Самая невзрачная жена

— Веди! — подорвался принц.

Он спешил так, что кружилась голова на винтовой лестнице — одарённых устроили в подземелье, в комнате для допросов: стальные двери, стол, лампа и стул, больше ничего не было в огромном, тёмном помещении. На стуле сидела женщина, опустив голову, теребя затянутый мешок с вещами. Светлые, средней длины волосы, крепкое телосложение. Она подняла лицо с тёмными глазами, и Ролден скривился: не Нала, хоть одежда та же самая!

— Доброго вечера, командир, — женщину от него закрыл мужчина с чёрно-седой головой.

— Я командир гарнизона, Ролден, — сразу представился он, скрестив руки на груди. Сзади закрылась дверь за капитаном. — Откуда вы пришли и куда идёте?

— Мы идём из земель одарённых, чтобы жить среди смертных, — покорно отозвался Эстлиф.

— Как вы прошли через вьюжную ночь?

— Никому той дорогой не пройти, кроме меня.

Недолго они помолчали. Ролден смотрел в глаза одарённого и видел в них... Он не знал что, но почему-то спорить с ним совсем не хотелось. Эстлиф усмехнулся, как будто прочитав мысли принца.

— Боги сказали, что тебе помощь нужна, вот я и пришёл, — одарённый улыбнулся, а на кончиках пальцев загорелись золотые огоньки.

Ролден закатил глаза, едва удержавшись от саркастичного смешка: откуда в богах столько заботы о нём?

— Они дают тебе дар искателя, — он протянул руку Ролдену ладонью вверх. — Но использовать его ты сможешь только один раз!

— Если вы убьёте меня, то из гарнизона не выйдете, — решившись, он протянул руку.

Искры впитались в пальцы и золотой вспышкой пробежали по телу. Ролден подавился криком, сжав зубы. На висках выступил пот, он пошатнулся, но устоял. Странная сила кружила внутри, пробирая от корней волос до ногтей на пальцах ног, а глаза одарённого напротив светились раскалённым золотом, поток силы от него всё шёл и шёл, и Ролден не знал, сколько длился этот ужас из боли и ласкового света. Когда его руку отпустили, принца отбросило на несколько шагов. Ролден поднял взгляд от пола, и... На уровне солнечного сплетения одарённого светилась маленькая искорка золота. Он опустил взгляд: в его груди была такая же, только бледнее.

— Дар твой, если не откажешься от него, — промолвил Эстлиф. — Можем ли мы спуститься в Лиг?

Голова гудела, как будто он был в шлеме, по которому ударили киркой. Лиг... Что-то такое, связанное с этим названием, принц хотел у них узнать. Что, что же?.. Человек, человек из Лига. Точно!

— Не видели ли вы сиятельной Налы, баронеты Лигской?

— Нет, — отрезал одарённый, про себя поморщившись: была нужда ему говорить больше, чем стоило! Того и гляди из гарнизона не выпустят, закуют в кандалы где-нибудь!

— Тогда идёте записываться, после выходите из гарнизона, куда хотите.

Уходя, женщина посмотрела на принца, как будто что-то понимая или же просто запоминая его лицо. Ему казалось, что он совершил какую-то ошибку... Но не знал, какую и где. Более того, теперь он получил дар. Дар. У Воина. Как это, демоны побери, понимать, в его-то возрасте?!

* * *

— Как смертная?! — мальчик-писчий гарнизона удивлённо поправил очки, глядя на Стишу.

— Смертная, и всё тут, — раздражённо ответил Эстлиф.

Им надо было уходить, а мальчишка всё также таращился на Стишу, как на диковинку. В какой-то мере Эстлиф его понимал. Наверное, он также смотрел бы на смертного, скажи тот, что пришёл из-за гор. Но сейчас его это раздражало!

Когда за ними закрылись ворота гарнизона, Стиша шумно выдохнула:

— Страшный у них командир! Вроде даже симпатичный, а как посмотрел — до мурашек страшно стало! — жаловалась она, дёргая Эстлифа за широкий рукав.

