Может быть, в конце концов, это не только театр, — мрачно подумал Тринейр. — Во всяком случае, не в этом году.
Внезапно раздался одинокий музыкальный перезвон, и приглушенные разговоры резко смолкли. Это тоже было необычно. Обычно, по крайней мере, некоторые из этих посторонних разговоров продолжались бы даже во время самого обращения. К этому времени каждый викарий уже получил бы свой экземпляр текста. Некоторые из них, возможно, еще не удосужились прочитать его, но он уже ждал бы их в их офисах, когда они доберутся туда. Кроме того, все бы уже знали, что в нем было, даже если бы не получили копии.
Однако сегодня все было совсем по-другому. Никто еще не видел текст обращения этого года — по крайней мере, никто, кроме великого викария, Тринейра, трех других членов храмовой четверки и самых доверенных помощников канцлера. И слухи о его вероятном содержании распространились по рядам викариата подобно весеннему приливу, поскольку одно сообщение за другим подчеркивало вызов, брошенный королевством Чарис самой Церкви.
Весть о браке между Кэйлебом из Чариса и Шарлиэн из Чисхолма достигла Храма всего три пятидневки назад, сразу после известия о том, что произошло в Фирейде, и эта новость потрясла викариат до глубины души. Тот факт, что новости о браке и создании этой новой "Империи Чарис" так долго доходили до Зиона, даже учитывая зимнюю погоду, был лишь еще одним признаком угрозы власти Церкви. Цепи храмовых курьеров, которые обычно переносили это слово через Колдрэн к семафорным станциям, несмотря на зимние штормы или их отсутствие, были разорваны впервые в истории Сейфхолда. И послания от епископов и верховных священников, в переписке которых было бы объявлено и проанализировано это событие, никогда не были написаны, поскольку люди, которые теперь занимали эти должности, были верны не Зиону и Храму, а Кэйлебу и Шарлиэн.
Это было достаточно отрезвляюще. Осознание того, что Чисхолм добровольно присоединился к Чарису в его неповиновении Матери-Церкви, не только отрезвляло, но и пугало, а казнь шестнадцати помазанных священников во многих отношениях ударила еще сильнее. Даже те, кто спокойно придерживался мнения, что жестокое бесхозяйственное руководство "храмовой четверки" привело к кризису в Чарисе, оказались лицом к лицу с появлением совершенно новой империи, которая со временем неизбежно займет свое место среди великих королевств и княжеств Сейфхолда. Империя, скрепленная не простым завоеванием или простым династическим браком, а общим фундаментом ее неповиновения церковной власти — неповиновения, которое она с жестокой решимостью подчеркнула в Фирейде. И та, что уже присоединила к своим территориям княжество Эмерэлд и, несомненно, двинется на Лигу Корисанды в течение пятидневок или месяцев, если уже не сделала этого.
Два года назад ни один член совета викариев не мог даже представить себе мир, в котором мог бы существовать такой политический и религиозный гротеск. Теперь все они оказались лицом к лицу с отвратительным призраком раскола, который не только не был подавлен, но и активно рос, неуклонно распространяясь от первоначального источника коррупции в Теллесберге.
В мире, уверенность в котором во многом рухнула, ежегодное обращение великого викария приобрело огромное значение, и все глаза и головы быстро повернулись к трону великого викария, когда этот единственный звон колокола возвестил о его прибытии.
Как того требовали древнейшие традиции Церкви, великий викарий Эрик XVII, светский и мирской глава Церкви Ожидания Господнего, управляющий от имени Бога и архангела Лэнгхорна в Сейфхолде, вошел в зал большого совета один и без сопровождения. В этот день в этом помещении он официально был всего лишь еще одним викарием, пришедшим доложить своим братьям-викариям о состоянии Церкви Божьей по всему Сейфхолду. Однако, если характер его вступления провозглашал его равенство, сверкающая корона на его голове, великолепные государственные одежды (которые, с их массой жемчуга, драгоценных камней и тонкой вышивки, были тяжелее, чем большинство доспехов), провозглашали совсем другое послание. Они подчеркивали абсолютную власть, которая находилась в руках владыки Церкви, владычицы всего мира.
