Ангелы моих снов

— Глупо как-то всё...

— В нашем мире это нормально, — спокойно сказал Дасти. — Если боишься резать кожу до крови, могу помочь.

— Нет, — вздрогнул парень. Будто прислушиваясь, повернулся к двери и оттуда сказал: — То, что делает она, больней.

— Мира не виновата, — уже раздражённо сказал Дасти. — Исира...

— Не надо, — тихо сказал Рик и вошёл в комнату.

Дасти некоторое время смотрел на закрытую дверь. Нет, в его мире тоже бывали тряпки среди мужчин, но этот парень в страшных условиях вроде уже собрался и неплохо проявил себя — если до сих пор жив в этой заварухе. И вот — на тебе... Сломался из-за никчемной шальной девчонки, которая из любопытства сама предложила себя существу страшному и непостижимому. Ладно. С него, с Дасти, взятки гладки. Он сделал всё, что мог, чтобы поправить ситуацию. Теперь дело за мужчиной. Если Рик таковым является.

Осторожно, чтобы никого не разбудить, вошёл в комнату. Судя по всему, дом этот не из жилых. Комната обставлена скудно, хотя и богатой мебелью. Только было Дасти огляделся, куда присесть, как сидевший в кресле Рик молча встал и кивнул ему на своё место. Стараясь ничем не выказать своего удивления, воин подошёл и основательно устроился в кресле. Тут же прикрыл глаза, но не до конца. Теперь, когда его считают уснувшим, можно понаблюдать сквозь ресницы.

Рик, будто сомневаясь, постоял в середине комнаты, а потом подошёл к Лоуренсу. Тот сидел на мягком стуле возле двери, негласно заявляя о своём намерении сторожить первым. Парень присел на корточки рядом с мужчиной, оглянулся на Миру, хмуро, искоса проследившую за его передвижением. Тихий короткий разговор — и Лоуренс, не меняя усталого, недовольного выражения лица, что-то взял у Рика. Тот с корточек пересел совсем на пол и, ткнувшись в стену затылком, закрыл глаза.

Мира, выждав пару минут, встала и подошла к Рику. Очень удивилась, когда ухмыльнувшийся Лоуренс подал ей что-то над головой дружка. Кажется, Лоуренс решил, что Рик просит его выступить в качестве примиренца, передав какой-то вкусный кусочек для рыжеволосой. Оттого ему и смешно. В душе Дасти тоже ухмыльнулся. Знал бы Лоуренс... Мира нерешительно взяла это нечто с его ладони — и (воин затаил дыхание) сунула кусочек в рот. Дасти выдохнул, а девушка мрачно вцепилась в плечи Рика и потащила на себя, поднимая его. Кажется, рыжеволосая до конца не решилась расстаться со своим парнем, несмотря на влияние феникса... Вскоре оба сидели в углу дивана в обнимку и, наконец, спали по-настоящему.

Дасти переглянулся с Лоуренсом, прекратив изображать спящего. Тот качнул головой: разбужу, когда надо. И Дасти провалился в сон.

Сон оказался мутным и беспокойным. Совсем скоро ему пришлось встать и занять место Лоуренса. Чуть не сваливаясь со стула, прокачался всё дежурство, потом его за плечо тронул мужчина, имя которого Дасти всё никак не мог запомнить, потому что тот был какой-то незаметный и серый, зато запомнил имя его жены — Эвис. Птичка. Он сразу прочувствовал, что значит имя Эвис. Женщина и похожа на маленькую птицу: лицо с милыми мелкими чертами, ходит легко, несмотря на недавние роды, и заботится не только о муже и о ребёнке. Ему нравилось, что эта Птичка держит себя в руках и не истерит, попусту заливаясь слезами и воплями. И феникса приняла правильно...

Едва воин встал со стула, закончив охранную смену, он ощутил неясное желание выйти в коридор. Прислушавшись к себе, сообразил, что его зовёт Исира.

— Я выйду, — шёпотом предупредил он мужа Эвис.

Пошатываясь от недосыпа, Дасти выглянул в коридор. Никого. Но его всё ещё звали — и он пошёл на чуть ощутимый зов.

Чёрного Пса он нашёл за поворотом, в тупике, где было всего две двери. Феникс лежал на полу, прикрывшись крыльями. Дасти увидел крылья с большим облегчением. И уверился, что это облегчение основательно, когда Исира повернул голову. Глаза переливались насыщенной синевой.

