Оазис

— На самом деле не так много. Магического дара у меня нет. Образование обычное. Великая Княгиня Ренива оказала мне великую честь, взяв меня с собой. Это скорее дань уважения моей матери, которая умерла.

Но Аминтот уже, похоже, поняла, что ни к каким тайнам Тхара я доступа не имела и вообще такую болтушку держать при себе — дороже выйдет, сосредоточилась на чае, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Вошла Ренива, улыбнулась нам, и, усаживаясь на подушки, сделала едва заметный жест в сторону Аминтот. Та так и застыла с чашкой в руке.

— Арье, вставай, времени мало! Я ее только обездвижила!

Я подскочила.

— Что снаружи?

— Там все спят, но на эту ничего не действует! Я уж и так пыталась и с усилением! Может, блоки какие-то защитные стоят, не знаю. Надеюсь, полчаса у нас есть. Но для верности надо бы ее связать!

Я сдернула с роскошного ложа большое покрывало. Вдвоем с Ренивой мы уложили на него Аминтот.

— Ладно, ты заматывай, а я пойду к мальчикам.

— Ренива, я думаю, что надо взять ее с собой!

Княгиня на секунду задумалась.

— С одной стороны так будет проще... Но что мы с ней станем делать потом... Впрочем. Хорошо! — и она покинула шатер.

Я же обернулась к нашей пленнице. Аминтот лежала неподвижно. Прекрасная и холодная. В богатых одеждах, расшитых драгоценными камнями, с пристегнутыми к поясу наручниками, кинжалом и кнутом. Наручники это хорошо! Я сковала ей руки и закатала в покрывало. Потом приложив некоторые усилия взвалила свою ношу на плечо и вышла их шатра наружу. Надо же, уже стемнело! Холодные звезды равнодушно смотрели на меня с неба. Было тихо и тревожно.

— Ренива! — позвала я.

— Я здесь, — донеслось справа. Я потащилась туда.

Ренива хлопотала над Колем.

— Я позаимствовала у одной из воительниц плащ. Надо его завернуть и идти к нашим. В любом случае тут оставаться нельзя. Аминтот скоро очнется, и мне хотелось бы быть в это время в своей компании.

— Как он? — спросила я.

— Плохо. Но точнее сказать не могу. На диагностику нет времени. А вот второму точно не поможешь. Там, дальше за шатром... Тоже избитый... До смерти... — Ренива подняла на меня глаза. Было видно, что такого она не ждала.

— Ладно, — сказала я. — Его тоже берем с собой. Надо хоть похоронить по-человечески... А еще кто-нибудь есть?

— Нет, — покачала головой Ренива, и помялась, словно не зная, говорить или нет... — Знаешь, Арье, по-моему, она их съела... Там две клетки. Но никого нет. А, судя по обычаям Дагайры, в песок они вряд ли стали бы кого-то закапывать...

— Тварь! — тело Аминтот на моем плече стало как будто легче, потому что меня переполняло желание со всей силы шарахнуть ее об землю. И я ее бросила. Потому что надо было позаботиться о теле безымянного дракона, погибшего в неравной схватке с дагайрскими традициями. И именно его я донесла до нашего лагеря на своем плече. Аминтот я волокла по песку, ничуть не стесняясь долбить ее о встречающиеся на нашем пути каменные глыбы. Ренива на руках несла Кольдранаака.

В лагере нас уже ждали. Тульчиниззу хватило одного взгляда на Коля, чтобы указать на расстеленные на песке плащи. Ренива аккуратно положила Кольдранаака, стараясь не сделать ему больно. Он был без сознания и даже не стонал. На немой вопрос трех пар глаз она сказала:

— На грани.

Лельмаалат непроизвольно сжал руки в кулаки, и пока все остальные суетились возле Коля, помог мне сгрузить на песок мою ношу.

— Что это? — спросил, указывая на два тела.

— Один из воспитанников... мертвый. Мы не стали его там оставлять.

— А другие были?

— Наверное, — тут я тоже задумалась, нужно ли это говорить. Но Лельмаалат вырос в Дагайре, для него такие обычаи не секрет. Да и все равно, рано или поздно он узнает, поэтому решилась. — Их больше нет, Лель. Мы нашли только клетки. — Судя по его лицу, остальное он додумал сам.

Он присел на корточки, распахнул плащ и застыл.