— Стиша, — вздохнул Эстлиф, — не всё ли равно? Выпустил из гарнизона, и хорошо! Нас ждёт источник. Пока по лесам будем прятаться, а потом, может, о нас и вспомнят вышестоящие, — рассмеялся мужчина.

— Ритайлэ своенравна, да? — спросила у стеклянного серого неба Стиша. — И это, наверное, самый необычный источник. Я никогда не слышала о подобных ему, которые позволяли бы одарить смертного или же отобрать силу у одарённого.

— Потому Ритайлэ так упорно и искала хранителя, что такие возможности не должны доставаться недостойному.

— А ты у нас, значит, достойный во всех смыслах? — улыбнулась она, щёлкая мужчину по носу. — Чьё-то мнение о себе выросло до небес!

— Но ты же всегда мне напомнишь об этом? — он прижал к себе Стишу. — Не жалко тебе дара, а, неразумная? Навсегда ведь отреклась, я тебе даже другой дать не смогу!

— Прорицатель сам отказался отпускать меня-одарённую. Буду жить, трудиться, познаю мир смертных — почему бы и нет, в конце концов? — пожала она плечами, целуя хозяина источника в щёку. — К тому же теперь тебе не придётся терпеть мои ледяные руки на груди.

— А я бы не отказался! — протянул Эстлиф, утаскивая на крутую тропу довольную Стишу.

* * *

Монотонно серые дни вяло текли по кругу: подъём на рассвете, перекус, езда целый день, ночлег у костра и тихие истории графа, сон и продолжение пути с рассветом... Лошадей они купили в первой же деревне. У Налы болело всё, и животное, как будто чувствуя, ступало как можно осторожнее.

— Сегодня вечером прибудем на границу, — аккуратно подъезжая к девушке (дорога была весьма узкой) обрадовал Окшетт.

Нала только и смогла, что кивнуть, смотря на пыльную дорогу под копытами. За эти дни она то бодрилась, готовая к новой жизни, то сникала, боясь её. И всё никак не удавалось найти золотую середину надежд и страхов, только крайности. Граф всё это видел и старался лишний раз не беспокоить девушку, так что волей-неволей и ему пришлось любоваться пейзажами, а не коротать время за остроумной беседой.

Взрывшая песок стрела пустила коней в бег, а Окшетт мгновенно призвал тень, укрывшую их живым щитом. Однако неведомый стрелок оказался гораздо хитрее, и двумя следующими пристрелил коней. Нала закричала, не успевая выдернуть ногу из стремени и падая следом за животным. Сбоку ругался Окшетт, никак не успевавший помочь. А она только и смогла, что закрыть голову руками, падая на бок и судорожно дергая ногой. Закричать от боли не смогла — царапнув щеку, в землю впилась стрела.

Налу закрыла тень, и она, справляясь с цветными кругами перед глазами, стала выдергивать ногу из-под издохшего животного. Давай, Нала, давай! Надо, надо! Надо спастись! К ней подбежал Окшетт, рывком вытянувший девушку из-под коня, пока их закрывала от атак тень.

— Бежать можешь?

— Да! — ответила Нала, встав на ногу. Она болела, но слушалась.

— Вперёд!

И граф подтолкнул её в лес, который скрывал небольшой особняк — облезший, покрытый плесенью, брошенный не одно столетие назад.

— Прячься!

Приказал он, толкнув массивные металлические двери. Нала влетела внутрь, в переполненное пылью и затхлостью помещение. Не осознавая, что она делает, вбежала в первую же комнату куда была открыта дверь. Свет серого дня отражался в зеркале, покрытом трещинами. Нала едва перевела дыхание, чудом удерживаясь на одной ноге: вторая болела но, кажется, не опухла. Она протянула руку к заклубившемуся туману. От страха бешено билось сердце, боль затмевала все разумные мысли, оставалось осознание близкого спасения, близкого, верного, всего-то ведь надо войти в зеркало, и смерть опять, опять минует! Вспыхнули черные точки, Нала нечаянно перенесла вес на поврежденную ногу и, как подкошенная, рухнула у зеркала, но в голове странно прояснилось. Предательница! Трусиха! Она хотела сбежать, оставив графа одного на верную смерть! В то же время ей казалось, что у него не было шансов: безоружный, что он мог сделать тем, кто нападал на них?! Тени же слабы, как запомнила Нала.

