Падающий

Наверное, выли сирены. Наверное, перекликались охранники. Вертолёт благополучно перегрохотал всё. Метнулся в сторону, да так круто, что у меня дыхание перехватило. Будто падал. Но Лэндон вытянул высоту, не напрягаясь. Пока он маневрировал, я прихватил ремнями к сиденью Дилана, который не думал и сопротивляться — настолько был в шоке. После чего я выбросил один пистолет — иглы закончились — и уложил парочку охранников, слишком самоотверженно бросившихся под колёса вертолёта, несмотря на сильное давление воздуха на землю.

— Отдохните, — процедил я — и чуть не расхохотался: так круто прозвучали слова. Прямо-таки как в любимых боевиках.

Обернулся к Дилану, обмякшему в ремнях и с ужасом глядящему вперёд.

— Ну что, братишка Дилан... Ещё чуть-чуть — и окажешься в любящих руках профессора Легатты.

Вряд ли он слышал мои слова. Поэтому я очень пожалел, что в игольных пистолетах нет снотворного. Стремительный переход от недавнего сна в привычной клетке — к ночному экстремальному полёту и здоровому человеку дастся непросто. А что уж говорить о человеке, чья психика еле держится в пределах нормы после химических атак?.. Вопрос риторический.

Внезапно сжало сердце. Боль... Сильная. От неожиданности закрыл глаза. Кто? Дэнил?.. Нет, он так же спокойно лежит на своём столе-каталке. Профессор? Нет, он с доктором Арнольдом что-то обсуждает над Дэнилом. Чёрт... Бездна? Тоже нет. Никаких следов присутствия. Что же... Кто же... Забыв, что на мне шлем, я застонал от боли.

— Вадим! Что с тобой?

Чёрт, как больно... Всё-таки Бездна? Недавно только ляпнул о последствиях использования её энергии для выздоровления...

Глаза закрыты. Так свет не режет. Какие-то тени. Фигуры. Движение.

Когда я понял, в чём дело, меня отпустило.

— Лэндон. Мы летим не на аэродром.

И я продиктовал ему адрес Серены.

31.

Лэндон повторил. Воспроизведённый компьютером на панели адрес перенастроил параметры направления. По моему состоянию Лэндон, видимо, понял, что дело серьёзно. И немедленно дал согласие на новый путь следования.

— Ты скажешь, что происходит? Или мне необязательно знать?..

— Пока я сам не знаю... Мне... померещилось, что с близким мне человеком...

Я откинулся на спинку кресла. Серена. Ну же!

Это потом я понял, что она слишком перепугана, чтобы я мог увидеть её лицо. А сейчас беспорядочно мелькающие образы только сбивали меня с толку.

Я ссутулился. Моя женщина... Чёрт, если с нею что-то случится... Изнутри снова, как однажды, поднималось тёмное чувство глухой ненависти — что-то сродни атавистическим замашкам дикаря на собственность: эта женщина из моей стаи!..

Лэндон глянул и отвернулся. Я заставил себя успокоиться. Занял себя работой: вытащил из сумки последний шлем, надел его на Дилана, опустил щиток и включил связь.

— Дилан, ты меня слышишь?

Он вздрогнул и затравленно осмотрелся. Я ткнул пальцем в себя.

— Я — спрашиваю. Меня зовут Вадим. Человека за штурвалом вертолёта — Лэндон.

Дилан суматошно закивал, словно боясь, что далее последует наказание, не запомни он нас. Я посидел, выжидая, но в его состоянии ничего не изменилось. Запуганное существо мало походило на того Дилана, к которому я уже привык. Ведь даже агорафобия вызывала в нём не страх, а панику.

Немного сомневаясь, правильно ли я делаю, я вытащил даггер и протянул ему рукоятью вперёд. Он недоумённо вскинул на меня глаза.

— Возьми. Однажды этот нож помог тебе преодолеть страх.

Тонкие, даже отощалые пальцы (кажется, он голодал с момента возвращения собственного сознания) неуверенно легли на рукоять даггера, сомкнулись. Я держал лезвие свободно, но не ощутил ни малейшего движения оружия. Тогда я осторожно разжал пальцы. Нож остался в руке Дилана, но не шевельнулся. Дилан словно не знал, что делать с ним дальше. Я убрал ладонь и спокойно наблюдал, что будет.

