Людей, которых было запрещено хоронить в освященной земле, как "отродье Шан-вей", которыми они считались. Вместо этого по личному приказу архиепископа Трумана их тела должны были быть доставлены на берег и брошены в ямы на полях, где столица Долара хоронила свой мусор. Это другой мусор, как выразился святой архиепископ. Вот почему Мэнтир и его офицеры взяли за правило тихо и благоговейно сбрасывать своих мертвых за борт под покровом ночи, нагруженных всем, что они могли найти для этого дела, и сопровождаемых тихими словами похоронной службы, которые любой капитан помнил слишком хорошо.
Цифры должны были стать еще хуже. Он был почти уверен в этом, и он отчаянно беспокоился о юном Лейнсейре Свейрсмане, единственном выжившем энсине КЕВ "Дансер". Свейрсман потерял левую ногу чуть ниже бедра во время последнего, отчаянного часа сражения, в результате которого четыре корабля Мэнтира превратились в обломки, прежде чем им, наконец, нанесли последний удар. Мальчику едва исполнилось двенадцать с половиной, когда ему отрезали ногу, но его мужество почти разбило сердце Мэнтира. Он и Валейн лично заботились о Свейрсмане в течение только что прошедшей суровой зимы, ухаживали за ним во время выздоровления, подкладывали ему дополнительную еду из своих собственных скудных пайков (и отрицали, что делали что-либо подобное, когда он просил). Были времена, особенно сразу после ампутации, когда Мэнтир боялся, что они все равно потеряют мальчика, как он потерял так много других офицеров и солдат. Но Свейрсман всегда выкарабкивался.
Что только сделало его нынешнюю болезнь еще более душераздирающей для них обоих, — признал он, оглядываясь через фальшборт, наблюдая, как сторожевые катера неуклонно, методично гребут вокруг тюремных корпусов в своих бесконечных, непрерывных кругах. — Не то чтобы даже чарисийский моряк собирался пытаться доплыть до берега в воде, все еще пропитанной зимним холодом, от громадины, стоявшей на якоре в полутора милях от берега.
— Думаю, что его температура, возможно, немного снизилась, сэр Гвилим, — предположил Валейн, и Мэнтир взглянул на него. Камердинер пожал плечами. — Знаю, что мы оба хотим в это верить, сэр, но я действительно думаю, что в данном случае это может быть правдой. Если бы он просто не был уже так ослаблен...
Его голос затих, и Мэнтир кивнул. Затем он положил руку на плечо Валейна.
— Мы завели его так далеко, Нейклос. Мы не собираемся терять его сейчас.
— Конечно, нет, сэр! — храбро согласился камердинер, и оба они попытались притвориться, что действительно верят, что не лгут.
* * *
— Милорд, это акт убийства, — категорически заявил Ливис Гардинир.
Он стоял спиной к кормовым иллюминаторам корабля "Чихиро", его лицо было словно высечено из камня, а глаза были жесткими. Граф Тирск был невысоким мужчиной, но в этот момент он, казалось, заполнял всю дневную каюту.
— Не вам судить об этом, Ливис, — ответил вспомогательный епископ Стейфан Мейк. Его собственное выражение лица было застывшим, глаза мрачными, но его голос был удивительно мягким для шулерита в данных обстоятельствах.
— Милорд, вы знаете, что должно произойти! — отчаяние промелькнуло за жесткостью в глазах Тирска.
— Мы оба сыновья Матери-Церкви, — сказал Мейк более строгим тоном. — Не нам судить о ее действиях, а скорее повиноваться ее приказам.
На этот раз глаза Тирска вспыхнули, но он сдержал гневный ответ. Он хорошо узнал вспомогательного епископа — слишком хорошо для их комфорта и пользы, — иногда думал он, — и он знал, что Мейк был не счастливее от этого приказа, чем он. В то же время клирик был прав. Не их дело было судить о действиях Церкви, даже если в этот момент ее политику определяли убийцы с окровавленными руками.
Боже, — резко потребовал граф в тишине собственного разума, — как Ты можешь позволять этому случиться? Почему Ты позволяешь этому случиться?! Это неправильно. Я знаю это, епископ Стейфан знает это, но мы оба все равно будем наблюдать, как это произойдет, потому что так велит Твоя Церковь. О чем Ты думаешь?
Часть его съежилась от нечестивости собственных вопросов, но он не мог перестать думать о них, не мог перестать задаваться вопросом, какая часть непостижимого разума Бога могла позволить кому-то вроде Жэспара Клинтана занять кресло великого инквизитора. Для него это не имело никакого смысла, как бы он ни старался привести все в какой-то порядок, какой-то шаблон, который он мог понять и принять.
Но если я не могу понять, почему это происходит, — подумал он, опустив плечи, — то я чертовски хорошо понимаю, что происходит.