Феникс явно дожидался воина. Едва тот сел, устроившись так, чтобы весь коридор перед ним оказался как на ладони, Исира закутался в крылья и уснул прямо на полу, на тонком длинном ковре. Дасти понял его нежелание идти в комнату с людьми: даже пара неприязненных взглядов не дадут ему нормально выспаться.

Коридор освещался, как ранее говорил Лоуренс, при помощи неведомого Дасти аварийного, автономного питания внутри здания. Поэтому хоть и было тускло, зато видно всё. Коридор довольно длинный, и воин надеялся, что, покажись здесь кто посторонний и враждебный, он его заметит сразу. Поэтому, время от времени бросая взгляды на уснувшего Исира, он сидел спокойно на своём посту... По слегка блестящим перьям на крыльях феникса Дасти сообразил, что на улице снова начался дождь. Чёрный Пёс оставался бы подольше на крыше, если б не желание остаться сухим... Дасти время от времени поглядывал на него, но думал о другом. Он пытался представить, где сейчас находится Дэй-Асс. Как он обрадуется, когда Дасти появится... Сторожить тяжело. Постоянно клонило ко сну. Поэтому на сердце потеплело, когда из комнаты с беглецами вышел Лоуренс, огляделся и пошёл к нему. Миг темноты...

— Поспи, Дасти...

Лоуренс сидит рядом. Выглядит очень бодрым. Оружие наготове... Готовность Лоуренса помочь успокаивала. Но сон оставался сторожким: время от времени Дасти открывал глаза, чтобы обернуться, как там Исира. Почти машинально однажды засёк, что тот втянул крылья и лежал сначала спокойно, а потом съёжился. То ли так спать легче, то ли замёрз. Потом воин очнулся на шаги: Лоуренс встал — подошла та Птичка, Эвис. Посмотрела на феникса, ушла, снова пришла. В руках сложенная ткань. Она прошла мимо Дасти к Чёрному Псу и укрыла его. В следующий свой просып Дасти сообразил — накидка с кресла.

Потом, много позже, Дасти спросит Птичку, почему она позаботилась об Исира. Эвис ответит, что она заботилась не о фениксе, а о своей семье.

Утро началось с того, что Исира встал, словно не заметив, что его укрывает какая-то накидка. Ткань съехала с него, он перешагнул через неё и вышел из тупика, всё такой же полуголый, всего лишь в тех же мягких штанах. Дасти безмолвно следовал за ним, сам себя твёрдо определив в охрану фениксу.

Чёрный Пёс спокойно дошёл до комнаты, где спали остальные беглецы, и шагнул в неё. Огляделся. Лицо как маска безучастия.

Рик и Мира — на коленях у него — сидели в одном кресле и ели какие-то консервы. Рыжеволосая мельком глянула на феникса и снова обернулась к парню. Тот опустил глаза, стараясь скрыть радостную улыбку. Девушка, слегка удивлённая, о чём-то спросила его тихонько. Он качнул головой.

Чёрный Пёс скользнул по парочке спокойным взглядом. Как по предметам мебели, которые, например, надо сосчитать. Рик попытался надменно задрать подбородок, но опоздал: Исира уже не смотрел. Дасти опустил глаза, сдерживая улыбку.

Глаза Исира застыли на мужчине, устало сидящем на диване. Тот держал ребёнка и, задумавшись, качал его. Феникс слегка приподнял бровь и медленно пошёл к мужчине. Тот, сначала метнув взгляд на идущего к нему — кажется, машинально посмотреть, кто именно идёт, снова быстро поднял на него глаза и больше уже не сводил с Исира взгляда. Он продолжал убаюкивать ребёнка, но уже прижимая его к себе одной рукой. Другая скользнула по обивке дивана, рядом с бедром: пальцы машинально нашаривали оружие.

Рик поднял голову и тоже вытащил оружие.

Дасти, насторожившись, держался рядом с Чёрным Псом.

Что происходит? Он шагнул чуть в сторону. Сияющие глаза феникса не смаргивали, замерев на маленьком свёрточке на коленях мужчины. А тот уже, всё так же молча и не скрываясь, наставил на приближающегося к нему Чёрного Пса магнум — палец на спусковом крючке. Воин встревожился, но маска феникса пришла в движение, когда он остановился в шагах трёх от мужчины. Исира оскалился в ухмылке, чего давно не видел Дасти. Позади феникса остановилась поспешно вошедшая в комнату женщина. Прижав руки к груди, беспокойно переводила взгляд с мужа на Исира.