Она подползла к зеркалу, погладила стекло.

— Могу ли я взять с собой ещё одного человека? — прошептала она, а в ответ заклубился привычный туман, из которого появились духи.

— Можешь! Только цену заплати! — летали и смеялись они, а Нала подумала, что сейчас-то она точно должна поседеть.

Духи озвучили цену, всё также смеясь и кружа в зазеркалье. Нала нащупала косу, поднесла к глазам и долго, пристально разглядывала серо-русый оттенок. Не поседела...

Весь в крови, взлохмаченный, в порванной одежде Окшетт застал безразлично смеявшуюся девушку, сидевшую спиной к зеркалу, обнимавшую ногу и смотревшую в серую пустоту ветхого дома, стонавшего от каждого шага. Он швырнул на пол притащенного с улицы наёмника. Сам граф едва держался на ногах: убивать гипнозом могли только мастера (к коим он не относился), а остальные платили цену. Только вот какую — это Окшетт узнает, возможно, спустя десятилетия, скончавшись от какой-то болезни.

Пленный очнулся со страшным криком боли: его сбросила лошадь, придавив собой же (внушить ужас животному было проще, чем всаднику). Сначала ему казалось смешным, что за мужиком и какой-то девкой послали целых пять человек, но потом они встретились с его тенью, которая одним махом уничтожила двоих, а сам мужик каким-то колдовством добил остальных, оставив живым только его. Ненадолго. Жгучая боль, и его душу забрал Смерть. Вовремя.

— Демоны! — выругался Окшетт, но, впрочем, он и так знал, что наемников за ними отправил герцог Капринский.

Граф же провёл рукой по собственной шее, тут же испачкавшись в крови из раны. Голова немного кружилась, но даже так он видел, что Нала напугана отнюдь не покушением.

— Прячься в зеркале. Мы не знаем, сколько ещё наёмников идёт по нашим следам.

— А ты? — глухо спросила девушка,

— Отобьюсь, — он криво усмехнулся.

Если бы Нала спросила, готов ли он умереть, то Окшетт честно ответил бы, что нет. Но пока не прозвучал главный вопрос, у него оставались силы лицемерить и хитрить.

Налу же затрясло. Она могла спрятаться в зеркалах, переждать нашествие наёмников, недоступная им, а потом добраться до Кейсарии, ведь до границы оставалось всего-ничего, а там уж кто-нибудь помог бы, наверняка о ее прибытии знали. Могла она уйти и зеркалами, например, в свой Лиг. Только что её ждало и там, и там? Нала ещё раз посмотрела на наёмника, которого проволокли по пыльному полу, потом подняла взгляд на Окшетта. Он тяжело дышал, прислонившись к кровати, пытаясь перевязать раненую руку. А кровь-то текла ещё и из шеи... Нала ползком подобралась к наёмнику и оторвала от порвавшейся туники полоску ткани, перевязала Окшетту руку, отчистила шею от крови, убедившись, что маленькая царапина скоро сама перестанет кровоточить.

— Спасибо, — как-то сурово улыбнулся он с прикрытыми глазами. Окшетт не хотел встречаться с ней взглядом. — Уходи, пока не пришли новые убийцы.

Граф всё же взглянул на Налу, а её как будто окатило ледяной водой. Что она собиралась сделать?! Трусливо сбежать, оставляя умирать того, кто хотел помочь ей? Живот противно скрутило. Сколько она будет убегать? От Ролдена, от одарённых, из дворца... Как же легко согласиться с графом! Но как же она возненавидит себя тогда! Нала вздрогнула и еще раз осмотрела разрушенную комнату с трупом наёмника. Иной раз она сожалела, что судьба не давала ей выбора? Подавись, Нала, им! Она медленно поднялась. Расправила зачем-то обкромсанный подол туники и выдохнула:

— Вставай. Мы уйдём вместе.

— Ты говорила... — начал Окшетт, но, увидев тяжёлый взгляд девушки, подчинился.

— Ни за что не отпускай моей руки.

