Эльфийский подарок

Выведенная из себя присутствием незримой соперницы девушка не замечала, что Лесной король скрытно наблюдает за ней. Откуда ей было знать, что все эти манипуляции преследуют определённую цель — вытащить на свет настоящую Аталису. Не признаваясь в этом самому себе, он скучал по той весёлой безалаберной девчонке, какой она была раньше. Но, к его великому огорчению, она стоически сносила удары по самолюбию, и с умением истинной эльфийки пряталась за непробиваемым щитом притворства.

С любезной миной на лице девушка благодарила его за преподнесённый наряд, хотя по доброй воле никогда бы не надела то, что носила Атуэль. За совместным обедом хвалила её любимые блюда, которые терпеть не могла. Терпеливо учила игры, в которые играла она, хотя считала это дурацким времяпрепровождением. Во время прогулки со снисходительной улыбкой поглядывала на их общие с Атуэль памятные места, в душе жалея, что её уже нельзя придушить.

Вроде бы её спутник должен был радоваться, — ведь она прикладывала столько усилий, чтобы ему было легче примириться с потерей. Но нет, отчего-то он всё больше мрачнел и бросал на неё косые взгляды.

Лесной король действительно злился, подозревая, что притворщица надсмехается над ним. Но когда его одолевало нестерпимое желание дать пощёчину этой манерной кукле, в которой он больше не видел ни Атуэль, ни Аталису, девушка поворачивала к нему изящную головку и удивлённо распахивала глаза. 'Раэтиэль! Скажи, наконец, что тебя беспокоит!' — восклицала она и, оставив притворство, с искренней тревогой вглядывалась в его лицо. В этот момент она так походила на его прежнюю Атуэль, что гнев Лесного короля сразу же иссякал.

'Прости, моя хорошая! Кажется, я задумался и упустил нить разговора', — отвечал он и с покаянной улыбкой вглядывался в любимое лицо. Занятый своими переживаниями, теперь уже он не замечал, что девушка с трудом удерживается от желания закричать, что она Аталиса и в ней бесполезно искать Атуэль.

Эн-Огран, присматривающий за парочкой через магическое око, хмурился и ругал Лесного короля за слепоту. Обеспокоенный судьбой девушки, он всё чаще задумывался, как ему надавить на эльфийского владыку, чтобы он заставил сына освободить его внучку. Ваэль не собирался принуждать её выходить замуж за кого-то другого, для этого она была ему слишком дорога. Просто он хотел, чтобы у неё тоже была свобода выбора. Если она действительно любит Лесного короля, значит, так тому и быть; тогда он не будет вмешиваться в их отношения.

Аталиса, которой от собственной фальши уже сводило скулы, тоже мечтала о свободе. Скованная чуждыми ей традициями, она чувствовала себя, как вольная птица в клетке. Единственно чего она хотела это вернуться в реальный мир — к своей прежней жизни, которая на фоне эльфийских сложностей уже казалась ей спокойной и беззаботной. Если бы не эн-Огран, к которому девушка привязалась всей душой, она попыталась бы бежать, хотя знала, что это бесполезное занятие и кроме неприятностей ничего ей не принесёт. Если бы каким-то чудом она ускользнула от охраны, которая стерегла её днём и ночью, Лесной король всё равно заставил бы её вернуться. От эльфийского рабства было невозможно избавиться против воли хозяина. Пожелай он, и беглянка, как провинившаяся собачонка, приползёт к нему на брюхе и для полноты картины оближет ему руку, когда он от души надаёт ей тумаков.

И всё же Аталиса понемногу осваивалась в чуждом ей мире, чему немало способствовали эн-Огран, Лесной король и Селина. Однажды проникнувшись сочувствием к смертной девчонке, угодившей в сложный переплёт, маленькая фея и дальше, как могла, заботилась о ней.

С эльфийским владыкой Аталиса встречалась редко, как правило, в гостях у эн-Ограна, но уже успела попасть под его обаяние. Оберон был неотразим, когда брал на себя труд кого-нибудь очаровать, и она поняла, что Раэтиэлю в этом плане ещё далеко до отца.

