велес этого не замечал. Он скорбел по миллиардам русов, принявших лютую и жестокую смерть от тёмной демонической коалиции Пекла. Они всегда несли большие потери. Но такое в их истории случилось в первый раз! Слёзы медленно катились по щекам бога. Он до того, наверное, никогда не плакал. Нет, плакал, ещё когда принял смерть его друг феникс, он почувствовал горький, слегка солоноватый вкус слёз у себя на губах. Но это было очень давно. Нет больше его рода, и нет больше его мира. Лишь жалкие остатки, словно в этом сосуде капли мёда, которые случайно выжили на Мидгарде. И те крохи, которые разбросаны по всей огромной вселенной.

— Что будешь делать? — Перун вывел из оцепенения Велеса. — Ты остался единственным иерархом русов?

Велес долго молчал, собираясь с мыслями. Но какие тут мысли... Нет их! Только одинокая горькая тоска заполнила душу иерарха. Перун подался вперёд, вглядываясь в глаза Велеса. Лишь чёрное бездонное горе увидел в глазах старого бога молодой командор "Ориона", отчего сам содрогнулся. Но Велес не был бы светлым иерархом, если бы не взял себя в руки. "Паника — это первый враг!" — промелькнуло у него в голове. Скорбеть и горевать будем позже!

— Первым делом, — прошептал пересохшими губами Велес, — поставим обелиск в память о погибшей жизни и выкрасим его в чёрный цвет. И назовём его Рута... Вечная память роду! — Бог тяжело выдохнул. — Вторым делом нужно уничтожить проходы между всеми возможными мирами.

Перун, соглашаясь, кивнул. Зато не будет тайного прорыва демонов. Так Велес обезопасит себя и народ от крупных полномасштабных диверсионных отрядов смертников. Да и врата Междумирья уже в целях безопасности были повсеместно отключены.

— А, в-третьих, нужно собрать на Великом Капище Инглии, что на слиянии священных рек Ирия и Оми, военный совет четырёх вождей, — Велес отодвинул пустую чашу. — Егор, где бочонок?.. Тащи сюда! Выпить хочу, душа горит вечным пламенем...

Егорка не был бы Егором, неся службу Велесу, если бы не слышал их разговор. Очередной дубовый бочонок был споро разлит.

— Слышал, поди?.. — и Велес посмотрел мутным, чернее ночи взглядом на своего услужителя.

Никто бы сейчас во всей вселенной не хотел оказаться на месте Егора! Мужик замер. Чувствуя себя мышью! Нет, лучше жабой! Нет, лучше маленьким паучком, которому можно забиться на миллион лет в самый дальний и тёмный угол вселенной! И провести там всю оставшуюся теперь уже короткую жизнь! Егор нервно сглотнул. Но глоток не получился, а лишь подло застрял комом в горле. Глаза заслезились, он понуро повесил голову и еле заметно кивнул богам Прави.

— Знай... но не сказывай пока никому! — услышал Егор в голове голос Велеса. Как ни удивительно, трезвый. — Пусть сегодня попразднуют... Да и весть скорую князьям разошли!

— Уже разослал, светлейший... — Он себя чувствовал крохотной земляной блохой перед только что пробудившимся от зимней спячки таёжным медведем.

— Вот за это и служишь мне... — Иерарх повернулся лицом к Перуну.

Егорка выскочил из бани, ударился головой о косяк двери, сел на зад, замотал бестолковой, стараясь прийти в себя, и быстро побежал на четвереньках за горячими и пышными пирогами к тёткам-поварихам на кухню Велеса. Подниматься с колен ему было некогда! Титьки не растут — и то ладно! Пронесло!