— Усьмилат? Туль, иди сюда, — позвал он друга.

Тульчинизз подошел и замер.

— Это она сделала? — спросил он, глядя на меня.

— Я не знаю, — честно ответила я.

— Ну, конечно, она! — воскликнул Лель, — с Колем тоже самое? — спросил он у друга.

Туль кивнул.

Лель сжал кулаки.

— Аааааа! — прокричал он. Потом его взгляд уперся в лежащее у моих ног покрывало. — Арье! Это Аминтот?

— Да.

— Спит?

— Нет, обездвижена. В кандалах.

— Отлично! — Лель размотал покрывало и с ненавистью взглянул в бесстрастное лицо Старшей Наставницы. Потом, недолго думая, сорвал с ее пояса кнут, резкими движениями замотал покрывало обратно и потянул его за угол прочь от лагеря

— Лель, может, не стоит, — Тульчинизз отмер и попытался его удержать.

Лель посмотрел на него в упор.

— Не мешай мне.

— Но Лель...

— Не лезь, я сказал! Это мое дело!

— Лель, ты хорошо подумал? Может...— я решила вмешаться, пока не совсем понимая, что он задумал.

— Арье! — он обернулся, посмотрел на меня и сказал, чеканя слова. — Я. Знаю. Что. Делаю.

Тульчинизз пожал плечами и вернулся к Колю, у тела которого суетились две княгини. А я устало опустилась на песок и стала смотреть, как Лель удаляется за ближайший бархан, оставляя после себя на песке широкий след....

За ним никто не пошел. Тульчинизз, Саграда и Ренива занимались Кольдранааком. А я, обнаружив неподалеку жаровню и заваренный чай, налила себе чашку. Села на песок и уставилась в звездное небо. На душе было гадко. Так как не было еще никогда. Очень плохо быть королевой, которая не успела. Нам только кажется, что у нас много власти, денег и большие возможности... А на деле, в таких вот ситуациях мы не намного успешнее простых людей...

Из-за бархана послышались женские крики. Но гуманных среди нас не нашлось. Не в привычках истинных воительниц проявлять снисхождение к своим врагам.

Через некоторое время Лельмаалат вернулся.

— Она мертва? — спросила я.

— Захочет, выживет, — сказал он, отбросив алый от крови кнут, — а нет, — тут выражение его лица стало брезгливым, — сахарные пески Дагайры сполна впитают в себя ее кровь и слезы. Я старался... Я бы ее еще и сожрал, но не хочу портить свой род такими вот вливаниями силы...

Некоторое время мы молчали. Я пила чай, а он, тяжело дыша, стоял рядом. К нам подошла Саграда.

— Кольдранаак выживет. Но поправится не скоро.

— Что с заклинанием сна? Ее отряд долго будет спать?

— Скорее всего, до утра.

— Значит, время еще есть. Собирайтесь! — сказал громко Лель, — мы сейчас вернемся. Арье, пойдем со мной. — И он протянул мне руку.

* * *

Для начала я просто прижался грудью к ее спине. Мне надо было успокоиться. Забыть свою ярость и боль. Если бы я мог был сделал это еще раз и еще и еще... За Усьмилата, за Кольдранаака, за всех тех безымянных, которые страдали и умирали в угоду чужому самолюбию... О! Если бы я только мог! Я не плакал с четырех лет, со дня смерти отца, но сейчас я чувствовал, как мои глаза наливаются слезами бессилия.

Арье молчала, но я чувствовал, как напряжено в моих руках ее тело.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. — начал я. Я уже давно заметил, что несмотря на то, что я хотел и мог говорить то, что думаю, делать это было легче не видя ее глаз. Не потому что я боялся и не потому что не был в ней уверен, а потому что так моя душа говорила с ее, минуя ворота наших взглядов... — Арье! У меня почти нестерпимое желание разогнать весь этот серпентарий! Я их всех ненавижу! Что они с нами делают! Зачем? Неужели нельзя по-другому?

— Лель! — голос Арье был холоден, — ты же сам знаешь ответ!

— Да! Ты права! Знаю! И поэтому прошу, разреши!

Она повернулась ко мне и заглянула в глаза.

— А что ты хочешь, чтобы я тебе разрешила?

— Ты говорила, что я могу поступать, так как хочу и я — король...

— Да, я это подтверждаю! Я только хочу, чтобы ты сам понял, чего ты хочешь и учел все последствия...

