— В чем гений? Резун? Вы серьезно?
— Конечно Резун — гений! Врать каждой фразой — это талант. Мало, кто так умеет.
— А, ну да. В главном-то он прав, как говорят его почитатели, когда их припирают к стенке...
— Кретинизм не лечится. Главное же по Резуну, кто не помнит — РККА проигрывала Рейху в 41 и 42 не потому, что вооруженные силы Рейха были великолепны и на тот момент являлись лучшими в мире, а потому, что — РККА была вооружена агрессивным, наступательным оружием, предназначалась к агрессии, а обороняться у нее не получалось ибо она была армией-агрессором изначально.
Принимаем на веру этот постулат. Смотрим на период с 1939 по 1941 год именно с этой точки зрения.
И видим — войска Рейха разгромили польскую, датскую, французскую, норвежскую, греческую, югославскую, голландскую армии и так далее, попутно отвешивая пинков англичанам, новозеландцам, австралийцам, где бы те им под горячую руку не подвернулись — именно не потому, что были сильнее и опытнее, а потому, что все перечисленные армии были агрессивными и были вооружены агрессивным оружием, не приспособленным к обороне.
Весь мир проявлял таким образом агрессивность к Германии и потому вся Вторая Мировая была сугубой защитой бедных немцев от всех остальных. А Великобритания еще и агрессивные планы лелеяла в отношении Японии — судя по тому, с какой легкостью самураи взяли Сингапур вдвое меньшими силами и раздали слонов англичанам везде, где те им попались...У США в Перл — Харборе тоже агрессивные линкоры ничего не смогли сделать для своей защиты...
— Интересный подход.
— Ничего особенного. Продолжение логической цепи самого Резуна.
— А что Вы его Суворовым не называете?
— Суворовы — плеяда русских полководцев. И как на своем плакате точно отразил ситуацию московский художник Даня Кузьмичев: Суворов — это полководец. А Резун — это какашка. Не возразишь.
— Но зачем тогда вся эта титаническая возня с Резуном?
— Отрабатывает хлеб. Как перебежчик — он сущая ерунда. Не Гордиевский, не Пеньковский. Один апломб и мания величия, а пользы как от разведчика — ноль. Вот и пускает дымовую завесу. Роль Англии в развязывании Второй Мировой очень велика, массу сил приложили для этого, вот и сваливают со своей больной головы на нашу здоровую.
— Ну, да Мюнхенский сговор, 'Странная война'...
— Это уж поздние последствия. Вы про Версальский договор слыхали?
— Да, он был подписан после Первой мировой войны.
— А какова была основная декларируемая цель этого договора?
— Окончание военных действий?
— Нет, основной целью было не дать больше никогда грязным гуннам — немцам встать на ноги и снова угрожать миру в Европе. По договору им запрещалось иметь армию больше 100000 человек, иметь авиацию, танковые войска, тяжелую артиллерию и еще тысяча всяких разных унизительных запретов — даже длина ствола у пистолетов — и то была ограничена. Основной промышленный район — Рейнский — был демилитаризирован. Что говорить — стоило немцам пикнуть — и их города занимала бельгийская армия, подавляя всякий протест. Бельгийская!
Думаете, Рейхсвер открыл у нас тут школы от хорошей жизни?
— А, танковая, авиационная, химическая! Читал! Но ведь это наши спецы учили немцев?
— Какие спецы и чему? Немцы в Первую Мировую спроектировали, создали — массовым производством, серийно — свои собственные танки. Успешно применили их в боях, отработали боевое применения, взаимодействие с пехотой и артиллерией, обслуживание и ремонт. А что у нас? Россия выпускала серией в Первую Мировую свои танки?
— Вроде нет.