Он отвернулся от вспомогательного епископа, уставившись в открытые кормовые иллюминаторы, сцепив руки за спиной с побелевшими костяшками пальцев, борясь со своим гневом и пытаясь подавить отчаяние. Он уже поставил Мейка в неприятное, даже опасное положение и знал это. Точно так же, как он знал все причины, по которым ему не следовало этого делать. Были пределы тому, что в такое время мог не заметить даже самый широко мыслящий шулерит, и он подошел к этому пределу опасно близко. Что было особенно предосудительно, когда шулерит, о котором идет речь, так старался делать то, что, как он знал, было прилично, несмотря на слишком реальную опасность, в которую это его ввергало.
— Вы правы, милорд, — наконец сказал граф, все еще глядя на панораму гавани за иллюминаторами. — Мы — сыны Матери-Церкви, и у нас нет другого выбора, кроме как подчиняться приказам ее викария и великого инквизитора. И не наше дело подвергать сомнению эти приказы. И все же, говоря чисто как мирянин и как командующий одним из флотов Матери-Церкви — и единственным эффективным флотом, который у нее остался, добавил он про себя, — я должен выразить свою озабоченность будущими последствиями этого решения. Я бы нарушил свой долг, если бы не сделал этого, и...
— Остановитесь, сын мой, — прервал его Мейк, прежде чем он смог продолжить.
Тирск посмотрел на него через плечо, и вспомогательный епископ покачал головой.
— Знаю, что вы собираетесь сказать, и, основываясь исключительно на военной логике и рассуждениях мира, согласен с вами. Это создаст ситуацию, за которую еретики, скорее всего, ухватятся в оправдание совершения злодеяний против верных сынов Матери-Церкви, и я полностью осознаю, каким образом это может... негативно повлиять на готовность другой стороны в первую очередь предоставить нашим солдатам и морякам пощаду. С этой точки зрения я не могу спорить ни с чем из того, что вы собираетесь сказать. Но, как напомнил всем нам великий инквизитор, — его глаза пронзили взгляд Тирска, — логика мира, даже милосердие, естественное для сердца любого человека, иногда должны уступать место букве закона Божьего. Этот закон устанавливает одно наказание, и только одно, для невозрожденного, нераскаявшегося еретика. Как учит Шулер, ради блага их душ, ради возможности вернуть их даже в самый последний момент из Шан-вей и Ямы инквизиция не смеет смягчиться, чтобы преходящая иллюзия милосердия в этом мире не привела к их полному проклятию в следующем. И, как также напомнил нам великий инквизитор, в то время, когда собственная Церковь Бога находится в такой опасности, мы не смеем игнорировать требования его закона, изложенные архангелом Шулером.
Челюсти Тирска сжались, но он услышал предупреждение и понял. Понимал не только то, что Мейк говорил ему, что дальнейший протест, каким бы логичным и разумным он ни был, будет бесполезным и почти наверняка опасным, но и то, что вспомогательный епископ не сможет защитить его, если он навлечет гнев великого инквизитора на свою собственную голову.
— Очень хорошо, милорд, — наконец сказал граф. — Понимаю, о чем вы говорите, и признаю, что должен подчиняться инструкциям, которые нам дали. Как вы говорите, Церковь находится в опасности, и сейчас, — он слегка подчеркнул последнее слово, — не время задавать вопросы великому инквизитору. Или остальной части викариата, конечно.
Мейк вздрогнул. Это было почти незаметно, но Тирск все равно это заметил и ответил почти таким же легким кивком. Вспомогательный епископ поднял одну руку и начал что-то говорить, затем явно передумал и сменил тему.
— Переходя от наших инструкций к остальной части депеши, что вы думаете об анализе викария Аллейна о том, что произошло, сын мой? — вместо этого спросил он.
— Я думал, что это было убедительно аргументировано, — ответил Тирск, слабо и невесело улыбаясь, когда понял, что Мейк ищет менее взрывоопасную тему. Он пожал плечами. — Очевидно, чарисийцы — он теперь редко использовал слово "еретик" в своих разговорах с Мейком; вероятно, у него появилась еще одна опасная привычка — нашли какой-то способ заряжать свои ядра порохом, точно так, как предполагает капитан-генерал. Я сам не рассматривал такую возможность, и мне придется переговорить с мастерами литейного цеха, прежде чем я смогу подумать, насколько сложной может быть отливка пустотелого ядра, которое не просто разрушается при выстреле, но очевидно, что чарисийцы поняли это. Конечно, другое дело, как им удается заставить эти штуки взрываться, когда они этого хотят.
Он задумчиво нахмурился, его мозг и профессиональное любопытство включились почти помимо его воли.
— Должен быть какой-то взрыватель, — пробормотал он вполголоса, — но как они его зажигают? Ствол слишком длинный, чтобы дотянуться и зажечь его после того, как они зарядят орудие, если только они не стреляют из одних карронад, а это кажется невозможным, учитывая силу огня, о которой сообщил отец Грейгор. Хммммм... — Он нахмурился еще сильнее. — Дульная вспышка? Это то, что они используют? И если это так, то как они справляются с этим, не трогая взрыватель в корпусе и не приводя его в действие раньше времени?