— Я знаю одно! Я больше не дам никому из них искалечить судьбу дракона!

— Но Аминтот уже никому не сможет причинить зла... — заметила Арье, — может, стоит остановиться?!

— Нет! — сказал я. — Не она, так другие! Проблему это не решает. Если подумать... Даже мне и Тулю могло не повезти...

Арье содрогнулась.

— Лель, нам пора! В любом случае, решение этой проблемы надо начинать с визита в Аэрту...

Да, в этом она права. Надо отнести Коля, Усьмилата. И все хорошенько обдумать. Но я не отступлюсь!

Мы вернулись в лагерь. Собрали вещи. Кольдранаак с княгинями полетел на спине Туля. А мы с Арье везли тело Усьмилата. Во время полета легче не стало. Сердце словно сдавило стальным обручем. Огни Оазиса Курмула вдали казались зловещими, и это место мне больше не казалось тихим и радостным уголком моего детства.

И за Инграмом нас ждал разгул стихий. Драконы не зря выбрали себе для жизни Дагайру, надежно защищенную горными хребтами от ветров, снегов и гроз. У нас не было времен года, только небольшие сезонные колебания. А жаркий ветер пустыни мог причинить вред только в краткие мгновения песчаных бурь.

А сейчас... Едва мы перелетели через горы как нас накрыло дождем. Холодные капли падали мне на морду и, разбиваясь об нее, стекали вниз прозрачными струями. Вода слепила. Земля с высоты казалась черным провалом и было совершенно непонятно, насколько далеко мы от нее находимся. Порывы ветра сбивали с толку, мешая правильно держать направление. Лиловыми цветками впереди вспыхивали молнии. В Оазисе Курмула, когда нам преподавали теорию полетов, нас учили избегать гроз. Я знал, что надо приземлиться. Но я не мог. Как будто этот полет был последней данью так и несостоявшемуся полету Усьмилата. Два дракона летели на встречу с мрачной тучей своего будущего.

Во дворе замка я, едва успев превратиться, подхватил Коля из рук Саграды, пока Арье собирала служанок. Мы были уже все мокрые с ног до головы. Но я даже не подумал уйти под крышу, а так и стоял на коленях в луже воды, пытаясь собой закрыть Коля от тягучих струй дождя... Телом Усьмилата уже занялись, а Туль, опустившись со мной рядом, пытался мне что-то втолковать, но я его не слышал. В моей голове, вторя громовым раскатам, бешено пульсировала кровь.

* * *

С утра выяснилось, что состояние Кольдранаака опасений не вызывает. Но меня искренне удивляло, что ни Лель, ни Туль не слегли после вчерашнего сумасшедшего дня и не менее ужасной ночи в нервной горячке... Лель был бледен, несмотря на свой дагарйский загар, и отстраненно-сосредоточен. На завтрак явились все, хотя я еще вчера распорядилась, подавать в покои все, о чем бы ни попросили гости. Но, видимо, после пережитого никому не спалось. Саграда то и дело поглядывала на Туля, Ренива ушла в свои мысли, Тульчинизз косился на Лельмаалата, а Лель внимательно следил за тем, что делаю я, как будто пытаясь для себя что-то решить. А я не понимала. Вроде вчера уже все решили. Осталось только собрать Совет. Я поднялась из-за стола раньше всех, и, извинившись перед гостями, отправилась искать отца, который позавтракал намного раньше нас, поскольку с момента нашего возвращения в замок так и не ложился.

Отец обнаружился в кабинете, он тоже был бледен после почти бессонной ночи. А я внезапно пожалела, что мне даже нечем его порадовать. На базар в Оазисе я так и не зашла. А отец... Хотя он очень мало мне в детстве рассказывал про драконов, я уже поняла, что судьбы дагайрских мальчишек ему небезразличны... Спать не лег, бумаги какие-то изучает, отвлечься пытается...

— Насчет похорон я распорядился. Сегодня в три часа, — сказал отец, внимательно глядя на меня.

— Хорошо. Спасибо, пап. У меня, честно говоря, голова кругом. Потому что не знаю за что хвататься... Свои бы дела разгрести, а тут эта Дагайра...