— Вот именно. Ни одного серийного! И чему наши, работавшие на трофеях — могли обучить немцев, имевших свой собственный боевой опыт? Смешно! Нет, как раз немцы учили наших, за что Рейхсверу спасибо. И в 1933 году, как Гитлер к власти пришел — все сотрудничество кончилось. И тут почему-то Англия и Франция — гаранты соблюдения норм Версальского договора — Гитлеру мало не ковровую дорожку постелили. Занял своими войсками Рейнскую область — благословили. Развернул военное строительство — благословили. А ведь в тот момент могли раздавить как клопа. Присоединил Австрию — благословили... Стал выпускать боевую авиацию, танки, тяжелую артиллерию, флот строить — благословили... Чехия -то уже куда позже была. Но и тут — благословили... Вот и думайте — с чего это такое благорасположение. А почитаешь 'Майн Кампф', где о походе на Восток прямым текстом говорится — и подумаешь...
Так что деятельность Резуна видна невооруженным глазом. Благодетелей выручает.
— Только вот скажите пожалуйста — с чего тогда нам тут начинать?
— В Артмузее великолепная библиотека. Почитайте. Архив очень хороший. Герой — не только тот, кто свою жизнь положил за победу. Герой — и тот, кто врага замогилил, а сам домой вернулся, детей растить. И таких как раз и надо помнить. И пример с них брать. А воевать вам всем еще придется...И опыт войны и всех тех мелких войнушек, о которых никто и не знал — очень пригодится.
— Но в Европе и США то же самое.
— Я и не думаю, что к нам шестой флот придет. Тут другое — человеческая порода такова, что дряни в ней очень много. И когда государство рушится — вылезает всякая мразота. И рабовладение тут будет и садизма без меры... Ночная смена приходит в час Беды, в темное время. Умный человек сказал. И справиться вам будет непросто. У подлеца руки развязаны — и делать он может все. А вам придется придерживаться морали. Потому что без морали можно пожить некоторое время, а вот долго жить — не выйдет. Потому — и сотрудников наших опрашивайте и совета не стесняйтесь — и записывайте, что полезное будет. Паша вам мои записки передаст, может и там что будет полезным.
— Почему я?
— А кто еще? Кому -то придется быть дипломатом среди крутых военных мужиков.
Змиев — каперанг. Овчинников — полковник. Равны вроде. А подчиняться придется кому-то из двоих. А неохота. Начнут меряться письками — полетят клочки по закоулочкам. Никому это сейчас не нужно. А наши анклавы — не единственные... И везде руководить будут крутые мужики...Так что хлопот много будет.
Да и почему Вы так заинтересованно на меня смотрите?
— Извините. У Вас ранение в лицо, обычно такие раненые слюной истекают — а у Вас слюней вожжой нет.
— Эх, молодость... Вы индивидуальную аптечку в руках держали?
— Конечно.
— Так вот при ранении в лицо, чтоб раненый не истекал слюной — а потеря до трех литров, да Вы и сами знаете, что кроме влаги со слюной много чего полезного теряется, если просто течет — из индаптечки берете антидот к ФОВ — и отлично это дело прекращается. Просто и четко. А противорвотное — этапиразин — усиливает обезболивание и успокаивает, тоже полезно помнить...
А раз разговор зашел — то и противорадиационное при ранении врачи рекомендовали — говорили, что улучшает обменные процессы, дыхание тканевое...
— Запомню, не знал такого.
— Да, не ровен час пригодится... А я свою сигару докурил, подремлю немного. Удачи вам всем!
— Спасибо...
Когда старик умер, я наскоро прихватил жгутом его ноги. Обращенный попытался встать, но не смог. 'Марго' сработал (сработала?) как часы. Одна аккуратная дырочка.
С пришедшим Павлом Александровичем уложили покойного, как положено, накрыли брезентом. Потом, подобрав хозяйственно оба окурка, Павел Александрович сказал:
— Сегодня на Комендантском кладбище его и похороним. Поминки устроим часов в семь. Приходите вместе со своим старшим команды.
— А схема с патронами?
— Вот тогда и обсудим. Есть еще пара вопросов важных.
— Принято!
