Русский хан

— Семен, рано радуешься, у коллекционера держать ушки на макушке.

— Ты чего, командир? — Они же ботаники в натуре.

— Сеня, ты дурак или где? — У них своя мафия, где гуляют большие деньги, там всегда криминал.

— Вот бы никогда не подумал — искренне удивился Скуратов.

— Короче, диспозиция такая — я достаю гранату, а ты валишь всех, кроме антиквара Юрия Ивановича. — Он нам нужен.

— Неужели кидалово?

— Все может быть, ты не забыл, где мы находимся? — В Москве, брат мой по оружию. — Сейчас поехали добывать документы, мы ведь не бичи какие.

Ближайший райотдел милиции оказался рядом — всего в двух кварталах — в него мы и зашли "на огонек".

Прямым ходом к начальнику паспортного стола — им оказалась симпатичная брюнетка лет тридцати с хвостиком в звании капитана. Мы представились. В ответ на нашу скромную просьбу выдать нам новые паспорта, взамен утерянных — капитан расхохоталась.

— Граждане, паспорта выдаются по месту жительства — вы разве не знаете?

— Товарищ капитан, как вас звать величать?

— Худякова Инна Васильевна — с недоумением ответила она.

— Есть, я ее зацепил взглядом, она наша. — Мы скоренько нацарапали заявления со своими данными — прикинулись москвичами, отдали фотографии и через полчаса стали обладателями новеньких серпастых паспортов.

Скуратов недоверчиво листал свой документ.

— Сеня, хватит дурью маяться, поехали в ГАИ.

— ГАИ-то нам зачем?

— Права получим, купим по "Волге" и подарим родителям. — Кроме того, на чем я мотоцикл в Омск доставлю?

— Хан, идея отличная.

У таксиста узнали адрес ближайшего Управления Г.А.И. — куда он нас и отвез.

По отработанному сценарию получили права. Посмотрел на часы — время, пора на рандеву с коллекционером.

Еле успели к девятнадцати часам — ехать пришлось на другой конец столицы. Добравшись до места, остановили такси за квартал от нужного дома, расплатились и потопали по теневой стороне улицы. Вот он дом номер сто сорок пять, дробь один, по улице Зеленой. Зашли в подъезд — время восемнадцать пятьдесятвосемь.

— Семен, у тебя патрон в стволе?

Сеня, пыхтя, полез в сумку, вынул "Стечкин", снял с предохранителя и передернул затвор.

— Надень глушак — посоветовал я.

С недовольной мордой, Скуратов навинтил глушитель.

— Ты почто морду кривишь? — Тебе кто у нумизмата, к стрельбе позволит готовится?

— Да, а сам что лучше?

— Выходит лучше — и вытащив из сумки АПС с насаженным глушителем, передернул затвор.

Вылетевший патрон поймал на лету.

— О, бля, когды ты успел?

— Я, в отличие от тебя, не хожу по Москве с открытым хлебальником.

Семен молча перевел флажок предохранителя на одиночный.

— Все, пришли — сделай мордушку попроще — будем работать под дураков.

— Работаем — и нажал кнопку звонка.

Дверь открыл сам антиквар. По длинному зигзагообразному коридору провел нас в большой зал, со скудной обстановкой. Кроме голого круглого стола и трех стульев в комнате ничего не было. Квартира съемная — наверняка подстава.

Я повернул голову к Скуратову и слегка подмигнул, тот понятливо опустил веки.

Юрий Иванович, интеллигентного вида мужчина лет тридцати шести, с заметным брюшком и наглыми бараньими взглядом — азартно потер ладошки.

— Насколько я понял из нашего телефонного разговора у вас ко мне деловое предложение?

— Совершенно верно, хотим продать золотой динарий — и достал из кармана раритет.

У антиквара затряслись руки. Достав лупу, принялся тщательно осматривать монету со всех сторон.

— Сколько вы хотите? — спросил он хриплым голосом.

— Пятьсот тысяч.

Юрий Иванович улыбнулся шире морды.

— Долларов — добавил я.

Из коллекционера сразу выпустили воздух. Он посидел, пожевал губами:

— Хорошо, согласен, сейчас принесу деньги.

