Задрот

— С ума сошла после побоев?! — Восклицает Беницубаса. Бедняга реально думает, что ее жертва тронулась.

— Замолкни! — Сопровождает выкрик взмахом руки и строгим взглядом. — С каких это пор отряд перехвата так низко пал, чтобы обижать слабых. Как старшая, я должна вас наказать.

— Достала уже! — 105ая еле сдерживается перед нападением. — Хайхане!

Обе, ускорившись, с двух сторон устремляются к неясной угрозе их миссии. А вот дальше, я увидел глаза той, что временами ненавязчиво трамбует мое лицо своей грудью, и в этот момент в них не было ничего человеческого. Девушка собрала в правой ладони шар, состоящий из язычков двух источников такой концентрации, что вновь проявившееся сияние словно лезвиями ножей стало прорезать окружающее ее серое пространство. Именно так. В тот момент мне показалось, что мир выцвел в серые тона и красные волнообразные сполохи с черными прожилками яростным цунами начинают выплескиваться из ладони восьмой. Ну а дальше, безобидный шарик в ладони надулся и выплеснул бушующую силу наружу. Здесь я честно зажмурился и закрылся руками, не желая видеть того, что будет, ибо богатая тема для размышлений уже есть. Когда открыл глаза, завала балок над Тцукиуми уже не было, и девушка, обретя свободу, встала. По мосту в нашу сторону мчались на байке Мацу с Ку.

— Кто ты такая. — Испуганно спрашивает 104ая, сидя на земле перед приближающейся восьмой.

— Острие копья защиты проекта МБИ, секирей судьбы, номер восемь — Юме.

Вновь представилась девушка. Только церемонии уже закончились. Восьмая берет своих противниц за лодыжки, поднимает над землей, и, раскрутив вокруг себя, отправляет в полет. Перед этим объяснив провинившимся, что в них не хватает любви. Молодое поколение дисциплинарного отряда улетело, а я подумал, что осталось пережить еще один момент и можно отправляться в люлю. Восьмая у перил машет ручкой отправленным в полет воздухоплавателям. Народ восхищается оригинальностью решения нашей проблемы. Вот тела секирей скрываются в горизонте, и мы видим довольное лицо девушки, повернувшейся к нам. Юме прикрывает ладошками соски и с блаженной улыбкой вещает.

— Все здесь пропитано любовью. — Смотрит на меня. — Не думая о себе. Сильное сердце, которое думает о других. Теплое сердце, которое думает о друзьях. — Подходит и прижимает свою ладонь к моей щеке. — А еще твои чувства. Когда ты думал о Мусуби. Очень теплое сердце. Это твое сердце пробудило меня. — Ну да, впечатывает мое лицо в свою мягкую грудь. После всех сегодняшних волнений я уже непротив, но только в горизонтальном положении, чтобы быстрее успокоиться, а затем снова возбудиться. — Оно вливается в меня, тепло твоего горячего сердца. У Мусуби связь с прекрасным человеком.

Так и стоим, слушая на заднем плане возмущение Тцукиуми и рев Кусано. Ага, ну с большим сердцем я согласен, маленькое просто не выдержит всего этого дурдома. А вливал в нее пока только свою энергию, в надежде, что поможет. Вроде сработало. Звук неторопливых шагов и медленно проявляющаяся в густых тенях фигура обрывает все разговоры. К нам неспешной походкой с предвкушением желанного поединка подходит черная секирей. Юме отпускает мою голову и поворачивается к своей бывшей напарнице.

— Ты все-таки появилась. — Бархатные оттенки в голосе четвертой постепенно наливаются силой.

— Неплохо выглядишь, Карасуба. — С мягкой улыбкой отвечает восьмая.

— Я рада, очень рада встрече с тобой. — В конце фразы черной появляется нетерпение. Девушка выхватывает меч, словно уже находится в пылу сражения, заносит оружие для удара. — Юме!!! — Исторгнув имя своей противницы, как боевой кличь, бросается вперед.

— Карасуба. Я, должна, быть, той, кто, сразится, с тобой. — Восьмая отвечает, по словам, непрерывно уклоняясь от череды атак черной, которая, словно обезумев, тупо перла на свою напарницу, что оставила ее одну в этом скучном мире. — Но, тем, кто однажды остановит тебя..., будет...