В 'Салоне' уже наши сидят и чистят оружие. В общем, все прошло неожиданно хорошо. Потерь нет, отвоеван кусочек относительно чистой территории, из блокированного здания высвободили более трехсот человек — и в основном не абы кого, а сильных толковых ребят, грамотных технически и в целом уже вполне относящихся к категории 'обстрелянные'... отработано на деле взаимодействие родов войск и наглядно проверена польза 'артподготовки' ракетами и фальшфайерами. Саперы — проявили себя с лучшей стороны — состряпать из подручных материалов в сжатые сроки такое внятное заграждение — это показатель. Что тоже хорошо — участвовала куча народу из разных учреждений, но сработали слаженно, без перетягивания одеяла на себя и без сачкования. Самое основное — впервые почувствовали свою силу. Реальную силу. До этого — несмотря на оружие — чувствовалось, что многие мужики неуверенны и откровенно боятся.
В отличие от остальной команды я сегодня пальнул четыре раза из ПМ — и раз сработал 'Марго'. Показываю приобретение. Осматривают, оценивают. Общее мнение — 'Дезерт Игл', только маленький. Явно целевой. И цель у него весьма прозрачная. Назвали штуку 'Упокоителем', хотя Саша стоял за продолжение традиций и полагал, что раз уж у меня создается коллекция неходового оружия, то и назвать надо 'Третья Приблуда'. Общим мнением отвергли — не рыжее оно, как метко заметил Вовка.
Через час идти на поминки. За этот час надо привести в порядок оружие и поесть. Одним походом — и за завтрак и за обед и уж естественно за ужин. Снизу из хозяйства Дарьи пахнет очень душевно. Даже странно — когда я к ней заглянул — она готовила макароны по-флотски, а тут такой запах роскошный, что впору самому раздобывать АИ-2 и жрать антидот к ФОВ, чтоб слюной не захлебнуться.
Только закончили чистку — пришло время для еды. Получили по кружке горячего глинтвейна и по миске чего-то чудного, что имело в основе действительно макароны по-флотски, но стараниями Дарьи облагородилось до неузнаваемости.
От глинтвейна всех отпустило, обмякли и подобрели. Потому, когда заявился Званцев — как оказалось — за РПК, зануда морская, встретили его крайне дружелюбно. От глинтвейна и порции морской пищи каптри не отказался и быстро пристроился рядом со мной.
— Вот не мое собачье дело, товарищ капитан третьего ранга — но зря Вы так с сыном сухо. Он у Вас отличный парень, а Вы к нему как к таракану... (Это определенно глинтвейн. Не полез бы я с нравоучениями к взрослому битому жизнью мужику вот так вот спросту.)
— А с чего это Вы так решили? Разгильдяй и очень несобран.
Рассказываю Званцеву старшему об оживлении спасенной матери с сыном.
— Вот я и говорю — разгильдяй. Четвертый валенок в коридоре обронил. В чайник бухнул два кило сахара. Простыни взял из тряпок списанных. А там все-таки не боцман с лоцманом, а женщина с ребенком. И это в спокойной обстановке. Явное проявление несобранности.
— Зато очень быстро!
— Пожар на подлодке еще быстрее. Будет суетиться — погибнет сам и людей угробит.
А так Вы конечно правы. Хороший мальчишка, только никак не повзрослеет. И кличку, кстати, заработал дурацкую — 'Рукокрыл'.
— С чего же это кличка такая?
— Уши у него видали? Его приятель Ленька сказал, что мой может как летучий мыш летать, размахивая ушами.
— С точки зрения биологии — редкая чушь.
— Согласен. Но кличка прилипла.
Николаич поднимает тост за успех операции, поздравляет Званцева с почином. Званцев отвечает любезностью в том плане, что наличие на пятачке нашей группы сразу же вселило в него уверенность в успехе. На этом глинтвейн заканчивается, а то бы можно представить что было бы дальше.