Эрик определенно выглядит как подобает великому викарию, — сардонически подумал Тринейр. Это был высокий мужчина с широкими плечами, волосами, посеребрившимися с годами (и разумной помощью камердинера и парикмахера великого викария), проницательными глазами, мощным, изогнутым носом и высоким и благородным лбом. К счастью для целей Тринейра, человек с впечатляюще царственной внешностью достаточно хорошо понимал реалии храмовой политики, по крайней мере, чтобы правильно ориентироваться.
Теперь великий викарий проследовал к своему трону в наступившей тишине. Он уселся на него, глядя поверх рядов викариев и архиепископов, и выражение его лица было спокойным. Несмотря на то, что каждый член его аудитории знал, что выражение его лица было частью тщательно продуманного театра, который они все здесь наблюдали, многие из них на самом деле почувствовали, что, по крайней мере, немного расслабляются, наблюдая за этим. Тринейр с удовлетворением наблюдал за их реакцией. Способность Эрика излучать рассудительную, спокойную уверенность была, в конце концов, одной из главных причин, по которым Тринейр выбрал его для возведения в сан великого викария.
— Дорогие братья в Боге, — сказал великий викарий через мгновение, — мы приветствуем вас и благодарим за благочестивое братство, в котором мы все собрались, чтобы сообщить вам о состоянии Церкви Божьей и работы среди миллионов и миллионов душ, вверенных нашему пастырскому попечению всемогущими руками Бога и Его слуги Лэнгхорна.
Его голос был еще одной причиной, по которой Тринейр выбрал его. Это был глубокий, великолепный, бархатистый бас, который доносился до своих слушателей с уверенностью, что перед ними был человек, который знал, что он делает, был так же уверен внутренне, как и внешне. Это впечатление еще больше усиливалось его способностью запоминать длинные речи, такие как обращение, и произносить их искренне, страстно, даже не заглядывая в заметки или сценарий. Если бы Эрик обладал силой интеллекта, соответствующей его другим качествам для великого викария, он был бы человеком, которого следовало бояться... и Замсин Тринейр искал бы другую марионетку.
— Многое произошло за прошедший год, — серьезно продолжил великий викарий, с размеренной, серьезной трезвостью произнося строки, которые для него сочинил Тринейр. — Многое из этого было добрым, служащим во славу Божью и спасению Его верных. Тем не менее, как всем нам известно, мы также столкнулись, как ни один предыдущий великий викарий или викариат со времен самого Лэнгхорна, с открытым вызовом Шан-вей в этом мире. Темная Мать Зла опять ткнула пальцем в совершенство Божьего дела, снова стремясь испортить и ниспровергнуть все, что есть хорошего, на службу злу.
Один или два викария, казалось, напряглись, а Тринейр спрятал язвительную улыбку за своим тщательно отшлифованным выражением лица. Очевидно, по крайней мере, некоторые из членов викариата продолжали надеяться, что все это можно просто заставить исчезнуть. Именно то, что могло бы побудить их цепляться за такую тщетную надежду, было больше, чем канцлер осмелился бы сказать. Без сомнения, некоторые из них — на ум пришло имя Сэмила Уилсина — цеплялись за веру в то, что между Церковью Чариса и законной Церковью Ожидания Господнего все еще мог быть достигнут какой-то компромисс. Что ж, пришло время раз и навсегда выбить эту идею из головы, если предположить, что трибунал Фирейда еще не сделал этого.
— Все мы, — продолжил Эрик, — слишком хорошо осведомлены о событиях, которые произошли в Чарисе, а теперь и в Чисхолме. Мы слышали предлоги, на которых раскольники основывали свое отступничество, свое пренебрежение законной, данной Богом властью Матери-Церкви над душами и духовным благополучием всех Божьих детей. Мы слышали их ложь, распознали их искажения. А совсем недавно мы увидели свидетельства их готовности прибегнуть даже к кровавому убийству собственных Божьих священников. Чтобы взять в свои собственные мирские, неосвященные руки освященный суд Божьего священства, который Священное Писание зарезервировало исключительно для инквизиции и совета викариев, действуя со всей должной осмотрительностью и под руководством Самого Бога и архангелов.