Не оборачиваясь к ней, Исира сказал:

— По-очему?

Эвис обошла его, проследила взгляд вспыхивающих прозрачной синью глазищ и вдруг покраснела. Муж удивлённо, но с той же опаской посмотрел на неё.

— Потому что Исира — это умный, сильный, смелый и добрый. И он всегда улыбается! — выпалила она, обернувшись к фениксу.

— Для-а человека э-это важно?

— Для человека это хорошие качества, — упрямо сказал Эвис.

В комнате сразу будто стало легче дышать. Все заулыбались. А мужчина опустил оружие на диван, рядом с собой, и снова принялся покачивать младенца.

Дасти тоже улыбнулся и убрал оружие. Вот оно что. Эвис дала младенцу имя Исира. Воин принял её объяснение, почему она так назвала сына. Такое случалось и в их мире. Но... Смущало одно. Не потому ли женщина так назвала своего ребёнка, что боялась за его жизнь, пока феникс здесь? Хотя... Назови так своего ребёнка Мира, Дасти и правда сразу бы подумал, не хочет ли она защитить его от Чёрного Пса. Но Эвис...

Хороший муж у неё. Внешне незаметный, но внутренне сильный. Ишь, как сразу за оружие-то...

Только Исира не шелохнулся, с застывшей ухмылкой глядя на невидимого для него младенца, старательно завёрнутого в тряпки. Потом будто очнулся, тряхнул головой, откидывая с лица космы чёрных волос, и проследовал в коридор. Воину, прятавшему улыбку, показалось, он слышит его ворчание: "... смелый и добрый..." Не оборачиваясь, Чёрный Пёс сказал:

— Да-асти, у тебя было оружие на ремне! — И, взяв протянутый воином Хеклер из вещмешка, повесил его себе на шею, добавил: — Пус-сть идут за мной. Тоже с-с оружием. Этот кори-идор безопас-сен, но дальше, к ма-ашине, гни-илушек будет много...

Последнее договорил уже мысленно — только для Дасти, который быстро передал всем слова Исира, и поредевшая на одного человека группа поспешила за ним. Дасти объяснил всем, что сейчас главное — добраться до их машины, где осталось не только оружие, но и съестное, которого должно хватить до самого выхода из страшной ловушки. Так что пусть оружие у всех будет наизготовку. Лоуренс спросил:

— Но ведь Исира может их убить. Как убивал до этого. Почему сейчас мы должны приготовить оружие?

— Вчера фениксу сначала пришлось отвлечь гнилушек на себя, — начал Дасти.

Его перебил муж Эвис — теперь Дасти запомнил его имя. Гуннар. Он всё так же продолжал держать ребёнка, прижимая его к себе одной рукой, другой — держа магнум. Смотрел он по-прежнему угрюмо, но ситуацию обрисовал чётко:

— В этом здании только один коридор более-менее безопасен. По всем остальным шатаются мертвецы. Поэтому из-за Алека мы вчера без Исира вляпались. Если мы просто выйдем, Исира, так понимаю, может спалить вместе с ними и нас, когда они бросятся за нами сзади. Он вчера отвлекал их от охранного пульта, чтобы волна от его оружия не убила и нас. Поэтому сегодня мы отстреливаемся вместе с ним, пока не дойдём до машины. Я правильно понял?

— Правильно, — подтвердил Дасти с облегчением: хоть на этот раз не он объясняет, как и что. Единственно... При виде магнума в руках Гуннара он мельком подумал: не выстрелил бы тот в спину фениксу. Убить не убьёт, но... Но ещё позже решил, что Гуннар стрелять в спину не будет.

В коридоре, у двери к лестницам, Исира оглянулся. Сразу за ним шли Дасти и Лоуренс, затем женщины — Эвис с ребёнком, замыкали шествие Рик и Гуннар.

"Я — впереди. За мной — бежать! Не стрелять, пока не скажу!"

Дасти послушно, но вполголоса повторил вслух услышанное.

