Кружево судеб. Плаут

— Артефакт, — Гедеон указал на злосчастный камень, со вчерашнего дня так и лежащий на столе секретаря. — Откуда он у вас?

— Значит, это всё-таки не обман, — Плаут протянул руку к камню, но тут же её отдёрнул, вспомнив, что говорил монах. — Это и есть Эсделик?

— Да, ваше величество, это Эсделик. Вы мне скажете, откуда он у вас?

— Вчера привезли из ситайского монастыря Ксуекин. Женщина и монах... А я им не поверил.

— Почему?

— Невзрачный он какой-то. Даже не подумаешь, что этот... камушек может изменять реальность.

Гедеон всё мгновенно понял. Плаут задумал с помощью Эсделика изменить историю. Как наивно.

— Вы знаете, как он работает?

— Нет, — Плаут вернулся к своему столу, уселся в кресло, достал из тумбочки бутылку вина, которой вчера так и не воспользовался, плеснул себе в бокал, предложил Гедеону, но тот жестом отказался. — Мне посоветовали показать артефакт тебе, — император напряжённо уставился на графа. Если Гедеон тоже не знает, как включается эта штука, то почему вчера барон его обнадёживал? — Ты тоже не знаешь?

Граф промолчал, что было крайне невежливо. Но ситуация диктовала свои условия. Тут надо было крепко подумать. Он думал, император пил вино. После длительной паузы, Гедеон решился.

— Ваше величество, повторите мне, пожалуйста, дословно, что вам вчера сказал барон.

— Только то, чтобы я показал тебе артефакт.

— И всё?

— И всё.

— А почему барон сказал, что артефакт нужно показать именно мне?

— Не знаю. Я сильно разозлился из-за того, что этот ситаец говорил загадками! Возможно, он просто так меня успокаивал, — Плаут уже не знал, что ему и думать. Кто говорил вчера правду? Да и говорил ли вообще?

— Что же сказал вам ситаец? — допытывался граф.

— Что люди не знают, как работает артефакт. Только археи... Глупо, граф, было надеяться, что ты сможешь... — Плаут снова налил себе вина и выпил, чуть ли не залпом.

— Ну, почему же... — медленно пробормотал Гедеон.

Хорошо, что последний глоток император уже сделал, а то подавился бы. Пришлось бы опять звать несчастного Шаурмана, который, наверняка, ещё до своих покоев добраться не успел.

— Что?! Ты знаешь? Граф, не томи!

— Ваше величество, я должен вам сказать... объяснить про Эсделик. Но...

— Но? Есть какие-то ограничения?

— Хм... Ограничения есть. Но я сейчас не о том. Ваше величество, расскажу вам всё, что могу, но у меня есть просьба.

'Разумеется... просьба, — с некоторым огорчением подумал Плаут, — изменить что-нибудь для себя! Но, на его месте кто бы поступил иначе?'

— Я выполню твою просьбу.

— Не спешите давать обещания, ваше величество. Я бы мог ухватиться сейчас за ваше слово, но это было бы не справедливо.

— Вот как? — поразился император. Граф не изменил свой привычке удивлять его своими суждениями. — Хорошо. Рассказывай.

— Эсделик — это некий прибор, накопитель событий. Память, одним словом.

— Память? — Плаут ошеломлённо воззрился на булыжник. У людей памятными считались медальоны с вправленными в них портретами, или локонами любимых. А тут, каменюка здоровенная, с дырочками по бокам. Шнурок в них продевать, что ли? Так шею же отпилит!

— Да, память. Он хранит в себе огромное количество событий... в хронологическом порядке по каждому конкретному человеку. Эту память можно... извлечь, — Плаут напрягся, — и ознакомиться с событием.

'Извлечь память... Узнать, что произошло на самом деле? Узнать правду! — Император чуть не задохнулся от нахлынувших эмоций. — Боги, неужели это возможно? Так, спокойно! Правду узнаем потом... Сейчас нужно просто исправить. Да!'

— А исправить можно? — глаза Плаута просто пылали от волнения.

Граф понимал, что его ответ разочарует монарха.

