Хелена. Общий

— Мы договаривались о другом, Владычица, — едва сдерживая гнев, процедила Алетия.

Королева рассмеялась.

— Не вы ли сами пришли ко мне, умоляя о помощи? Вас предупредили сразу: правила дальнейшей игры устанавливаю я и только я.

— Но он был одним из нас! Хоть и не самым лучшим...

— Довольно! — скривившись, оборвала её сотворённая богиня. — Я обещала замолвить слово, но только за истинных детей Эйана. Мне отвратителен сброд, которым вы обросли за годы греха. Песок в здешних пустынях, и тот полезнее.

К стыду своему признаю — меня в тот момент мало занимали детали сделки между демонами и Белой.

"Я чуть его не потеряла... Возможно, навсегда".

Внешне Лионель выглядел безмятежно. Я знала, он только что совершил убийство... однако разве уничтожение порождения Бездны можно ставить в один ряд с лишением жизни человека?

Лионель лишь сделал то, чем занимался до встречи со мной — покарал зло.

— Ты напугал меня.

— Прости.

— Я понимаю, такова твоя природа, но...

"Он не создан для тепла домашнего очага. Впрочем, я тоже... не образцовая жена. Как бы мне сильно не хотелось, этого не изменить".

— Всё это очень мило, — раздражённо проговорил Миарк. — Однако сейчас вряд ли уместно предаваться нежностям. Моя мачеха, кажется, совсем выжила из ума.

И верно, творилось нечто странное.

Одна из Слуг чинно внесла белую бархатную подушечку, на которой возлежала крупная золотистая жемчужина. Эту форму принял мальчик-бог из города, затерянного в синих песках — последнее творение сумрачного гения первых обитателей Ортано Косом. Другие беловолосые женщины-големы тем временем завершали подготовку к некому ритуалу. Длинными серебристыми жезлами они расчерчивали пол тронного зала сложным рисунком. От идеально ровных и чётких линий исходило слабое голубоватое сияние.

Высшая Алхимия. Учение неизмеримо более утончённое и могущественное, чем его грубая сестра, Алхимия Низшая, подвластная людям Железных веков. После падения Эйана человечество оказалось отброшено на многие столетия назад. Нам пришлось проложить свой собственный путь к вершине, ибо старый был разрушен. Конечно, мы использовали камень, собранный в руинах, но можно ли по части полноценно судить о целом? Наши мудрецы подобны слепцам, судящим о природе слона.

В записях Ларана много места уделялось Высшей Алхимии. С её помощью он создал Белую Королеву из мёртвой возлюбленной, но я не могла использовать опыт отца Миарка. Алхимия Эйана питалась Естественным законом, который пал в Эмьвио Косом задолго до моего рождения. Его остатки продолжали действовать в Ортано Косом — их поддерживала воля правительницы Пустого мира. Владычица, в отличие от меня, человека новой эпохи, могла использовать всю мощь алхимии Золотой Империи.

Я понимала — готовилось деяние ужасное и великое. Одно из тех, что переворачивает мир с ног на голову.

— Быть может, мы все умрём.

Голос Миарк был тих и абсолютно спокоен. Словно он говорил о повседневных вещах, а не предрекал скорую гибель и себе, и товарищам.

Я не могла этого стерпеть.

— Говори за себя. Я собираюсь выжить, так и знай!

Эйанец положил мне руку на плечо. В его серо-зелёных глазах читалась обречённость.

— Ты же читала исследования моего отца, принцесса. Он уделил достаточно места... подобному.

Сердце предательски ёкнуло. Неужели...

— О чём ты?

— При пробуждении Белой погибло три города. Она была лишь несовершенным прототипом. Представь, что станет с этим миром, когда его истинный Владыка откроет глаза.

"Верно. Души Ларана не коснулась скверна. Он обладал истинным знанием о происходящем, и когда наступил конец, его гордость стала доспехом, защитившим от убившего Творца недуга. Потерпев неудачу с Гвиневерой Альбианой и разочаровавшись в народе Эйана, отец Миарка погрузился в бесконечно долгий сон, ошибочно принятый за смерть. Но он всё ещё может проснуться, надо только правильно позвать".