Больше не оглядываясь, Исира просочился в бесшумно открытую дверь к лестничной площадке. Зато обернулся Дасти и успел заметить на лице Эвис мучительную жалость. Понадобились секунды, чтобы сообразить: её жалость возникла при виде по-мальчишески узкой спины феникса, подчёркнутой сползающими с тощих бёдер штанами.

Всё. Секунды исчезли. Остались стремительно мчащиеся мгновения.

На первой лестнице бродили трое гнилушек — в деловых (воин вспомнил объяснения Лоуренса) костюмах, из которых торчали клочья некогда белых рубах. Мертвецы ещё только разворачивались к живым и замирали от неожиданности, а мечи феникса уже беззвучно рассекли воздух — и тела. Смачными, тяжёлыми пластами мяса все трое попадали на ступени и с них. Люди — не стреляли. И не оттого, что приказа не последовало, а потому что ещё и интуитивно чувствовали: рано, невольно можно привлечь ненужное внимание. И всё так же, цепочкой, быстро бежали по ступеням за Чёрным Псом.

Причём теперь, на просторных и даже широких лестницах, мужчины инстинктивно сбились вокруг двух женщин с ребёнком. Мира ещё пыталась выйти на равных, но Рик неожиданно жёстко втолкнул её в середину образованного круга, и она покорилась.

Вторая лестница оказалась чистой. То есть ходячих мертвецов на ней не оказалось, лежали только два совсем истерзанных трупа с ненормально повёрнутыми шеями. Видимо, упали неправильно — мрачно усмехнулся Дасти.

Зато на спуске с неё сразу стал виден довольно оживлённый вестибюль.

Приказа от Дасти не понадобилось. Едва Исира рывком ухватил висящий на шее ремень пистолета-пулемёта, как вся маленькая группа ощетинилась оружием. От грохота выстрелов воздух в гулком помещении мгновенно стал густым, как сильный, непрестанный порыв ветра, давящий на уши, бьющий по ним.

От лестницы до выхода, до разинутого чёрного проёма фургона, — каких-то шагов двадцать. Но эти двадцать обернулись бойней. Мужчины лихорадочно отстреливали тех, кто подбегал слишком близко. Мира стреляла из укрытия, но редко, боясь попасть в живых. Зато била точно, наверняка в тех, кого видела издалека и успевала прицелиться.

Исира время от времени бросал Хеклер болтаться на шее и мощно сводил и разводил руки, освобождая личными мечами дорогу.

— Исира, а если в фургоне кто-то есть?! — обеспокоенно крикнул Лоуренс.

— Борт выс-сокий — не догадались! — бросил феникс.

— Понял! — с облегчением крикнул Лоуренс, врезав ботинком в пах мертвецу, который слишком близко подскочил к нему, а затем и пристрелив его.

По личным впечатлениям, Дасти превратился в боевую машину. Вот только какая-то странная, подспудная обида грызла его: биться так мощно, как дерётся он, — и против кого? Если не — чего? Против мертвяков!

Гнилушки сыпались на живых, скатываясь с двух противоположных лестниц в вестибюле, и казалось — их непрерывному появлению нет и не будет конца.

Воин только успевал переводить дуло своего оружия с одного взрывающегося черепа на пока целый другой. Нет, противник был силён и источал жуть, но тратить на него боеприпас...

Вскоре воин уже не мог рассуждать. Всё сливалось в одну общую картину, в которой присутствовали одни и те же лица — и тоже какие-то общие. Но самым ужасным был запах: от мертвецов разило смрадной вонью третий день гниющей плоти. Дасти мог бы вытерпеть эти страшные лица — с умирающей, желтовато-синюшной кожей, на которой клочка здорового не было. Мог вытерпеть тянущиеся к нему, жадно растопыренные пальцы с треснувшей на них кожей, чёрной от застывшей крови и жирной от выступившей на них гнили. Мог бы вытерпеть утробный звук мычания, то и дело обрывающегося, потому что не выдерживали гниющие связки, и мертвецы начинали хрипеть. Мог бы вытерпеть вылупленные гнилостные глазища с мертвенно-серыми белками, а иной раз и вовсе чёрными от выступившей крови. Мог бы вытерпеть и саму кровь, которой каждый из гнилушек был облит, словно искупался в ней... Но не вонь. Его выворачивало, его тошнило от невозможности дышать нормально. А приходилось ещё и стрелять. Причём стрелять метко, ибо от меткости зависело всё.