— Только один раз...

Император не знал, радоваться этой информации или огорчаться? Исправить можно, да! Но лишь что-то одно.

— Всего один? — на всякий случай уточнил Плаут, хотя граф высказался предельно понятно. Гедеон кивнул. — Даже императорам? — сделал он последнюю попытку выторговать у судьбы ещё один шанс.

— Даже не всем императорам, — обрадовал его граф.

— Тут надо думать... — Плаут плеснул себе очередную порцию вина, но пить не стал. Поднял бокал за ножку, и стал рассматривать рубиновую жидкость на свет.

— Согласен. Думайте, ваше величество.

— А как это происходит? Как его включить? Я смогу всё сделать сам? — Император отставил бокал.

— Нет. Без моей помощи не сможете.

— Хм... без твоей... Но монах сказал, что только археи... — повисла напряжённая пауза. Мужчины пристально смотрели друг на друга. Один ожидал эмоционально взрыва с неясными последствиями. Второй пытался осознать то, что простой смертный осознать не мог. — Нет... этого не может быть... Нет!!! — Услужливая память выудила из своих недр фразы и слова, когда-то сказанные ему разными людьми. В тот момент Плаут не обратил на них никакого внимания, посчитав несущественными. Как оказалось, некоторые из его окружения знали то, о чём император предпочитал не думать. Напрасно... — И что мне теперь прикажешь... прикажете делать?

Гедеон скривился. Именно этого он и опасался. Не хватало ещё того, что сам император начнёт кланяться ему в пояс и возносить молитвы.

— Ваше величество, если вы действительно хотите что-то исправить в своей жизни, то я вам помогу. Только взвесьте всё хорошенько. Это ведь не пуговицы на камзоле сменить. Последствия могут быть непредсказуемыми.

— Я понимаю, господин... А как вас зовут по-настоящему?

— Ох... Ваше Императорское величество, я очень вас прошу, обращайтесь ко мне по прежнему! Иначе, я откажу вам в помощи!

— Хорошо. Но имя-то я могу узнать?

— Эйрл.

— Хм... Эйрл. Граф... надо же, — Плаут по-детски улыбнулся. — Я могу рассказать о вас... о тебе Дамаске?

— Можете. Но она и так знает, — выражение лица императора стало обиженным, и граф поспешил оправдать царицу. — А молчала, потому что клятву давала, как верховная жрица.

С таким аргументом не мог поспорить даже император. Клятвопреступницей Дамаска стать не могла.

— Утешил... Граф, я что тебя звал-то... Хотел место статс-советника опять предложить, только вот как теперь быть, не знаю.

— Давайте всё решим после, — предложил Гедеон. — активируем Эсделик, а дальше видно будет.

С Гадрианом творилось что-то неладное. Весёлый, бесшабашный парень превратился в мрачную личность, боящуюся сказать лишнее слово. Он опять впал в то состояние, которое было у него после покушения на отца. Даже Метака не могла его расшевелить. Да и как можно повлиять на человека, если он тебя избегает, старательно и целенаправленно.

Кузина не выдержала подобного игнорирования и потребовала от жениха, чтобы тот поговорил, наконец, с братом! По-мужски.

Ассандр знал, что происходит с младшим, но считал, что не вправе вмешиваться. Лишь слово, данное Метаке, которое она, кстати, выудила из него не совсем честным, но весьма приятным, путём, подвигло его на решительные действия. Кронпринц внаглую вторгся в покои Гадриана, запер дверь на ключ, который засунул в потайной карман камзола. Все его приготовления к бурному отпору со стороны брата оказались бессмысленными, так как младший принц даже не пошевелился. Он лишь взглядом следил за действиями брата, равнодушно и, даже, отстранённо.

— Поговорим?! — не теряя решительного настроя, Ассандр уселся в кресло.

Гадриан, как лежал ничком на кровати, так и продолжал лежать. Только тёмные выразительные глаза с тоскою смотрели на незваного гостя.

— М-м-м...

— Влюбился?! — излишне жизнерадостно произнес кронпринц и стащил виноградину из вазочки. — Понимаю...