— Монету отдайте — Скуратов подставил ладонь.

Коллекционер, нехотя вернул динарий и поплелся вглубь коридора.

— Готовься, сейчас начнется.

В коридоре послышались шаги и в зал влетели четыре типа с явно криминальными замашками. Наставив на нас пистолеты — они с ухмылками ждали хозяина. Вбежал Юрий Иванович:

— Извините, господа, но монетку придется отдать.

— Может лучше другую? — заканючил я.

— У вас еще есть? — обрадовался жулик.

— Канэшна, дарагой — вытащил из кармана РГД, выдернул кольцо и запихал гаранту ему в рубашку.

— Стволы на пол, уроды.

Бандиты впали в столбняк, антиквар свалился на пол в обмороке.

В мертвой тишине раздался щелчок бойка в лимонке — криминальный элемент рухнул навзничь.

Я пнул Скуратова под столом, выдернул АПС из сумки и короткой очередью прострелил бандитам головы. Вынул свою гранату, поставил ее на боевой взвод и вставил предохранительную чеку с кольцом.

— Ты какого фуя ждал? — напустился на Семена.

— Дык, когда боек щелкнул, меня столбняк пробил, забыл, что лимонка порченная.

Я фыркнул:

— С тобой не соскучишься. — Давай по контрольке, хватаем хозяина и делаем ноги.

Семен достал свой "Стечкин" — раздались четыре хлопка, затем принес из кухни чайник и стал поливать московского жлоба, похлопывая его по щекам.

— Чего ты с ним нянькаешься?

Я от души врезал антиквару ногой в бок.

— Какой вы, гражданин, бескультурный, у вас гости, а вы тут на полу улеглись. — Глазки откройте, вы не в морге.

Скуратов встряхнул незадачливого коллекционера и поставил его на ноги. Юрий Иванович поскуливая, затравленно озирался.

— Вот и ладушки. Поехали в ваши закрома — слово свое держать надо. — С вас пятьсот косарей в американских рублях — и ткнул его стволом под челюсть. — Попробуй сказать нет и ляжешь рядом со своей гопотой. — Не слышу?

Нумизмат забубнил — дескать недоразумение приключилось, а он совершенно ни при чем.

Семен врезал ему по печени.

— Не три нам по ушам, ханыга. — Все, поехали. — По дороге не дергаться, пристрелю сразу.

На удивление жулик жил близко — пятнадцать минут на такси.

Обитал он в двухэтажном доме сталинской постройки, в большой трехкомнатной квартире. Хорошо строили в те времена, комнаты большие, до потолка фиг доплюнешь — высота за три метра. Жил один — с женой развелся пять лет назад.

Мы уселись на кухне, поближе к холодильнику, предварительно заперев входные двери. Положив "стечкин" на стол, достал пару бутылок запотевшего пива.

— Хозяин, пора рассчитываться, монета в наличие, гони баксы.

— Но у меня нет такой большой суммы.

— Тебя, давеча, кто за язык тянул, а может вместе поищем.

Со стоном, московский жлоб ушел в комнаты. Минут через пять хозяин влетел в кухню с "ТТ" — руки вверх.

Я, рефлекторно засадил ему пулю в плечо — терпеть не могу направленного на меня оружия.

Юрий Иванович заверещал и мешком осел на пол — "ТТ" упал рядом.

Подобрав пистолет, выщелкнул обойму и передернул затвор — патрона в стволе не оказалось.

— Вояка фуев. — Ты по хорошему не понимаешь, сейчас прострелю тебе ноги и сдохнешь от потери крови. — Плати деньги, придурок.

— Все отдам, только не убивайте.

— Аптечка есть?

— В ванне.

— Семен, перевяжи его.

В итоге хозяин отдал двести тысяч баксов и четыреста тысяч рублей. Дополнительно получили информацию о крупном валютчике. Юрий Иванович просветил нас относительно подпольных котировок доллара — от 1:3 и выше. Напоследок вытрясли адрес богатого антиквара. Переночевали здесь же, предварительно связав хозяина.

Утром, расколотив телефон, выкатились из квартиры. Таскать с собой килограммы наличности смысла не было.