Выбрав удобный момент, подступаюсь к стратегам — благо они тоже подмякли слегка. Рассказываю про братца, сидящего в морге. Слушают со вниманием. В принципе, если бы оба УАЗа в хозяйство принять, то худа бы не было. Четверо стрелков. Тот мент, который пистолет свой посеял — говнострелок, конечно, но все ж таки водитель, тоже плюсуем. Две девчонки. Наконец судмедэксперт.
Но и проблема — снять их с берега — значит бросить УАЗы. Погнать УАЗы по окружной дороге — хрен знает что там и кто там. А джипы по нынешним временам куда нужнее, чем кабриолеты, охотников много.
Время идти на поминки.
К слову — завтра обещали подготовить к маршу БРДМы. Если бы что для БРДМ было б что интересного на кольцевой. Само собой для бронетехники первой задачей будет без излишнего афиширования выручить семью самого Овчинникова.
Дмитрий — опер вспоминает, что в Молосковицах учебный центр МВД — там курсантов гоняли из Санкт-Петербургского Военного Института Внутренних Войск МВД РФ. То, что там была бронетехника — стопудово. И БРДМ точно были. Но до Молосковиц тарахтеть и тарахтеть. И неизвестно, что и кто там.
— Опасаешься, что часть твоих коллег переступили через присягу?
— Менты — люди. Люди разные. Я лично очень разных видел. Не выходя из кабинета даже. Так что тут дело такое — какой лидер выскочит. Да и предложить можно всякое и по-разному. Видеть доводилось...
Однако пора выдвигаться на поминки.
Званцев почему-то прихватывает РПК с собой.
...............................................................................................................
Особенно долго Виктор отдыхать не собирался, но старую привычку — чутка после секса вздремнуть перебороть не смог. Спал недолго, минут двадцать, а потом обнаружил, что Ирка уже умотала в схрон и там гремит посудой.
— Это правильно, хозяйственная — подумал он одобрительно и бодро отправился за инструментом. Вообще-то ему было немного страшновато, если уж совсем честно. Самое смешное, что пугала его разделка туши. Нет, он, конечно, видел как это делается и присутствовал, да и помочь довелось — была одна охота, когда лося завалили, но там этим занималось полтора десятка мужиков — с опытом.
Только сейчас Виктор понял, что на него свалилось килограмм четыреста — пятьсот мяса, костей и всего другого. Полтонны, засунутые в шкуру. Причем Виктор не был городским лохом и точно знал, что если не убрать внутренности буквально сразу — мясо провоняет жестоко и жрать его будет опасно. Два-три часа — и начнется разложение. Черт, как-то он об этом сразу не подумал. Вот уже больше часа псу под хвост, а работы — это он сейчас видел — край непочатый. А он один, Ирка тут не помощник. И еще — сытые они оба. Это тоже плохо. Были бы голодными — чесались бы сразу, не разводя антимоний.
Чертыхаясь вполголоса, Виктор стал быстро прикидывать, что и как надо делать — кинулся в схрон, достал тетрадку с записями — записывал туда, что слышал грамотного и пачку распечаток с инета.
И чуть не обматерил себя — кровь же надо было сразу спустить! Вот сразу как завалил! Первейшее правило на радостях забыл!
Схватил нож, подбежал к туше, потом все так же ругаясь, вернулся обратно — не на землю же сливать — и продукт полезный и завоняет свирепо около схрона через пару дней лужа крови. Ее ж в лосе не литр — полтора, а куда как больше.
Вернулся, прихватил тазик. Уже спокойнее подложил таз под шею и начал резать лосю глотку. Ножи у Виктора были отточены на славу, и толстенную шкуру с гортанью он перехватил без особых усилий. Толку, правда, от этого никакого не оказалось — никаких ручьев кровищи не хлынуло. То ли свернулась, то ли стекла вниз, то ли по закону сообщающихся сосудов не имеет желания течь в таз из поднятой тазом шеи.
Ладно, не течет — черт с ней. Внутренности снимать надо, шкуру снимать надо — та же песня вонючая будет, если не снять быстро. В одиночку. В темноте.