— М-м... — явно неодобрительно отозвался Гадриан.

— Дурак!

Это вырвалось как-то нечаянно. Ассандр собирался сказать совершенно другое, а Гадриан приготовился слушать излияния старшего про свою любовь, и всё, что было с ней связано. Но оскорблений никак не ожидал.

— Почему это я дурак? — Младший стремительно сел и с обидой уставился на старшего.

Кронпринц в душе расхохотался. Он понял, что надо сказать брату, чтобы тот пришёл в себя. А то кручинится, как сказочная царевна, смотреть противно.

— А чего ты в ней нашел? Непочтительная! Злопамятная! Воинственная! Чуть что, сразу за меч хватается. А рубится так, что страшно становится! Вот скажешь ей что-нибудь не то, или посмотришь искоса. Всё! Убьёт!

— Да как ты!.. — взревел Гадриан, вскакивая с кровати и... замер, недоумённо глядя на хохочущего брата. — Чего ржёшь?

— Радуюсь твоему возвращению из плена хандры и уныния. Скажи мне, Гадриан, что тебя ТАК напугало в этой девушке, что ты уже который день не ешь? Вон, виноград уже в изюм почти превратился. Ни с кем не разговариваешь? Неужели, её шрам?

Гадриан вздрогнул.

Он сам себе боялся признаться в том, что именно это увечье на милом лице пугало его больше всего. Ведь там, в зыбком видении она была безупречна, но жизнь горько посмеялась над его чувствами.

— Это так больно... — выдавил из себя признание младший.

— Больнее, чем ей? — жёстко спросил Ассандр.

Гадриан хотел что-то возразить, оправдать свои мучения, но, неожиданно осознал, что просто испугался. Потому что реальность оказалась совсем не такой, как виделось в мечтах: нежная, трепетная, самая прекрасная из женщин оказалась бесстрашной, смелой, умеющей постоять за себя девушкой. Она и жива-то осталось только благодаря этим качествам. И только этот злополучный шрам!

— Нет...

— Тогда, почему ей хватает мужества жить с этим, а ты пасуешь? Потому что кто-то осудит твой выбор?

— Нет.

— Потому что рядом с ней ты будешь выглядеть жалко?

— Нет!!

— Потому что она не примет твоих чувств?..

— Нет!!!

— ...посчитав их за жалость.

— Да...

— Хм... Так не спеши. Докажи ей, что она не вызывает в тебе жалости, а интересна, как человек.

— Как?

— Прими предложение Метаки, — Ассандр улыбался, как профессиональный искуситель. — Тренируйся с ними.

— А ты? — Гадриан умоляюще посмотрел на брата. Ему нужна была его поддержка. Хотя бы первое время.

— Раз уж вызвался помогать, — наигранно вздохнул кронпринц, — придётся расплачиваться по полной! А уж как Метака обрадуется погонять меня по площадке...

— Спасибо...

Плаут так и не решился войти в комнату младшего сына, но очень внимательно прослушал весь разговор. Подслушивать, конечно, недостойно, но очень полезно. Сколь всего узнаёшь за несколько минут. Младший влюбился в Геленику Сеймур. Что ж, не удивительно. Когда-то её мать пленила сердце самого Плаута. Значит, у мальчика такой же вкус, как и у отца. Что справедливо и по отношению к Ассандру, который любит Метаку. Но кронпринц удивил отца ещё и тем, что нашёл верную нить разговора со страдающим братом, помог ему разобраться с чувствами. И сделал это буквально несколькими фразами.

— Пожалуй, сын умнее, чем я в его годы... — пробормотал себе под нос император и направился по своим делам.

Смешанные чувства владели графом Саубером.

Радость от того, утерянный много лет тому назад Эсделик наконец, найден. Никто и предположить не мог, что накопитель памяти находится в Экумине, нижнем мире. Теперь их род Временных отрезков возродится! Эйнар входит в силу. Но, пока ещё рано возвращаться в Элави. Мальчик должен вырасти. А за это время, что они вынуждены будут находиться здесь, можно родить ещё детишек... Й'ола уже говорила об этом.

