Гарлин находился как раз перед широкой лестницей, ведущей к главному входу в здание ядра голосования. Шесть констеблей удерживали лестницу, четверо из них нервно расхаживали взад-вперед с электрошоковыми дубинками, у двух других были звуковые пушки, закрепленные на рюкзаках. За спинами констеблей широкие стеклянные двери закрывали вход в вестибюль здания.
Гарлин стоял спиной к констеблям. Он был поднят на что-то вроде платформы — видна была только верхняя половина его тела — и жестикулировал перед аудиторией, ухмыляясь и делая плавные взмахи руками.
Это оказывало медленный, распространяющийся эффект. Волны тревожного спокойствия исходили от сосредоточенности Гарлина. Шум начал затихать, крики и оскорбления снова превратились в тихий, выжидательный шепот. Залп снарядов стихал, пока в него не влетел последний ком грязи.
Гарлин сделал еще один жест, на этот раз похожий на жест человека, пытающегося расступиться перед морем, и толпа расступилась перед ищейками, освобождая проход к приподнятой платформе. Он стоял на спине муниципального робота-уборщика размером примерно с автомобиль констеблей. Его по-прежнему окружало некоторое оцепление, но, судя по их настороженным выражениям лиц и чрезмерно мускулистому телосложению, Спарвер решил, что они, скорее всего, являются частью его путешествующей свиты, чем обычными жителями Фуксин-Нимбурка.
Гарлин снова взмахнул руками, призывая толпу к чему-то близкому к молчанию.
— Все в порядке, префекты, — сказал он, повысив голос без искусственного усиления. — У вас не будет никаких неприятностей от этих хороших людей. Это мирное собрание граждан-единомышленников. Или теперь такие вещи больше не разрешены?
— Я префект Нг, — сказала Талия, продолжая идти позади ищеек. — Я прошу вас распустить ваших сторонников. Это собрание противоречит Общим статьям.
Гарлин выглядел озадаченным, но улыбка не сходила с его лица. — Каким образом, префект Нг?
— Констебли определили, что ваши сторонники пытаются добраться до ядра голосования.
— Никогда не существовало закона, запрещающего гражданам посещать ядро, префект. Если только вы его только что не выдумали.
— Ядро может быть осмотрено любым гражданином или делегацией граждан по предварительной договоренности, мистер Гарлин. Это не то же самое, что попытка осады сотнями разгневанных людей, не преследующих никакой цели, кроме мелкого вандализма.
Гарлин перевел свое внимание с Талии обратно на толпу. — Разгневанных? Я не вижу никакого гнева. Просто порядочные, неравнодушные граждане, свободно выражающие свое недоверие к Броне.
— Это зона столкновений, мистер Гарлин, — сказала Талия, остановившись шагах в двадцати от Гарлина, а ищейки все еще ходили зигзагами перед ними. — Вы спровоцировали бунт.
— Разве? Я мог бы поклясться, что мое собрание было законным и дисциплинированным, пока антидемократические элементы не начали поднимать шум.
— Мы можем обсудить, что правильно, а что нет, позже, мистер Гарлин. На данный момент нашей главной заботой является ваша безопасность.
— Это очень трогательно. — Уперев руки в бока, он развернулся, чтобы обратиться к как можно большему количеству своей аудитории. — Вы все это слышали? Она говорит, что моя безопасность — их главная забота. И к тому же с невозмутимым лицом! Всего несколько дней назад меня избили, арестовали и допрашивали! — Он презрительно покачал головой. — Моя безопасность! Вот он я, окруженный друзьями, и у нее хватает наглости говорить, что это я нуждаюсь в защите?
— Попросите своих сторонников разойтись, мистер Гарлин. При условии, что они сложат свои палки и камни, они смогут вернуться в свои дома без какой-либо обработки.