Только Юме начала говорить последнюю фразу, как мое сердце, пропустив удар, тяжелым молотом ухнуло вниз, захватив с собой и мой источник. Такого страха в этой жизни еще не испытывал. Мгновенная волна слабости, прокатившись сверху вниз, взорвалась чудовищным всплеском энергии, через звенящую от моей силы ауру, прорывающуюся наружу. Мир вокруг не посерел, а почернел, или в глазах потемнело, не знаю, но двигался в тот момент, ориентируясь только на источники девушек. Меня пронзила и побудила к действию одна единственная мысль. Состояние тама 88ой и восьмой изменилось благодаря моему вмешательству. Своими неуемным интересом нарушил прежний баланс взаимодействия духовных источников 880й и 8ой, и теперь они поведут себя не так, как в каноне. В момент последней атаки четвертой, когда восьмая останется стоять на месте, передав управление тела 88ой, ее источник просто не успеет уйти в ждущий режим. Ее ядро полностью восстановило свои функции и резко их погасить будет не в состоянии. Юме рассчитывает оставить перед ударом меча черной Мусуби, присутствие которой и остановит атаку, потому как цель Карасубы, именно восьмая. Почему должно произойти именно так не знаю. Но страх за вернувшуюся к жизни Мусуби сделал свое дело. Все пропали из моей головы, когда я, как обезумевший бог ветра (камикадзе), несусь к собирающейся замереть девушке, чтобы сбить ту с линии удара. Удается опередить четвертую на несколько секунд. Но, вместо того чтобы упасть со спасаемым телом на землю, словно врезаюсь в корпус ледокола. В следующее мгновение от Юме во все стороны прокатывается ударная волна, и меня, отбрасывая в сторону, впечатывает в металлическую опорную стойку. От силы удара в глазах потемнело, а во взгляде на окружающее пространство начинают плавать белые опарыши. Рот наполняется кровью, о том, чтобы дышать, даже не задумываюсь. Тело пронизывают тысячи иголок. Правой руки не чувствую, поэтому на нее и заваливаюсь. Голова сползает набок и на рукав стекает тонкая струйка крови. С трудом фокусирую взгляд и вижу 88ую, которая, где стояла, там и стоит, глупо хлопая ресницами — жива дура, появляется отстраненная мысль. Хорошо. Карасуба подойдя к ней, постояла немного, грустно ухмыляясь, а затем направилась ко мне, по-прежнему сжимая в руке меч. Ну, все, пиZдец котенку..., слава Богу.

— Я немного расстроена. — Привычным мягким голосом обращается ко мне черная. — Но в благодарность за чувства, подаренные этой ночью, оставлю тебе жизнь. В следующий раз, подумай, как следует, результат может оказаться иным.

И, также неспешно как пришла, отправилась обратно. Приговор отсрочен, но это ничего не меняет — с четвертой еще придется пересечься, и не краями, как сейчас. Я еще никогда не умирал, но настоящие ощущения, казалось, были именно из этой оперы. Очертания предметов на периферии стали расплываться. Но вот перед глазами появилось то, что временно вернуло к жизни. А именно, лицо Мусуби. Во мне вскипело такое бешенство, что сам не заметил, как, схватив девушку за горло, стал ее трясти.

— Ты bлядь вообще с катушек съехала!!! — Кричу, выплевывая капли крови на каждом слове. — Сама сдохла, так другим жить не даешь!!!

— Прости, Минато, прости...

Юме плакала, размазывая свои слезы и мою кровь на своем лице. Вместе со злобой меня покинула и последняя причина моего пребывания в реале. Почему-то стало легко и спокойно, словно своим поступком я стер весь позор своего бездействия во время стычки с дисциплинарным отрядом. Сознание, воспринимая тело, наполненное болью, молило об отдыхе. Затухающий голос восьмой в надвигающейся спасительной тьме беспамятства еще какое-то время звучал. Потом смолк и он...

Сколько себя помню, всегда задавался вопросом смысла жизни. Есть ли конечная цель у этого броуновского движения, бесчисленного количества существ в разном времени, разных поколений, с разными характерами и индивидуальностью, называемым человечество? Чего ради, вся эта непрерывная череда встреч и расставаний? На хрена все эти чувства и переживания, что зарождаются и умирают в моем сердце? Возможно под этими общими и, как мне казалось, важными вопросами я хотел похоронить мелочность и серость своего бытия...

Проваливаясь в темноту беспамятства, понял, что вся эта словесная шелуха и бред не имеет никакого значения, если есть ради чего жить. Даже мертвые, выдуманные отношения могут вернуть ощущение жизни, если интуитивно следовать поступкам убивающим бездушность в сердце. Выдуманные секирей научили меня этому. И встать на их сторону, помочь им — единственная возможность для меня остаться человеком...