Он сделал паузу, торжественно оглядывая аудиторию, затем продолжил тем же ровным голосом.
— Все эти преступления, эти извращения достаточно ужасны, чтобы наполнить любую благочестивую душу ужасом и отвращением. И все же я должен сказать вам, братья мои, что управление инквизиции собрало новые доказательства, новые знания, которые ясно показывают, что этот раскол, это неповиновение — часть долгого и тщательно вынашиваемого заговора. Что необоснованные обвинения, выдвинутые раскольниками против Матери-Церкви, являются первым клином не для простого неповиновения авторитету Матери-Церкви, а для еретического неприятия самых основных и фундаментальных доктрин, переданных нам от самих архангелов.
По всему огромному залу большого совета лица напряглись, а глаза сузились. Жэспар Клинтан позаботился о том, чтобы тщательно обработанные, отрывочные слухи о признаниях чарисийцев, находящихся под стражей инквизиции, достигли нужных ушей. Но это были всего лишь фрагменты, намеренно составленные, чтобы подготовить почву для выступления великого викария, не выдавая содержания этого обращения.
— Многое из того, что мы недавно узнали, подтверждает то, что мы считали правдой. Эта вера была в первую очередь в нашем сознании, когда мы предприняли смелый шаг, отлучив от церкви раскольничье руководство и возложив на все королевство Чарис тяжелое бремя интердикта. Тем не менее, мы не обнародовали их и не поделились ими даже с нашими братьями из наместничества Бога, потому что они показались нам настолько тревожными, настолько трудными для понимания, что мы потребовали доказательств. Мы даже сейчас не будем делиться с вами всем, что узнали. Честно говоря, мы по-прежнему считаем, что необходимо предоставить дополнительные доказательства, прежде чем такие серьезные обвинения могут быть публично выдвинуты против любого дитя Божьего. В свое время, когда это доказательство будет в руках и наступит время полностью разобраться с врагами Бога, мы поделимся с вами — и со всей Церковью Божьей — всей природой врагов, которые восстали, чтобы оспорить господство Бога над Его собственным миром.
— И не обманывайтесь, братья. Что бы они ни заявляли в Теллесберге и Черейте, их амбиции — не что иное, как навсегда свергнуть законную власть Матери-Церкви как избранного Богом и архангелами пастыря. Насилие, охватившее мирный город Фирейд в августе, было намного превзойдено жестоким нападением, опустошением и разграблением, которые так называемый чарисийский флот совершил с такой жестокостью чуть более месяца назад. и убийство — ибо так оно и было — шестнадцати наших посвященных братьев, шестнадцати служителей Матери-Церкви и инквизиции, было лишь верхушкой айсберга убийств и грабежей в этом несчастном городе. Две трети этого города — две трети, братья — лежат в разрушенных и сожженных руинах, усеянных телами его защитников и слишком многих их жен, дочерей и детей.
Он серьезно покачал головой.
— Кто может смотреть на такие действия, на такую жестокость и разрушения, не узнав руку самой Шан-вей? И кто, кроме слуги Шан-вей, стал бы использовать рассказы о "вине" инквизиторов Фирейда в попытке подкрепить всю их другую ложь и ложные, богохульные обвинения против Матери-Церкви? Шан-вей хитра, братья мои, и ее сети хитры. Посмотрите, как они цепляются за неудачи горстки Божьих священников и провозглашают, что все Божьи священники испорчены и падшие! Как они пытаются убедить глупых, легковерных, что Божья Церковь — рука Самого Бога в этом мире — несет ответственность за зверства, за необоснованные преследования, за коррупцию.