Гарлин сделал вид, что слушает, казалось, обдумывая ее слова. — Это не мои люди, чтобы ими командовать, префект. Но я с радостью передам ваши условия. — Он приложил ладони ко рту, его грудь вздымалась, когда он втягивал воздух. — Добрые люди! Префект предоставил вам выбор. Она говорит, что вы все можете возвращаться по своим домам и верить, что дальнейших последствий не будет. Или вы можете воспользоваться своими правами и оставаться там, где вы есть!
Спарвер больше не мог сдерживаться. — Не принимай это за мягкое прикосновение, Гарлин. Скажи своему сброду, чтобы шел домой.
Стоявшая рядом с ним Талия сказала: — Вы высказали свою точку зрения, мистер Гарлин. Но сейчас вам дальше некуда идти. Ядро вне досягаемости. — Она кивнула через плечо. — Но где-то все еще есть элементы, которые могут причинить вам вред.
— Тогда делайте свою работу. Охраняйте от них.
— Мы это сделаем, — сказала она. — Как только вы скажете своему собранию разойтись. Они прислушаются, мистер Гарлин. Хотя бы раз поступите правильно.
Гарлин медленно покачал головой. — Если бы вы беспокоились о ядре, вы бы так не спешили распускать это собрание. — Он обратил свое внимание на мафиози. — Вы это слышали? Ядро — это единственная власть, которую они имеют над вами. Пока оно в их власти, нет ничего, чего бы они не могли с вами сделать. — Благодаря какой-то хитроумной проекции своего голоса он, казалось, перешел на низкий, доверительный тон, даже когда его слова все еще гремели над собравшимися. — Но сейчас они обеспокоены. Ядро почти наше. Как вы думаете, эти констебли выглядели бы такими обеспокоенными, если бы были уверены, что мы не сможем пройти через эти двери? — Он обернулся, все еще ухмыляясь. — Дубинки и громкие звуки. Это все, что у них есть! Они бы преуспели, остановив двадцать из нас, не говоря уже о нескольких сотнях.
— Гарлин, — сказала Талия, и гнев прорвался сквозь самообладание, которое она сохраняла до сих пор. — Я же сказала вам, что мы пришли не для того, чтобы забрать вас с собой. Но это меняется в тот момент, когда вы пытаетесь пробиться к ядру. Не заставляйте нас выпускать этих ищеек.
— Вижу, не требуется многого, чтобы вы прибегли к угрозам, — сказал Гарлин.
Наверху, на ступеньках, шестеро констеблей пригнулись пониже, держа свои электрошоковые дубинки и звуковые пушки двойным хватом, поворачиваясь, чтобы прикрыть нападение с любого возможного направления. Время от времени кто-нибудь из них выпускал предупредительный импульс из одной из пушек: низкий, тошнотворный рев, похожий на предсмертный стон динозавра.
— Думаю, пришло время, — сказала Талия почти шепотом, отстегивая свою вторую ищейку.
Спарвер сделал то же самое. Он согласился, высвободив нить своего собственного запасного устройства и установив порог его срабатывания. — Применение силы по обстоятельствам. Поддерживать уровень ниже смертельного, но при необходимости использовать второе острие. Зарегистрировать все полицейские подразделения в качестве сотрудничающих активов.
Ищейка нацелила свою голову на Малкмус и ее помощников, кивая при каждом появлении, затем проделала тот же быстрый процесс с шестью констеблями на ступеньках.
— Все оставшиеся граждане должны рассматриваться как потенциально враждебно настроенные. Опознать и отметить Джулиуса Девона Гарлина Вой.
Ищейка устремила свою голову на Гарлина и один раз кивнула.
— Зарегистрировать и сохранить для возможного задержания, — добавил Спарвер.
Устройство подтвердило свое понимание. Сидя на роботе-уборщике, Гарлин слегка напрягся, возможно, из-за болезненных воспоминаний о заключении, которому он подвергся в хосписе Айдлуайлд в кольцах ищейки Дрейфуса.