Дворцовые слуги тоже очень хорошо относились к девушке, хотя она не делала попыток завоевать их сердца. С ними она была сама собой, не видя в этом ничего особенного, и они платили ей той же монетой, то есть душевным теплом и отзывчивостью.

Единственно, с кем не удавалось поладить Аталисе это со знатью (даже с теми, кто принадлежал к семейству Огранов) и с королевой. При случайных встречах Титания окидывала её долгим взглядом и недовольно поджимала губы. Как водится, свита зеркально отражала настроение повелительницы, и девушка в ответ на многочисленные осуждающие взгляды надменно вздёргивала подбородок, а затем спохватывалась и склонялась в поклоне, — правда, недостаточно низком, что воспринималось как ещё одна дерзость с её стороны.

Титании надоела эта тихая война, и она перешла в наступление. Впервые после перерождения Аталисы она вызвала её к себе, но не тут-то было. Под разными предлогами девушка отказывалась к ней идти. Тогда фрейлины королевы перехватили её по дороге к эн-Ограну. На этот раз она действительно была занята и спешила на занятия по магии, но ей поневоле пришлось следовать за своими конвоирами, тем более что среди них была Селина. Выбрав момент, фея села девушке на плечо и шепнула, чтобы она не привередничала, поскольку королева сердится, и она рискует заработать себе кучу неприятностей.

На подходе к покоям Титании Аталиса замедлила шаги и остановилась у знакомой двери, которая вела в убогую каморку. Здесь она ютилась девять месяцев, пока не пришло время родов и смерти. Охваченная щемящей грустью девушка протянула руку, собираясь толкнуть дверь и войти туда, где было проведено столько одиноких долгих дней, в муках и в беспросветном отчаянии, но так и не решилась. Она знала, что какая-то часть её души умерла, вместе с той, прежней Аталисой, и она не захотела тревожить этот печальный призрак.

Охваченная чувством безвозвратной потери девушка резко развернулась и шагнула в услужливо распахнутые двери, ведущие в покои королевы. При виде своих бывших наставниц, выстроившихся у кресла Титании, она впала в панику, но внешне ничем не выдала себя. В эльфийском облике притворство давалось ей необычайно легко.

С холодным выражением на лице она поклонилась королеве и с вызовом заглянула в её зелёные глаза, светящиеся торжеством.

— Ваше величество, надеюсь, вы на самом деле хотите меня видеть и это не чей-то дурной розыгрыш, — сдержанно сказала она.

Титания оглядела девушку и одобрительно хмыкнула: 'Удивительная красавица! И с характером. Ради такой стоило постараться. Единственно жаль, что у неё душа смертной, а не эльфийки'. Королева переместилась на возникший диванчик, расшитый розами, которые казались живыми, и похлопала по шёлковому сиденью рядом с собой.

— Присаживайся, девочка! Нам нужно о многом поговорить.

— О чём конкретно, если не секрет? — довольно резко спросила Аталиса, не двинувшись с места.

— Конечно же, о тебе, моя дорогая! И в первую очередь о твоём будущем.

Девушка по-прежнему не спешила принимать приглашение королевы, делая вид, что не замечает усиливающегося ропота фрейлин, возмущённых её поведением.

— Вряд ли вас заинтересуют мои планы на будущее, — проговорила она с ледяными интонациями в голосе.

— Вот ведь упрямый ребёнок! — На коленях королевы появилась крошечная собачонка, похожая на голубую махровую хризантему, и залилась сердитым лаем. Она потрепала её по ушам и, окинув строптивицу испытующим взглядом, обаятельно улыбнулась. — Моя дорогая, ну чего ты боишься? Честное слово, я тебя не съем.

На застывшем личике девушки не появилось ни малейшего намёка на ответную улыбку.