— С тяжелым сердцем мы рассмотрели выводы трибунала Фирейда, и мы не будем вас обманывать; у нас было серьезное искушение приказать запечатать эти выводы. Отвернуться от столкновения с такими болезненными вещами, ибо мы уже знали, как раскольники использовали эти печальные и трагические события как оружие против Бога. И все же, какими бы искушенными мы ни были, мы признали само это искушение делом рук Шан-вей. Мы поняли, что не осмеливаемся потерпеть неудачу ни в малейшем аспекте наших обязанностей перед Богом — и, конечно же, не в таком серьезном и душераздирающем долге, как этот, — чтобы не проявить слабость перед Божьими врагами. И поэтому мы приняли решение трибунала, и таким образом мы продемонстрировали, кто такие истинные хранители Церкви. Мы продемонстрировали, что будем серьезно относиться даже к обвинениям раскольников, когда будут доказательства неправомерных действий со стороны священства, и что мы не позволим нечестивому восстанию против власти Матери-Церкви помешать нам выполнять наш долг в качестве управляющего Лэнгхорна на Сейфхолде.
— И все же все это не более чем начало. Не что иное, как попытка ввести в действие ложь и обман, которые раскольники будут использовать в свое время, чтобы оправдать свое тотальное нападение на Мать-Церковь, на авторитет архангелов и на собственный Божий план по сохранению человеческих душ. Поверьте мне, братья мои, то, что произошло в Делфираке, — всего лишь тень, лишь предвестие того, что они намереваются сделать с Зионом и землями Храма в полноте времени.
Обычно неслышное движение циркулирующего в камере воздуха действительно можно было услышать, когда великий викарий сделал паузу. Люди, сидевшие в своих оранжевых сутанах, чтобы послушать его, могли быть высечены из камня, и он снова покачал головой, медленно, с сожалением.
— Братья, есть причина, по которой мы решили обратиться с нашим ежегодным обращением только к самым старшим из служителей Матери-Церкви. Мы заклинаем вас помнить в ваших собственных высказываниях, в вашем собственном обсуждении того, что мы говорим здесь сегодня, что у врагов Бога есть уши во всех местах. Еще не пришло время для того, чтобы мы еще больше встревожили членов нашей паствы. И все же пришло время нам поделиться с вами, нашими братьями и хранителями Матери-Церкви, нашей верой в то, что перед нами полномасштабная священная война.
Некоторые из сидящих викариев заметно вздрогнули, и Тринейр надеялся, что члены его персонала, которым было приказано следить именно за такой реакцией, получили все их имена.
— Как мы говорим, время еще не пришло. Точно так же, как необходимо подготовиться, разработать планы, создать и выковать оружие, на нас, как на истинных слуг Божьих, также возложена тяжелая ответственность установить раз и навсегда, вне всяких сомнений или противоречий, истинную глубину и порочность планов и намерений наших врагов. прежде чем прибегать к таким суровым и ужасным мерам. Независимо от того, насколько справедлива война, насколько необходимы действия, невинные пострадают так же, как и виновные, что, к сожалению, столь трагически уже продемонстрировали события в Фирейде. Ни один истинный сын или дочь Божья не могли бы созерцать все ужасные последствия такого конфликта без страха и трепета. Без необходимости знать, что у них не было другого выбора, никакого другого курса действий. И мы не исключаем полностью возможности какого-то менее радикального решения. Мы надеемся, мы искренне молимся о том, чтобы подданные правителей, которые сделали себя врагами Бога, осознали свою ответственность за то, чтобы восстать в праведном гневе и прогнать слуг Шан-вей, которые привели их к этому отступничеству и греху. Именно по этой причине мы издали наши приказы об отлучении от церкви и объявили интердикт на Чарис, а затем распространили его на Чисхолм и Эмерэлд. Однако, как бы усердно мы ни молились об этом событии, мы не можем полагаться на него. Наша обязанность, как Божьего управителя, — своевременно подготовиться к более решительным мерам, которые, как мы очень опасаемся, стали неизбежными.