Талия отдавала аналогичные команды своей собственной второй ищейке. Закончив, она снова открыла канал связи с Броней и продиктовала краткое, но эффективное обновление статуса.
— Спарвер, — сказала она. — Пойди и окажи этим констеблям хоть какую-то моральную поддержку, ладно? Я собираюсь установить кордон безопасности вокруг Гарлина, а затем доставить его сюда для его собственной защиты. Если мы потеряем визуальный контакт, увидимся на корабле вместе с Гарлином.
— Ему это не понравится, — сказал Спарвер.
— Я тоже не буду рада, — сказала Талия, и на ее лице отразилось отвращение.
Спарвер позволил первым двум ищейкам продолжать расчистку места, выделив открытую площадку непосредственно перед роботом-уборщиком. Его вторая ищейка двинулась впереди него, создавая движущийся карман, когда он протолкался обратно в толпу, все еще слонявшуюся между Гарлином и ступенями здания ядра голосования. Возможно, появление второй ищейки послужило соответствующим сигналом, поскольку горожане не спешили оставаться у него на пути. Через двадцать секунд Спарвер был уже на ступеньках, кивая в знак солидарности констеблям и низко расставив ноги, стоя перед ними, а его ищейка патрулировала взад-вперед по нижней ступеньке.
За спинами констеблей находились широкие стеклянные двери, опечатанные с того момента, как Малкмус издала местный приказ о карантине. Если не считать нескольких попавших брызг грязи, они остались нетронутыми. В вестибюле за дверью было темно, снаружи трудно было разглядеть детали. Стеклянные двери выглядели хрупкими, но если какое-либо сооружение в орбиталище и могло быть хорошо защищено, то это было место, где размещалось ядро голосования. Такие конструкции обычно проектировались таким образом, чтобы выдерживать выбросы вакуума и попадания космических аппаратов, что позволяло координировать экстренные меры даже во время самой страшной катастрофы.
Но Гарлин, должно быть, тоже это знает, — подумал Спарвер.
Талия, тем временем, использовала свою вторую ищейку, чтобы разогнать людей из службы безопасности Гарлина, отправив их обратно в толпу. Если они сопротивлялись, ищейка обвивалась вокруг их ног и сбивала их с ног. Раздавались вопли и ругань, угрозы возмездия, как юридического, так и физического. Толпа, однако, еще больше отодвинулась от края оцепления. Они получали урок о том, на что способна ищейка, даже в условиях, приближенных к смертельному исходу.
Гарлин покачнулся на роботе. Он упер руки в бока и смотрел вниз.
— Вы можете называть это как угодно, префект. Это по-прежнему является нарушением моего права на свободу слова.
— Слезайте, — сказала она. — Спускайтесь, пока я не послала ищейку, чтобы она спустила вас.
— Это нарушение моего...
— Это мое последнее предупреждение, — сказала Талия. — У вас есть пять секунд, чтобы слезть с робота. Я считаю. Пять...
Позади Спарвера, за спинами констеблей, что-то издало низкий лязгающий звук, за которым последовало непрерывное жужжание. Спарвер рискнул оглянуться через плечо. Вряд ли ему это было нужно. С того момента, как он услышал этот звук, было очевидно, что происходит.
Двери к ядру голосования открывались.
Омонье пробудилась от сна — такого, на какой она была способна в последнее время, — от мягкого, но настойчивого перезвона, доносившегося с ее кровати. Никакой злости или негодования не шевельнулось в ней, когда она заставила себя достаточно проснуться, чтобы ответить на звонок. Никто из ее оперативников не стал бы беспокоить ее без веской причины.
— Да?
— Мэм, — произнес голос Роберта Тана. — Я не хотел вас будить, но при данных обстоятельствах...
— Все в порядке, Роберт. — Она все еще была наполовину под простынями, наклонившись, чтобы ответить на звонок. — Полагаю, это нечто большее, чем просто еще одна смерть или еще какая-то неразумность со стороны нашего любимого человека из народа?