Сколько же ей пришлось перенести?! И те долгие десять лет ожидания неизвестно чего. И трудный путь в Экумин, когда она чуть не погибла. Опережающие опять нарушили клятву. Не остановились даже перед могуществом клана Стечений обстоятельств, считая, что покушение на Й'олу останется тайной. Мёртвые же молчат.

Ничего! Эсделик восстановит справедливость. Пряха передаст его Эвридис, и совет кланов разберётся с той давней историей: кто был прав, кто виноват.

А вот от того, что пришлось признаться Плауту, Гедеон испытывал растерянность. Сможет ли император, как прежде, воспринимать его как подчинённого? Не выдаст ли своим поведением? Кто знает, кто ещё из археев проживает в этом мире, или посещает его время от времени? Только конфликта с Опережающими в Экумине ему не хватало! Втягивать в свои разборки людей было бы просто преступно.

Й'ола сразу поняла, что визит мужа к императору закончился совсем не так, как того ожидал Эйрл.

— Что случилось?

— Эсделик нашёлся, — граф даже не пытался сдержать радостной улыбки.

— Что?! Ты не шутишь?

— Нет, милая. Император Плаут добыл его в каком-то монастыре. И теперь хочет изменить историю.

— Вот как... И ты согласился ему помочь, — Й'ола поняла всё мгновенно.

— Да. Но, для того, чтобы он не наделал новых ошибок, ему сейчас нужны очень хорошие советчики. Парочка таких людей у него во дворце имеется, но я думаю, что совет отца не помешает. Он согласился?

— Он думает.

— Хм... Он думает. Его сын думает. Весь дворец думает!

— О чём думает дворец? — полюбопытствовала Й'ола.

— О том, что крыша в правом крыле протекает, и о том, что мыши опять испортили паркет в парадном зале, — женщина рассмеялась, радуясь, что муж не растерял своего чувства юмора. — Я вот тоже думаю, что надо всем рассказать, что обстоятельства изменились.

Выслушав графа, Некий понял, что на этот раз не сможет придумать отговорок, для того, чтобы избежать встречи с сыном. Клятвы, обеты, обещания... всё потеряло смысл перед появившейся у Плаута возможностью изменить историю. Что он выберет? Какую ошибку решит исправить? Что больше всего захочет изменить? Не будет ли это ещё большей ошибкой?

Фанагор просто сидел ошеломлённый тем, что существует такая возможность — изменить свою судьбу. Он прекрасно понимал, что ради него граф не будет активировать артефакт. Колдун по отдельным фразам понял, что процесс это трудный, длительный и небезопасный. А кто он такой, чтобы просить архея изменить и его жизнь? Правильно сказала Яэль: каждый выбирает свою дорогу сам, и никто не принимает за тебя решения.

Сама Пряха лишь загадочно улыбалась, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Знала ли она, каким занимательным будет это путешествие, когда отправилась разыскивать в Экумин пропавшую подругу? Даже она не могла предположить, что так замысловато переплетутся судьбы. Такие неожиданные события произойдут. Столь удивительные люди встретятся ей на пути.

— Ты прав, Эйрл, — Некий всё взвесил, и решил открыться сыну. — Мне надо повидаться с Плаутом.

— Хорошо. Завтра отправимся в Тронберг.

— А почему не сегодня? — лукаво поинтересовалась Пряха. — Ещё совсем не поздно.

Й'ола посмотрела на подругу укоризненно. Вот насмешница, всё никак не может перестать поддразнивать их с Эйрлом. Да, они соскучились друг без друга. Чего завидовать-то? Лучше бы перестала потешаться над Фанагором, скинула с себя рабочий облик, предстала бы во всей красе, да осчастливила бы мужчину. Нравятся ведь друг другу, а ведут себя как глупые подростки!

Яэль прекрасно поняла мысли подруги, поджала губки, чтобы не рассмеяться в столь неподходящий момент, подмигнула Й'оле, и повернулась к Фанагору. Но высказаться ей помешал граф.