Нала колебалась всего миг перед серым туманом, а потом влетела в зеркало, затаскивая внутрь графа, не давая одуматься ни себе, ни ему. Зазеркалье встретило их привычным туманом и висевшими в воздухе зеркалами. Окшетт быстро осмотрелся, потоптался по туману, хмыкнул недовольно, но ничего не сказал.

— Решилась, решилась! — заверещали духи, закружившиеся вокруг них; Нала стиснула руку графа, ведь тот едва не отпустил её. — И-и-и-ха!

И сияние ударило девушку, а из груди её вырвался маленький серебристый комочек, отлетел к духам, и они исчезли. Нале не дала упасть только рука графа, поддержавшая её.

— Что это было? — встревожено спросил Окшетт, поддерживая её за плечи.

— Обычная плата за переход, — соврала она, отталкиваясь от мужской руки и утягивая его за собой.

Они долго, долго в молчании бродили в тумане, заглядывая в зеркала. Граф — удивлённо, Нала — с раздражением, ведь она так и не находила зеркал своего имения! Ни одного! Попадался ей дворец, куда им нельзя было возвращаться, какие-то особняки — словом, всё, что не нужно!

Нала хромала из одного коридора в другой, Окшетт следовал за ней, с удивлением рассматривая картинки по другие стороны от зеркал. Устав, Нала опустилась на пол, Окшетт присел рядом.

— В чём проблема? — спросил он.

— Я не могу найти нужное зеркало. Впрочем, мне это никогда не удавалось, — скривившись, призналась Нала.

— Ну так найдём зеркало, которое нам обоим понравится, и выйдем через него!

— А давай, — согласно вздохнула девушка, поднимаясь.

* * *

''Он не король, он не король'', — этот шёпот бил по слуху резал, уничтожал Карнеда. Но, выпрямляясь ещё сильнее, он шёл вперёд, а воскресшая для дворца Дейлата (пришлось спешно продавать легенду, что сама Жизнь отговорила Смерть забирать принцессу) улыбалась всем зубоскалам, замораживая взглядом. Прошли дни, но искра источника так и не перешла наследному принцу. Впрочем, не пришёл никто, кто назвался бы королём.

— Сколько же времени должно пройти, чтобы источник одарил искрой нового короля? — тихо спросила Дейлата на пороге тронного зала.

— Не знаю, — ответил Карнед, сжимая руку жены.

— Сбежать не успеем? — нервная усмешка осталась без ответа.

Оба в чёрном в знак скорби по королю и королеве, бледные, они уже походили на призраков. Тронный зал встретил принца и принцессу молчанием титулованных, вставших по обе стороны от прохода к трону. Нет, они не кланялись, они с ненавистью и страхом смотрели на супругов. Оставалось только идти вперед, хотя оба были готовы к ножу в спину, и лишь гадали. Не придумали ли им чего-нибудь особенного.

У трона стояла уродливая старуха с посохом в одной руке и свитком — в другой. И так она неестественно смотрелась в своих обносках на фоне роскоши зала, трона, одежд титулованных, что казалась инородным пятном. Грязью. Но в безмолвии зала слышались только шаги Карнеда и Дейлаты.

— Не боитесь, не боитесь! — улыбнулась старуха, взмахивая свитком. — Не приди я, так вас бы тут порешили уже! Но я, вон, этих молодцев стояти неподвижно заставила да молчать, а то больно языки тут у всех вострые! — она рассмеялась.

Карнед вгляделся в уродливое лицо с мёртвыми, ледяными глазами — такие не бывают у живых. И такие он уже видел раз в жизни. Тот единственный раз, когда решилась судьба его младшего брата.

— Доброго дня, прорицатель, — он поклонился старухе, а та шутливо потрясла посохом. — Что привело вас сюда?

Дейлата крепче сжала локоть мужа. Эта старуха нагадала Воина. Она правила судьбами смертных земель. Её все боялись.

— А эти голубчики ножички уже приготовили, пир кровавый устроить решили! — разорялась она, с укором посматривая на титулованных, которые по-прежнему не могли ни говорить, ни двигаться. — Только вот вам завещание покойного короля, что я хранила много лет! Зачитай, милок! Они молчат, а слышать-то всё слышат!