— В том-то и дело, мэм. Это... ну, я думаю, вам лучше увидеть это самой. Это то, что технические специалисты нашли в Элизиум-Хайтс. Я могу отправить все прямо в вашу каюту, если хотите, но, возможно, вы предпочтете пройти в тактический кабинет.
— Я скоро буду там. Но сейчас перешлите это и мне. По крайней мере, у меня будет хоть какое-то представление о том, о чем идет речь.
— Как пожелаете, мэм. Он готов к немедленному воспроизведению — просто скажите слово.
— Спасибо вам, Роберт.
Она отключила звонок, сделала холодный, но освежающий шаг по стене умывальника — прогнав последние следы сонливости, как взрыв стерилизующей радиации, — и накинула на себя алое платье. Затем она присела на край своей кровати и поколдовала над обращенной к ней стеной. — Покажи мне, что бы это ни было.
Часть стены осветилась, превратившись в прямоугольник. Появился символ защиты, затем рейтинг защищенности панголина, затем уникальный серийный номер, идентифицирующий конкретный предмет, имеющий доказательную значимость.
Она читала:
Список доказательств: 665/3G37/1AA
Временная метка получения: 29/9/29 15:04:23 по стандартному времени Йеллоустоуна
Местоположение: Сверкающий Пояс/Эддисон-Лавлейс/Внешний обод/Камера 2/Элизиум-Хайтс
Описание: фрагмент данных
Дополнение: запись только для просмотра, частичное восстановление, 35-секундный фрагмент
Порог повторяемости Берримана-Лэнгфорда: низкий
Замечания: отсутствуют
Готовясь к тому, что ей предстояло узнать, каким бы неприятным это ни было, Омонье озвучила едва слышную инструкцию для начала воспроизведения фрагмента.
Прямоугольник покрылся помехами, прежде чем превратился в изображение внутреннего помещения, снятого с возвышенной точки обзора. Это был вестибюль или площадь, его чистые, вымытые поверхности купались в мягком, подобном небесному, сиянию. По вестибюлю двигались фигуры — граждан в яркой одежде или с оперением встречал персонал в белой униформе, чьи наряды почти сливались с блестящим фоном полированных полов и стен, так что по-настоящему различимыми были только их руки и лица.
Панорама поплыла вниз, проносясь над головами посетителей и персонала. У персонала были ободряющие, дружелюбные улыбки. Они стояли и разговаривали с посетителями, просматривая варианты лечения на компадах. Другие провожали своих гостей к рядам шезлонгов и журнальных столиков или для более подробной беседы за перегородками из дымчатого стекла. У улыбающихся сотрудников на рукавах был вышит мотив дерева клиники — единственная видимая эмблема, если не считать маленьких светящихся бейджиков с именами на груди.
Теперь взгляд устремился через вестибюль, над декоративным прудом с рыбками, затем через стеклянные двери, которые со свистом распахнулись как раз вовремя, в более функциональную зону клиники. Вид по-прежнему был пропитан этим мягким белым сиянием, но в дополнение к персоналу и пациентам теперь здесь были процедурные кабинеты с кроватями и медицинским оборудованием, едва видневшимися сквозь молочно-белые перегородки.
Вид проникал сквозь одну из этих перегородок. Женщина сидела на краю кровати, почти так же, как сейчас сидела Омонье. Позади женщины в вазе стояли цветы. На ней было зеленое платье, и она смотрела снизу вверх на высокого, властного на вид мужчину в такой же белой униформе, как и у остального персонала. Мужчина держал в руках компад и что-то говорил, женщина кивала, что-то в выражении ее лица сменилось с беспокойства на уверенность, когда его тихие слова нахлынули на нее.
Мужчина отвернулся от женщины, передавая свой компад ожидающему служащему. Теперь он смотрел прямо на зрителя, произнося монолог — что, очевидно, было рекламой предлагаемых услуг.