Стейфан Мейк мысленно вздохнул с облегчением, когда Тирск отвлекся от своего опасного гнева. Это было только временно — вспомогательный епископ знал это, — но ему нужно было остановить адмирала, прежде чем его упрямое чувство честности проникнет еще глубже и не оставит ему пути к отступлению. Ливис Гардинир был слишком хорошим человеком, чтобы позволить ему отдать себя в руки инквизиции из-за тех самых вещей, которые сделали его таким хорошим человеком. И даже если бы это было не так, Мать-Церковь не могла позволить себе потерять единственного адмирала, который у нее был, который, казалось, был способен встретиться с чарисийцами не только на их собственных условиях.
— Предполагая, что отчеты отца Грейгора точны, — сказал он вслух, — что мы можем сделать перед лицом такого оружия?
— Ничего, милорд. — Тирск удивленно поднял обе брови. — Если они смогут заставить свое пушечное ядро взорваться внутри наших кораблей, их боевое преимущество станет фактически абсолютным. Предположительно, мы все еще могли бы подобраться достаточно близко, чтобы, по крайней мере, повредить их корабли, но только ценой приближения на расстояние, на котором они смогут уничтожить наши.
— Так значит, мы ничего не можем сделать? — Мейк не мог скрыть своего беспокойства, и граф пожал плечами.
— На данный момент, милорд, единственный ответ, который я вижу, — попытаться научиться делать такие же пустые ядра для себя. Пока мы не сможем ответить тем же, мы не осмелимся встретиться с ними в бою. Однако в некотором смысле это действительно может пойти нам на пользу. Как только мы научимся делать такое же оружие для себя, я имею в виду. — Он поморщился. — Не понимаю, как какой-либо корабль мог пережить более нескольких попаданий от чего-то подобного. И это, боюсь, означает, что морские сражения вот-вот превратятся в дела взаимного уничтожения, что в конечном счете пойдет нам на пользу, поскольку у нас гораздо больше рабочих рук и гораздо больше возможностей для строительства новых кораблей. Мы можем обменять два корабля, возможно, даже три, на каждый их корабль в нужный момент. Цена как в деньгах, так и в жизнях будет ужасной, но в конце концов мы можем заплатить за это, а они — нет.
Ему явно не нравилось это говорить, и лицо Мейка напряглось, когда он это услышал. К сожалению, не было ничего такого, о чем бы вспомогательный епископ уже не подумал.
— Вероятно, это не так уж плохо, что нам придется потратить некоторое время на то, чтобы попробовать различные подходы к проблеме производства и отливки пустотелых ядер, — продолжил Тирск. — Нам придется восстановить флот Бога, прежде чем мы сможем даже подумать о том, чтобы снова вступить в бой с чарисийцами в море, особенно учитывая, как призы, которые они добавили к своему флоту, увеличат их собственную численность. На самом деле, мне кажется...
Он внезапно замолчал, пристально глядя на что-то, чего Мейк не мог видеть. Он оставался в таком положении несколько секунд, затем дважды медленно моргнул.
— Вы что-то придумали, не так ли? — Мейк бросил вызов. Граф посмотрел на него, и вспомогательный епископ усмехнулся. — Я уже видел это твое моргание раньше, сын мой. Покончите с этим!
— Ну, не знаю, насколько это может быть практично, но одним из возможных решений этого их нового оружия может быть поиск способа предотвратить его взрыв внутри наших кораблей.
— Предотвратить его взрыв? Как? — выражение лица Мейка было озадаченным, и Тирск покачал головой.
— Простите меня, милорд. Мне следовало бы сформулировать это более четко. Я имел в виду, что мы должны найти способ предотвратить его взрыв внутри наших кораблей. В первую очередь, чтобы предотвратить его проникновение на наши корабли.
— И как мы могли бы это сделать?
— Я не уверен, — признал Тирск. — На данный момент единственным ответом, который напрашивается мне на ум, было бы каким-то образом защитить борта наших судов. Однако я не думаю, что мы могли бы сделать это, просто увеличив толщину их досок. Это, по-видимому, может только какой-то защитный слой — возможно, оболочка из железа — нанесенная на внешнюю сторону обшивки.
— Такое было бы возможно? — спросил Мейк с зачарованным выражением лица, и Тирск снова пожал плечами.
— Этот вопрос следует задать мастерам по железу, милорд. Однако, что я уже могу сказать вам по нашему опыту вооружения наших галеонов, так это то, что производство такого количества железа было бы — простите за выражение — чертовски дорогим. Я также совсем не уверен, как это повлияет на остойчивость. Тем не менее, это единственное решение, которое приходит мне в голову на данный момент.
— Дорого это или нет, но мне кажется, что вы, возможно, на что-то наткнулись, сын мой. — Мейк с энтузиазмом кивнул. — Напишите свои мысли по этому поводу для викария Аллейна, пожалуйста. Я бы хотел отослать их в Храм со своим следующим сообщением.
— Конечно, милорд, — сказал Тирск, но энтузиазм снова исчез из его голоса при упоминании о депешах в Храм, и Мейк проклял себя за то, что заговорил об этом. Не то чтобы у него был большой выбор. Рано или поздно ему придется рассказать об этом Храму, и Тирску придется представить эти отчеты.
Вспомогательный епископ на мгновение замер, глядя на человека, чью верность Матери-Церкви ему было поручено охранять. Затем он глубоко вздохнул.