— Простите, ваше величество, но я вам не верю, — заявила она во всеуслышание, и свита королевы издала единый потрясённый вздох.

'Ах ты, неблагодарный поросёнок! Если бы не я, сейчас бы ты здесь не стояла и не дерзила мне во всеуслышание!' — рассердилась Титания.

— Все вон! — приказала она, и когда придворные исчезли, оставив их наедине, на её лице появилось укоризненное выражение. — Девочка, ты хоть понимаешь, что ведёшь себя непозволительно? Не будь мой сын влюблён в тебя...

— Я здесь ни при чём, он любит Атуэль, — перебила её Аталиса и нетерпеливо добавила: — Ваше величество, так зачем вы позвали меня?

Изящным жестом Титания повела рукой, и перед ней возник резной белый столик, сервированный на двоих.

— Не капризничай, девочка! Сначала сядь, — миролюбиво проговорила она и покачала головой. — Если ты любишь моего сына, нам есть о чём поговорить; если нет, можешь уходить. Я тебя не держу.

Аталиса заколебалась, но затем всё же подошла к королеве и села напротив неё, на хрупкий табурет, который из-за отсутствия спинки заставлял её держаться неестественно прямо.

— Вот выпей моего любимого нектара. Это Золотой сон, его не часто предлагают даже в небесных чертогах, — с гордостью сказала Титания и протянула гостье крошечную чашечку в форме нежно-розового лотоса.

Золотой сон, который одним своим ароматом дарил ощущение безоблачного счастья, действительно был напитком богов, но Аталиса, насторожённо ожидала, что скажет королева, и едва коснулась губами края чашечки. Тем не менее этого хватило, чтобы в её душе взорвался праздничный фейерверк, и она провалилась в страну грёз.

Когда девушка очнулась, она любила вся и всех. С трудом убрав счастливую улыбку, блуждающую по лицу, она усиленно заморгала и постаралась сосредоточиться. Судя по тому, что королева ещё не закончила смаковать свою порцию Золотого сна, времени прошло совсем немного, и она понадеялась, что её забытьё осталось незамеченным.

Наконец, Титания с выражением довольной кошки слизнула последнюю капельку волшебного нектара, густого, как мёд, и снова заявила, что девушка ведёт себя неподобающим образом. Мол, как будущая жена Лесного короля она позорит его имя, и выправить положение может только её дальнейшее обучение манерам высокородной эльфийки.

Это заявление окончательно привело девушку в чувство. Неимоверным усилием воли она заставила себя не прикасаться к остаткам Золотого сна, который зазывно поблескивал на дне полупрозрачной кружечки и, поблагодарив королеву за приглашение, поднялась из-за стола. Перед тем как уйти, она заявила, что ей очень жаль, но её трясёт от ужаса при одном воспоминании о тех жутких днях, когда ей не давали ни сна, ни отдыха и при помощи колотушек вбивали в её несчастную голову непосильное количество сведений, которые в те времена были ей нужны, как рыбе зонтик. Затем она церемонно поклонилась королеве и грустно добавила, что пусть их величества поищут другую, более достойную невесту для сына, за которую им будет не стыдно, а она вынуждена отказаться от такой высокой чести.

Стараясь переубедить упрямицу, Титания пообещала поменять наставниц, если ей не нравятся прежние, но при этом не преминула заметить, что они лучшие из лучших.

Аталиса в изумлении уставилась на королеву. Судя по спокойному лицу, она нисколько не раскаивалась в содеянном, хотя наверняка знала, что ей пришлось пережить перед тем, как она очнулась в чужом теле.

'Выходит, дедушка был прав, говоря, что фейри абсолютно безразличны к страданиям смертных', — с горечью подумала она и, развернувшись, направилась к выходу. Но не успела она сделать несколько шагов, как её остановил негромкий голос Титании:

— Детка, что бы ты ни думала обо мне, но я не чудовище.

Девушка обернулась и на её лице появилась печальная улыбка.