А тем временем приготовления продолжались.

Обнажённое бесчувственное тело принца уложили в центр рисунка. Каждый клочок его кожи аккуратно покрыли кровью из хрустальной чаши — кровью демона, преданного своими же собратьями.

"Он больше не очнётся, а если и откроет глаза, то никогда не будет прежним. Один грешник и один невинный — достойное приношение новорождённому божеству".

Плачущую Яринну увенчали венцом с зубцами в виде солнечных лучей и поставили на колени. Её тихие всхлипывания вызывали у меня жалость. Происходящее приводило её в животный ужас, а ведь бедняжка даже не осознавала, какая роль ей отведена в готовящемся спектакле.

"Она спасётся. Золото — драгоценнейший металл. Хороший алхимик не станет тратить его без необходимости, а Гвиневера очень и очень — если не умна, то точно хитра".

Полукровок крепко-накрепко привязали друг к другу серебристой мерцающей лентой. Мне хотелось их ободрить, хотя в отличие от принцессы они держались храбро.

"Брат и сестра стали заложниками крови... опять".

От пугающих наблюдений меня неожиданно отвлёк Лионель.

— Хочешь, я принесу тебе клятвы? — произнёс мой рыцарь абсолютно спокойным, будничным голосом.

Я вздрогнула. "Не ожидала от него... подобной смелости".

"Похоже, о нас забыли, но кто знает, надолго ли? Миарк станет нашим поручителем: в его жилах течёт благородная кровь, хоть он и старается заставить всех об этом позабыть — прежде всего, себя.

Но... Вивиане ты бы не стал предлагать связать жизни таким тоном, милорд".

— Да. Я хочу.

"Вы мой, сир Лионель. Мой... и ничей больше. Где вы Гай, там я Гайя".

Какая я же всё-таки жалкая.

— Вас приглашали на королевскую свадьбу, — обратилась Белая к гостям. — Я хозяйка своему слову.

Она осторожно раскрыла уста Ларана, вложила в них золотистую жемчужину и запечатлела на губах мертвеца поцелуй.

— Проснись, мой возлюбленный повелитель. Твоя земля и я устали ждать Короля.

В тот же миг линии рисунка на полу вспыхнули голубым огнём. Стало труднее дышать, в ушах противно зазвенело, тьма подступила к глазам. Пол задрожал, по стенам пошли трещины. Прекрасные розы в ледяном саду рассыпались в искрящуюся пыль.

"Началось".

Всё, что мне поручала Белая...

Всё, что я делала в Ортано Косом, как мне казалось, по собственной воле...

...говорят, даже простой каменщик чувствует удовлетворение, когда смотрит на величественный храм, построенный отчасти и его руками.

"Моя гордость оправдана: я богосотворительница. Право, это лучше, чем богоотступница. Родители будут довольны — их дочь всё-таки выбилась в люди".

Голубое пламя, пляшущее на линиях огромного рисунка, стремительно распалялось и меняло цвет: сначала на синий, а затем на фиолетовый. Из записей Ларана я знала, что оно обжигало не тело, а душу. Когда новый бог откроет глаза, с ним останутся лишь достойные.

Всего одного язычка достаточно, чтобы убить меня. Или Миарка.

Но, скорее всего, прежде чем очищающее пламя доберётся нас, рухнет потолок тронного зала. Мы найдём смерть под обломками, как и многие в Гирэ Нор и двух других эйанских городах Пустого мира.

Словно прочитав мои мысли, Королева обратила на нас внимание.

— Вы всё ещё здесь? — раздражёно бросила она. Резким брезгливым движением Владычица сотворила мерцающее окно прямо передо мной. — А ну брысь отсюда, негодные детишки! Настало взрослое время.

"Портал. Вот наше спасение!"

Я ошиблась.