Лэндон поглядывал на нас время от времени с неясной усмешкой...

Кончик лезвия дёрнулся. Дилан опустил ладонь с ножом на колено. Пальцами левой руки погладил лезвие. Плечи не расслабились, но чуть опустились... Уже счастье.

— Лэндон, всего не предусмотришь, но... Запоминай. Предпоследняя остановка юго-западного межуровневого метро. Спуститься по лестнице до конца, к Нижнему уровню. Там, на последней лестнице, всегда сидят ребята, из которых хоть один, да знает доктора Арнольда. Если со мной что-то случится, теперь ты знаешь, как доставить Дилана к профессору Легатте. Не хотелось бы давить, но напомню: Дилан — последняя надежда на нормальную жизнь. Для тебя и для всех нас.

— Да помню я, — буркнул Лэндон.

В моей прочувствованной речи содержался один намёк для Дилана: нечего бояться, когда ты так нужен. Хорошо бы он его уловил.

Минут пять после моего предупреждения мы летели спокойно: вокруг темнота, внизу — светлячки бесконечного города. На шестой минуте к рокоту нашего вертолёта добавился рокот другого. Лэндон сморщился, но пока молчал. Я ещё не разобрался в обстановке, поэтому тоже предпочёл молчать.

Ничего. Сосед обозначился сам — ослепив нас сильными прожекторами и рявкнув по мегафону:

— Это полиция! Вертолёт "Пиранья" без опознавательных знаков! Вы влетели в черту города! Немедленно сядьте и предъявите документы с полётным разрешением!..

Лэндон что-то бормотнул сквозь зубы. Его сосредоточенное лицо оставалось сосредоточенным. Но что-то такое от него ощутимое пошло, волны, что ли, какие, что вдруг очень захотелось заглянуть ему в глаза.

Порыв этот я сдержал, лишь тихо позвал:

— Дилан...

Он, до сих пор заворожённо следивший за чёрной тенью полицейского вертолёта, силуэтом мелькающей в мощном свете по правому борту, обернулся ко мне. Не дёрнулся. Отчего у меня от сердца отлегло.

— На всякий случай. Держись за что-нибудь. Хоть за ремни.

Он кивнул и обеими руками (не оставляя даггера) вцепился в свои ремни.

— Это полиция! Вертолёт "Пиранья"! Без опознавательных знаков! Вы влетели в черту города! Немедленно сядьте и предъявите документы на полётное разрешение! Иначе мы будем вынуждены применить!..

Полумеханический голос, искажённый микрофоном, вдруг поперхнулся.

Лэндон замедленно повернул голову к полицейскому вертолёту, летевшему бок о бок с нами. Поскольку он смотрел мимо нас с Диланом, я получил сомнительное удовольствие созерцать, как нормальные человеческие глаза (видимость неплохая даже сквозь прозрачный, отсвечивающий щиток шлема) превращаются в темнеющие от ярости глаза зверя.

Взорвался один из прожекторов полицейского вертолёта.

Машина, державшаяся возле нас, как приклеенная, дрогнула. Видимо, вертолётчик от неожиданности дёрнулся.

Вспыхнул, рассыпая искры, второй прожектор.

— Лэндон. Следи за дорогой, — хладнокровно сказал я. — Слышишь, Лэндон? Дальнейшее предоставь мне. Они отстанут.

Блин... Кажется, он невменяем в этом состоянии.. Или решил обязательно кокнуть преследователей... Нет, всё-таки невменяем.

Потому что, не смигивая своего разрушительного взгляда, он всё так же медлительно перевёл глаза на меня. На меня уставилась такая тьма, что я быстро пригнул голову удивлённого Дилана и ровно сказал:

— Лэндон. Ты меня слышишь? Сейчас в морду получишь.

Уголок его рта чуть приподнялся. То ли усмешка, то ли нервный тик.

В кабину полыхнуло сумасшедшим пламенем взорвавшегося вертолёта. Вслед, мгновение спустя, ударило такой волной грохота и жара!.. Нашу "Пиранью" отбросило, как пушинку, — и, возможно, мы бы закувыркались...