— Арье, — отец немного помялся, — наверное, жизнь в Аэрте меня изменила. И я не могу относиться к некоторым вещам по-прежнему. Долгие годы я жил спокойно, не желая знать. Уехал из Оазиса совсем молодым. Не задумывался... Но сегодня ночью... То что там происходит. Это страшно! Так быть не должно!

— Да, пап. Не ты один так думаешь. Лельмаалат тоже рвется в бой. А я не знаю, что делать...

— Я тоже не знаю, — грустно вздохнул отец. — Подумаем вместе?

— Скорее уж вместе с Советом. Я собственно хотела тебя попросить собрать всех. А мы пока с Лелем решим, чего мы в принципе хотим...

— Ты хочешь полный кабинет собрать?

— Нет. Леди Лилит, Леди Каллина, Воительница Анджин — без них никак. Миритис, Телльмуур в качестве консультантов. Я думаю, что Тхарские княгини тоже будут присутствовать, но им я скажу сама. Леди Утли, пригласи... А вот Леди Адмиру звать пока не надо, а то она со своими инициативами превратит Совет в балаган.

— Договорились, — сказал отец, поднимаясь. — Осталось только по времени решить.

— Так. Сегодня похороны... Значит, завтра с утра.

На том и расстались.

* * *

Естественно мы с Тулем после завтрака пошли к Кольдранааку. Он пришел в себя. Только был сам не свой. Лежал неподвижно, глядя в потолок, а я пытался понять, то ли это его так зафиксировали, то ли ему вообще все равно в какой позе находиться... Что такое страдания тела, по сравнению со страданиями души?

— Как вы меня нашли? — спросил он.

— Прилетели в Оазис, — сказал Тульчинизз, — поздно прилетели. Прости нас...

— Не смеши, — ответил Коль, — что бы вы сделали? Против нее...

Я поморщился, невольно вспомнив то, что было ночью, и сказал ему.

— Не волнуйся. Ты сейчас в Аэрте, здесь тебе ничего не грозит.

— Она все равно будет меня искать. Не отступится! Я знаю, она — сумасшедшая! А Усьмилат... Я ничего не смог сделать...

— Успокойся, — Туль присел рядом с кроватью и потрогал лоб Коля, — Аминтот вряд ли выжила... После общения с Лельмаалатом... И ты ни в чем не виноват.

— Да, не виноват... Я виноват в том, что думал, что бывает по-другому. Знаете, когда она нас увозила, я даже пытался перебороть в душе отвращение.

Ну, конечно, Кольдранаак в своем репертуаре. Раз увозит из Оазиса, значит, госпожа. Попробовать-то стоит! Может, она не такая. Может, она — добрая. Сам он... Слишком добрый...

— Она с нами разговаривала... Рассказывала как мы будем жить... Я даже был готов стать наложником, потому что понимал, что выбора особого нет. А потом... — Коль прижал руку к забинтованной груди и побледнел, но, увидев, что напугал нас, сказал, — ничего, сейчас пройдет. Ерунда... Говорит Усьмилату: 'Люби меня!', он на колени упал, руки к ней протягивает, а она прямо по рукам кнутом... Он пытается что-то сказать, а сам дрожит... И кровь капает с ладоней... Я и не выдержал. Попытался вступиться, говорю: 'Госпожа, пощадите, мы будем стараться!', а она отвечает: 'У меня не так много времени, чтобы еще вас учить' и по лицу его раз... — тут Коль запнулся и задышал, тяжело глядя в потолок. Мы с Тулем подавленно молчали. Слушать было страшно, но остановить Коля мы не решились. Ему надо кому-то рассказать... А женщинам точно не сможет... — А потом она и говорит ему: 'А какие ты знаешь ласки?', а Усьмилат... Вы же знаете Усьмилата... Он такой был... застенчивый, робкий, опять заикаться начал, отвечает: 'Я не знаю...', она так прищурилась нехорошо, но ничего не ответила, а потом мне стакан протягивает с чем-то теплым, я даже сначала думал чай... Пока не выпил... Потом было красиво... Пришла она. Горячая, требовательная. Только темно было, а мне хотелось, чтобы было светло. Я смеялся и просил ее зажечь светильники, а она говорила, что они горят... Да, жарко и темно... И она рядом... Такая жаркая... Хотел оттолкнуть, потому что было жарко, но не смог... Тяжело и жарко... Жарко и тяжело, — Коль как будто бредил, глаза закрыл, дышал прерывисто. Я взял его за руку, она тихонько подрагивала.