— Позаботься о Хелене, — сказал мой светлый принц и передал "Несломленного" Миарку. Эйанец, бледный и очень серьёзный, кивнул.

— Любимый, зачем? Я не понимаю...

— Так надо.

Я в растерянности наблюдала, как паладин вошёл в бушующее фиолетовое пламя. Страшный огонь не тронул его.

Я надеялась, рыцарь передумает и вернётся, но Миарк положил мне руку на плечо и сказал:

— Нам пора.

— О чём ты? Разве не видишь — Лионель ещё не вернулся. Нужно немного подождать...

— Он не вернётся, принцесса.

Я застыла, не в силах принять слова друга.

"Как он может так говорить? Мы же поклялись, что будем вместе всегда..."

Нам миг пламя расступилось, и я увидела возлюбленного, а он — меня. Вокруг него собрались все те, кого Королева собрала в своих чертогах для ритуала: Кориан, его маленькая сестра, Яринна, держащая на руках бесчувственное тело жениха. Они будто искали у Лионеля защиту в надвигающемся кошмаре.

Паладин что-то сказал, обращаясь — я точно знала — ко мне, но его слова потонули в рёве пламени и грохоте разрушающегося зала.

— Лионель! — в отчаянии прокричала я, но Миарк схватил меня и насильно втолкнул в портал. Он поступил так из лучших побуждений, однако в тот миг я его ненавидела.

Нас выбросило на поляну, окружённую высокими елями. Было тепло, приятно пахло хвоёй.

— Зачем?! — закричала я на Миарка и ударила его кулаком в грудь. Эйанец что-то сказал в ответ, но я не поняла ни слова. Рождённый более пяти тысяч лет назад, он разговаривал на древнэйанском, языке, ныне считающемся мёртвым. Я изучала его в Университете, но мои знания оставляли желать много лучшего.

Совсем рядом послышались голоса. Миарк бросил на меня последний, полный боли и сожаления взгляд, и скрылся в ельнике. "Несломленного" он унёс с собой.

"Правильно", — с тупым безразличием подумала я. — "Клинок без его обладателя для меня бесполезен. Он был бы лишь причиной неутихающей боли".

Вскоре из-за деревьев показались двое: бледный блондин и его тёмноволосый спутник, гордый обладатель очков в затейливой оправе.

— А! Какие люди! — победно воскликнул брюнет, потирая руки. — Сама Хелена Тэйресская прибыла.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить имена. Иеремия и Эдо, как они велели мне себя величать. Первая наша встреча состоялась в склепе моих благородных родичей Лерьэнов, и тогда я понадеялась, что она станет последней.

Печально, но насмешница судьба свела нас вновь.

— Где... я?

— В Оэрре, где же ещё, — сказал блондин. — Тебе не следовало использовать нестабильные формулы. Слишком опасно работать с пространством между мирами без должной подготовки.

— Оставь её, Эдо. Если ей хватило глупости самостоятельно открыть портал и удачи при этом выйти из него целой, оправится. Нужно скорее найти Шэйна: он будет рад узнать, что пропажа наконец объявилась.

Алхимик помог мне подняться, и вместе с приятелем повёл к жрецу Жиюнны, живущему под личиной простого студиозуса. Впрочем, в тот момент меня можно было вести куда угодно. Мою душу словно разодрали на сотню клочков, а сшить не потрудились. Каждый из обрывков кровоточил и корчился от тупой ноющей боли.

Суждено ли им срастись когда-нибудь? Кто знает.

Кто знает...

"Он не захотел уйти со мной. И это был его выбор".

Почему? Почему, любимый, ты оставил меня, хотя поклялся защищать?

Может, если бы на моём месте была та женщина, Вивиана, ты поступил бы иначе?

Шэйн стоял у раскрытого окна и наслаждался видом цветущего сада. Когда Иеремия втолкнул меня в комнату, жрец Жиюнны даже не обернулся. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем он начал разговор — сама я не стремилась к общению.

— Ты задержалась, Хелена.