— Семен, баксы оставим в камере хранения, семьсот штук деревянными сдадим в Сбербанк, а лимон обменяем.

Так и сделали — получили сберкнижки на предъявителя и поехали к валютчику на улицу Горького. Не торгуясь, обменяли наш миллион рублей на доллары — курс 1:4. Очередные двести пятьдесят штук баксов отправились в камеру хранения Казанского вокзала.

— Сеня, вот твои сберкнижки на триста пятьдесят тысяч, вот мои.

Переночевали на съемной квартире у говорливой старушки. С утра навестили антиквара — он жил в районе ВДНХ.

С ним оказалось проще — честный попался. Сдали две монеты за четыреста тысяч долларов и восемьсот штук деревянных. Где он набрал столько наличных нас не интересовало. Такси и на Казанский вокзал.

— Сегодня, Семен, последний штрих, завтра меняем рубли и катим отсюда. -Устал я от столицы и долбанной торговли.

— В самую точку, командир, руки отваливаются чемоданы с деньгами таскать.

Мне хотелось увидеть одного интересного человека. Скуратов, делясь информацией о перестройке и ее последствиях, упоминал о предшествующих событиях. Приблизительно в данное время, каток КГБ проехал по многим делаварам Москвы и Питера.

Мы легко нашли крупнейший в столице продовольственный фирменный магазин. С некоторым трудом попали к директору.

Внешне он мне понравился — спокойный дядя, знающий себе цену. Я выложил пару золотых и договорился о встрече на вечер. На шесть часов вечера заказали столик в ресторане "Прага", а в пол-седьмого пили армянский коньячок с директором. Звали его Виктор Петрович. Выпив рюмку, он задумчиво вертел в руках золотой динарий.

— Вы меня извините, но я пригласил эксперта — не возражаете?

— Вы в своем праве, Виктор Петрович.

Директор оглянулся в зал и махнул рукой. Из глубины ресторана к нам подошел невзрачный мужичок с портфелем в руках. Виктор Петрович усадил его за стол и всучил наши монеты:

— Полагаюсь на ваше мнение, профессор.

Мы с Семеном переглянулись — однако, как все серьезно поставлено.

Профессор минут десять елозил с лупой по монетам, только что на зуб не пробовал. Как и следовало ожидать, он подтвердил подлинность раритетов. Под конец экспертизы, так разволновался — руки затряслись и лупа упала в салат. Беднягу пришлось отпаивать коньяком. Подозвав администратора, директор отправил пьяного вдрызг эксперта домой.

Пол-лимона баксов и шестьсот тысяч рублей — предстоит забрать завтра в магазине.

— Виктор Петрович, послушайте доброго совета, вам срочно нужно бежать из Союза.

Директор, выпив бокал шампанского, с улыбкой поинтересовался:

— Почему так пессимистично, Владимир Михайлович?

— Можете, конечно, не верить, но мы с приятелем знаем будущее. — Всех крупных делаваров в скором времени Андропов расстреляет с конфискацией. — Он мужик суровый и крови не боится. — Бегите, пока не поздно. — Мы вас предупредили, дальше вам решать — комфортно жить за бугром или лежать на Родине в гробу. — Ну, на посошок и до завтра.

Переночевав в гостинице "Россия", бодрыми и отдохнувшими, поехали в магазин к покупателю.

Виктор Петрович честно рассчитался и мы распрощались.

— Хан, опять у нас куча денег, устал таскать.

— Не ной, сегодня обменяем восемьсот тысяч и привет — вечером уезжаем в Нижний Новгород, тьфу в Горький.

— А туда зачем?

— За машинами.

Мотанье по заполошной столице и мне надоело до чертиков, а что делать — нужно дело довести до конца.

Получили у валютчика за наши рубли — двести тысяч долларов. На покупку авто и прочие траты оставили наличкой шестьсот штук деревянных. Обвешанные чемоданами и сумками, ввалились в откупленное купе.

— Вот не думал, что деньги такие тяжелые — пробубнил Семен, цапнув со столика бутылку минералки.

Утром прибыли в Горький, оставив в камерах хранения, надоевшие чемоданы, поперлись на автозавод.