Нет, Лэндон — всё-таки лётчик от Бога. Он ещё поворачивал голову к управлению, но — вцепившись в штурвал одной рукой, а другой отбивая пальцами настоящую дробь по панели, чтобы задействовать все системы вертолёта.

Нам повезло, что основная сила взрыва прошла вверх, а не в стороны. Осколками почти не задело. По крыше прогрохотало — это да. То ли везение, то ли Лэндон специально так направил разрушительную волну. И не спросишь.

Во время взрыва я повернулся спиной к нему — защитить, если что, Дилана. Спину неплохо припекло.

— Ну что? Успокоился? — спросил я Лэндона и пообещал: — Спустимся на землю — в морду точно получишь. Я свои обещания держу.

Он оскалился — не на меня, на панель. Но в наушниках ни слова. Даже дыхание не зачастило. Кажется, Лэндон не подумал, что на замолкший сигнал воздушного патруля могут прилететь другие. Напряжение сбросил — и доволен.

— Дилан, ты как?

— Что это... такое... было?

— Мир, впущенный на Землю твоим прибором, подействовал на Лэндона. Привыкай к чудесам. Часом позже увидишь остальное.

— Ты так уверен, что через час мы будем среди... — хмуро начал Лэндон. И споткнулся на полуслове.

Я с живейшим интересом взглянул на него. Неужели он хотел сказать "среди своих"? И осознал это, лишь договаривая фразу?

— В себе ты можешь сомневаться сколько угодно, — заверил я его. — Но я и Дилан будем на месте ровно через час.

Мы пролетели бессчётное количество домов-кварталов, прежде чем карта на панели управления показала, что вертолёт приближается к заданному месту. Погони за нами нет. Или патруль оказался слишком самонадеянным, не сообщив сразу о нарушителях, или остальные не успели нас засечь по наводке.

Лэндон гнал машину с такой скоростью, что на поворотах улиц нас заносило — только в креслах держись!.. Я-то не боялся, но Дилан часто ёжился, хватаясь за нагрудный ремень. И вот тогда я страшился, как бы он не проткнул себя даггером.

Вероятно, Лэндон тоже поглядывал на него, потому что на подступах к нужному дому не выдержал и в сердцах бросил:

— Да отними у него этот нож! Пропорет или себя, или кого-нибудь из нас!

— Не пропорет.

— Дьявол... Где тебя высадить? У подъезда?

— Сможешь подлететь к окну?

— Стёкла вылетят!

— Прекрасно! То, что нужно!

— Тогда покажи, которое окно!

Уяснив ориентиры (дом Серены отличался замечательным количеством настенной рекламы), Лэндон принялся свечкой поднимать вертолёт. А я быстро взялся за руку Дилана, засучил ему рукав рубахи и надел ему ножны.

— Давай даггер.

Отданный с большой неохотой нож я всунул в ножны и опустил рукав.

— Не мешает?

Дилан застыл, словно проверяя свои ощущения, — и замотал головой. Вялое, боязливое выражение лица перетекло в насторожённо прислушивающееся. Это мне понравилось. Даггер опять помогает Дилану — на этот раз возвращаться.

— Насколько близко я должен подойти?

— Насколько сможешь.

— Окна выбью.

— Очень хорошо. Лэндон. (Он повернул голову: видимо, мой голос изменился слишком отчётливо) Я сейчас из кабины пассажиров прыгну в окно. Ты сразу улетаешь. Учти, доставка Дилана на Нижний — на тебе.

— Что?.. А ты?

— Я буду на Нижнем раньше тебя.

Лэндон скептически поднял брови.

— Ты? Быстрее?

— На что спорим?

— Спорить с психом?

— ... Сказал псих психу, — добавил я.

Лэндон хмыкнул и пошёл на сближение со стеной дома.

Я освободился от ремней, снял пиджак — накинуть на замерзающего Дилана — и пошёл в пассажирский отсек вертолёта. Вовремя. Лэндон виртуозно развернул машину боком — всё ещё на подходе к стене. Я раскрыл дверь. Стекольные брызги — я, будто сквозь снежную метель, сквозь мириады режущих лезвий, закрыв лицо ладонями, нырнул чуть сверху в намеченное окно — будто на волне ревущего вертолёта.