— Уж извини.

Сколько прошло для него? Неделя? Для меня — чуть меньше года.

Шэйн обернулся. На его красивом лице раздражение пробивалось через маску безразличия.

"Он так похож на старшего брата-полукровку, обречённого жить во тьме".

— Я жду доклада.

Некоторые вещи не меняются. Когда я была жрицей, когда я училась в Университете, даже когда попала в Ортано Косом... Всегда кто-то стоял надо мной.

"Готов ли ты узнать всю правду, наглый мальчишка?"

Миарк утверждал, будто во мне есть нечто особенное. Он ошибался. Я просто умею сносно исполнять приказы. Хорошее качество... для служанки.

Зря он называл меня принцессой.

Я рассказала Шэйну всё — почти всё. Сколько же тёмного удовольствия принёс мне его постепенно растущий страх!

Жрец Жиюнны велел мне молчать. Я согласилась, зная, что мне всё равно никто не поверит.

Спустя пару часов после возвращения в Эмьвио Косом моя жизнь вошла в прежнее русло.

Словно ничего и не было.

Но это всё было.

Эпилог

Давным-давно в городе, стоящем в сердце мира, жил златоглазый мудрец и его супруга. Так счастливы они были вместе, что люди не разделяли их и считали единым целым.

Однажды в город пришли прекрасные телом странники. Сами того не ведая, они принесли с собой сразившую многих болезнь. Не обошла она стороной и дом мудреца.

— Позволь подарить тебе детей, — сказала жена его, чувствуя слабость. — Они утешат тебя, любовь моя, когда меня не станет.

Трёх сыновей и одну дочь родила она ему, а затем умерла. Оплакав супругу, златоглазый мудрец срезал у неё локон и похоронил любимую в глубокой могиле, но следующей же ночью мёртвая жена постучалась ему в дверь.

— Зачем ты запер меня в темнице? — рыдала она. — Почему ты так жестоко поступил со мной, любовь моя?

Так повторялось много ночей, но мудрец не отворял двери: он знал, что приходящее существо лишь частично являлось той, кого он любил.

Однажды странники пришли к нему и сказали:

— Мы заразили твою жену, но теперь и сами больны. Этот мир убивает нас. Умоляем, защити!

— Вы стали такими по моей вине, и потому я помогу вам, — сказал златоглазый мудрец.

Из смеси глины и волос жены он вылепил Слугу, вдохнул в него жизнь и велел оберегать странников.

— Хорошо, — сказал тот. — Я буду хранить их, как твои дети хранят людей.

Когда ночью в дверь дома постучались, мудрец взял меч и шагнул за порог. Когда же он вернулся, Слуга спросил:

— Чья кровь на твоём клинке?

— Я ранил и заточил её в темнице, но теперь и сам болен — сказал златоглазый мудрец. — Нет больше места мне в этом доме и этом городе.

— Что мне сказать твоим детям?

— Ничего не говори. Они ещё так юны, а знание сотворённого мной, слишком велико и опасно. Об одном лишь прошу: сбереги мой меч.

Слуга принял окровавленный клинок из рук хозяина, а тот ушёл и никогда больше не возвращался.

Сказка, записанная в хранящейся в Эмьвио Косом копии Потаённой Книги.

В одном из тихих уголков Тхеос Косом, мира богов, в тени могучего старого дерева на вершине крутого холма, покрытого сочной травой, сидели светловолосая девушка и её печальный бог.

— Знаешь, ты обманул меня. Разве может зиму сменить весна, когда солнце погасло?

Бог улыбнулся и погладил собеседницу по голове.

— Бедное дитя. Неужели придумала, что тебя оставили на растерзание холоду и тьме?

Маленький синий мотылёк сел ей на палец. Сквозь подступившие слёзы девушка смотрела и не могла насмотреться на хрупкое создание.

— Возможно ли?..

— Он пообещал, что всегда будет тебя защищать, — сказал бог. — Такие люди не бросают слов на ветер.