С директором поговорили весьма продуктивно — сорок тысяч, хоть и в рублях, аргумент весомый. В итоге заполучили два автомобиля "ГАЗ-24" Волга в экспортном исполнении и один автомобильный прицеп — тележку. На Скуратовский вопрос о прицепе, сказал лишь одно слово — мотоцикл. Нацепив транзитные номера, заправились бензином и на запад в Ковров.

Прибыли поздно вечером — переночевали на окраине города.

С утра, Скуратов стал меня тормошить:

— Поехали за мотоциклом, самый лучший выберем.

— У вас, что авторынок богатый — зевая спросил я.

— У нас мехзавод работающий на оборонку и попутно клепает мотоциклы.

— Тогда поехали.

Поскольку Семен местный, ему и карты в руки — он поехал впереди, показывая дорогу.

Пара шоколадок секретарше и мы в кабинете директора. Нормальный мужик, вояк в нас сразу просек и проблем с мотоциклом не возникло, правда не "Ижак" — их здесь не выпускали. Нам продали армейский "Урал" — тоже не хило. На предложенные деньги, директор шибко обиделся — тогда пригласили его в ресторан. Выйдя из приемной, Семен выдал:

— Побольше бы таких директоров, глядишь Союз не развалили. — В гостиницу соваться резона нет, устроимся в частном секторе.

— Добро, веди Сусанин.

Тщательно закрепив "Урал" в прицепе, поехали.

Ковров производил впечатление тихого патриархального городка, где люди живут спокойной размеренной жизнью. После нервной столичной беготни и всякой криминальной шушеры — здесь душа отдыхала.

Скуратов сориентировался легко и через час мы пили чай на летней веранде у Василия Ивановича — хозяина добротно срубленного дома.

Василий Иванович — плотник от Бога, поставил с товарищами не одну улицу в Коврове. Седьмой десяток, но подвижный и крепкий мужичок. Он овдовел шесть лет назад — трое взрослых сыновей разлетелись по всему Союзу — вот он от скуки и пускает иногда квартирантов.

По огромному двору важно вышагивали индюки, суетились куры, за сеткой в углу гоготали гуси. Небольшой огород с зеленью и несколько яблонь с вишнями, дополняли пасторальный пейзаж.

Василий Иванович, фанат рыбалки и если бы не его беспокойная "скотобаза" — по его выражению, он бы все лето жил на берегу Оки. Познакомившись поближе и узрев во мне родственную душу рыбака — хозяин разволновался:

— Владимир, давай завтра с утра на рыбалку, у меня лодка и снасти всякие имеются.

— С удовольствием составлю вам компанию, Семен, ты с нами?

— Нет, хочу выспаться.

— Вы, ребята, отдыхайте, а я пошел по хозяйству, заодно червей подкопаю.

Скучно ему, а тут новые люди, есть с кем пообщаться. — Эх, старость, не радость.

Спали до вечера, затем поехали в ресторан.

Ровно в восемь подъехал директор, звали его, как и Скуратова, Семеном Николаевичем. Хорошо посидели — уговорили два литра качественной водочки местного розлива. Душевно попрощались с директором оборонки и поехали отдыхать.

Ранним утром меня поднял неугомонный Василий Иванович. Встал, в туалет-душ, вбухался в камуфляж и с хозяином на Оку. На лодке приплыли в заветное место Василия Ивановича — большой залив с поросшим высоким камышом берегом.

— Мы с тобой сетушку бросим, подстрахуемся — вдруг клевать не будет — объявил дед.

Поставили сеть и за основную рыбалку — поклевывала всякая мелочь, я тем временем, призадумался. Каким образом, практически помочь родителям Скуратова.

Слегка напрягал отец Семена — коммунист, фронтовик. Отечественную прошел от начала до конца. Пять раз горел в танке, три раза лежал с ранениями в госпиталях, воевал механиком-водителем на "КВ", затем на "Т-34" — горел в танковой битве под Прохоровкой. Вернулся после победы в звании старшины и "иконостасом" на груди. Одних медалей "За отвагу" — четыре экземпляра. Сейчас ему пятьдесят восемь — продолжает трудиться, первый токарь на мехзаводе, где, кстати, приобрели мотоцикл. Об отце я знал от Семена — он к нему относился с большим уважением.