— Знаете, ваше величество, я как-то слышала, как один из ваших придворных удивлялся, почему вы, фейри, застряли в серединном мире и вас не пускают в небесные чертоги, хотя по своему могуществу вы не уступаете богам. А ведь ответ крайне прост. В вас нет ни капли их доброты и всепрощения.

— Доброта и всепрощение богов? — Титания усмехнулась. — Однажды ты поймёшь, что всё далеко не так просто, а теперь ответь мне честно, любишь ли ты Раэтиэля? Если нет, то я оставлю тебя в покое, — добавила она без перехода и, положив руку на стол, повернула кольцо на пальце.

— Да! — ответила Аталиса против своей воли. — Но вы не беспокойтесь, вам не придётся краснеть за меня. Я никогда не выйду замуж за вашего сына.

'Ха! Это мы ещё посмотрим', — воскликнула королева про себя. Она с удовлетворением посмотрела на кольцо, подаренное мужем, и снова повернула камень правды к ладони.

'И даже не надейтесь, ваше величество! Вам меня не сломить!' — с тихой яростью подумала Аталиса, шагая по коридору. Она заметила манипуляции королевы с кольцом и поняла, что это делалось неспроста.

Как только девушка вышла, из портала шагнул Оберон и, подойдя к жене, поцеловал её в подставленную щёчку.

— Ну, как дела, моё сердце? — спросил он, подозревая, что она опять наломала дров, и при виде решительного выражения на её лице, возвёл очи горе. — Титания! Я же просил не вмешиваться! Что ты наговорила бедной девочке? Учти, если она откажет нашему сыну, я лично тебя придушу.

— Пусть только попробует! Я её за косы притащу к свадебному алтарю, — рассеяно ответила королева, не спуская хищного взгляда со своего красавца— мужа. — Дорогой, ты спешишь или задержишься у меня?

— Даже не знаю, — капризно протянул Оберон и, сбросив на ходу длинный шёлковый плащ, переливающийся всеми оттенками синего цвета, с усталым видом опустился рядом с ней. — Если ты пообещаешь, что поднимешь мне настроение, то я, так и быть, задержусь.

— Ах ты, мерзкий негодяй! Надумал дразнить меня? — с ласковой угрозой проговорила Титания и, резко подавшись к мужу, рванула ворох кружев, заменяющих ему рубашку. — Только попробуй пикнуть, что тебе жаль эти тряпки и в ближайшие сто лет можешь забыть дорогу в мою спальню, — предупредила она.

— Варварка! — воскликнул Оберон, с жалостью глядя на увеличивающийся ворох разноцветных лоскутков, прежде бывших его одеянием. — Моя любовь, неужели было так трудно подождать, когда я разденусь сам?

— Ха! Нашёл дурочку! Чтобы ты затянул этот процесс на полчаса? Да ни за что! — Титания бесцеремонно спихнула мужа на ковёр. — Лежать! — приказала она. — Сейчас я вплотную займусь тобой.

* * *

Несмотря на все ухищрения королевы, девушка стояла насмерть, не желая превращаться в идеальную эльфийскую леди. Но Титания была не из тех, кто пасует перед трудностями — она воспринимала их как вызов себе и не успокаивалась до тех пор, пока не добивалась своего. Правда, на этот раз победа далась ей нелегко. Чтобы уговорить девушку, она обратилась к сыну, но Раэтиэль чувствовал себя виноватым за прошлые страдания Аталисы и не захотел вмешиваться. Оберон тоже самоустранился, и тогда ей не оставалось ничего другого, кроме как обратиться за помощью к эн-Ограну. Что она и сделала, зная, что он единственный, кто может вразумить строптивицу и заставить её продолжить необходимое для будущей принцессы обучение.

Понимая, что если её затея провалится, то второго шанса уже не будет, Титания подготовилась и действовала более тонко, чем обычно. Она пригласила эн-Ограна вместе с Аталисой на званый ужин и усадила его на почётное место. В отсутствие эльфийского владыки и его наследника оно находилось рядом с королевой.