За спиной вертолёт грузно накренился, отлетая...

В комнате два человека жались по стенам от осколков. Мой стремительный влёт ошарашил их. Этих — убрал легко, всё ещё с помощью игольных пистолетов. Убрал незаметно для тех, кто должен ещё находиться в квартире: помог аккомпанемент грохочущего вертолёта. Оттащив тела парализованных подальше, чтобы не маячили при входе в комнату, на всякий случай выждал за приоткрытой дверью.

Дождался. На шум в комнату заглянул какой-то тип. Наверное, из комнаты напротив послали — узнать, в чём дело. Последнее обездвиживающее ушло на него.

В просторном коридоре пусто.

В полутёмном зеркале увидел человека, чьи руки заливает кровь из иссечённой мелкими осколками кожи. Отвратное зрелище. И такое же ощущение. Особенно когда чувствуешь пальцы. Пощипывает. И так прохладно, а тут ещё кровь... О чём только думаю... Точно не о том, о чём надо.

Во вторую комнату вошёл, уже вооружённый двумя "Скорпионами".

Четверо.

Один — держит плачущую Серену, по бокам — двое. Серена, в короткой сорочке, выглядит совершенно беззащитной — спала, наверное, когда в квартиру ворвались налётчики. Специально не дали одеться. Чтобы чувствовала себя беспомощной. Я увидел руки держащего — сильные, жёсткие. Одна, с пистолетом, у виска Серены. Другая впилась толстыми пальцами в нежную кожу её плеча. Увидел синяки на её руках, царапину на вспухающей скуле...

В стороне от этой группы, на маленьком диване, раскинув руки по спинке, нога на ногу, развалился четвёртый. В чёрном костюме — белейшая рубашка с бабочкой. Холёный, блин. Довольный, точно ждал, что я появлюсь.

Как выяснилось из его слов — и правда ждал.

При виде меня Серена расплакалась, отчего схвативший её стиснул ей плечи сильнее, будто наказывая, а холёный снисходительно сказал:

— Доброй ночи, Вадим! Что-то не торопишься на помощь своей подружке... Но-но. Без лишних телодвижений. Девочка твоя, как видишь, под нашим наблюдением.

Самоуверенный болтун. Откуда он знал, что я появлюсь?..

Внутри заледенело. Трое вокруг Серены — незаметные типы, как две капли воды похожие на тех, один из которых сказал про мой потенциал и про бомбу со сбитым таймером. На тех, кто ждал, что я изменюсь. Контора. Но не жесткач. Слишком расслабленны. Не смогли проверить результаты падения — решились поторопить события, напугав Серену. Знают теперь, что именно со мной, но уверены, что Серена в их руках — хороший повод для шантажа. Или поводок.

Я отвечу. Пусть думают, что я пошёл на контакт, заговорив. Пусть расслабятся ещё больше.

— Под наблюдением — но ведь не под твоим, — мягко сказал я.

Я не метил. Короткая очередь — белая рубаха вспыхнула алым.

Он думал — контролирует ситуацию? Нашли, кого послать за мной.

Только один из троих оказался умным — тот, державший Серену: ещё не отзвучали выстрелы, а он уже спрятался за нею.

Секунду спустя я снял двоих по бокам Серены, ошеломлённых слишком быстрым развитием событий, — и шагнул было к девушке, когда тот, спрятавшийся, сдавленно, но уверенно сказал:

— Стой! Ещё шаг — стреляю.

И вдавил ствол в висок вскрикнувшей Серены — наглядно демонстрируя, как именно он собирается стрелять.

Он ещё двигал оружием, когда я выстрелил в точку на стыке лучевой кости и запястья. Пистолет выпал из мгновенно парализованных пальцев. Второй выстрел срезал кожу на его собственном виске.

Серена взвизгнула и отскочила от рухнувшего сторожа. И застыла — глядя на меня так же перепуганно, как на своих мучителей. Я же быстро подошёл к окну. Не повезло. Эта часть дома тоже выходит на серпантинную дорогу. Но дом-то квадратный.

Я оглянулся. Смятая постель. Всё правильно — вытащили из самого сладкого сна. На стуле, возле кровати, кучка вещей, снятых перед сном.