— Ферштейн.
— Тогда переодевайся и поехали.
Прежде чем уехать, Денис подошел к коняшке, который так и торчал все это время у телеги, где стояла его полуопустевшая — съел конь совсем немного, торба с овсом.
— Все брат, — старший помощник ласково потрепал его по холке, — переходишь на вольные хлеба. Амнистия тебе вышла на старости лет. Вода у тебя есть, — повторил он мудрые слова верховного главнокомандующего, — травы — навалом... Так что — не пропадешь. Ну, не поминай лихом. — Конь в ответ лишь тревожно всхрапнул — чувствовалось, что новость об обретенной свободе, особой радости ему не доставила. Привык бедолага всю жизнь пахать как... как лошадь, вот и тревожно ему — тяжело в старости привычки менять. Но, ничего, попробует — понравится! Главное на селян не нарваться, а то быстро к делу пристроят.
— Глава
Рейхстратег правильно истолковал взгляд Курта Бахрама, поэтому, закончив утреннее совещание, произнес сакраментальную фразу: — Все могут быть свободны, а Хранителя Покоя я попрошу остаться! — Дождавшись, пока остальные рейхвизиры спеша и толкаясь, будто гуси в калитку, покинут кабинет, повелитель Высокого Престола вперил требовательный взгляд в своего министра внутренних дел и тот, не дожидаясь дополнительного приглашения, заговорил:
— Один из счетчиков сегодня ночью сработал два раза. Это могли быть два человека, которые незамеченными охраной проникли в Ручейки и там остались, но скорее всего кто-то пришел и ушел. — Новость привела Кирсана-ар-Мюрита в отличное настроение:
— Замечательно! — он даже потер руки, что делал только тогда, когда его что-то сильно радовало. Сообщение Хранителя Покоя могло означать только одно — пришельцы с севера не сгинули в Мертвом море, чего Кирсан очень опасался, а приступили к исполнению своих коварных планов. — Еще что-нибудь необычное было?
— Не было. — Курт виновато пожал плечами и покачал головой.
— Наверняка было, — не поверил ему Рейхстратег, — просто твои шпионы не обратили внимания. — Хранитель Покоя сделал виноватое лицо, но Рейхстратег на эту пантомиму внимания не обратил — он ни в чем не винил своего министра, а просто констатировал факты. — Твои люди — которые под "Хамелеоньими накидками" сторожат около дворца Ортега, что-нибудь заметили?
— Нет.
— Ну-у... что ж — значит их накидки не хуже моих. Это хорошо... — задумчиво протянул Кирсан. — Что ты уже предпринял?
— Мои люди с утра трутся во всех гостиницах и постоялых дворах, расположенных поблизости от Сиреневой улицы. Особое внимание к заведениям около угла Сиреневой и Старой Башни.
— Там счетчик сработал?
— Да. Все силы брошены туда. Я оголил город... — в ответ на это признание Рейхстратег лишь пренебрежительно махнул рукой — обыватели переживут как-нибудь, а не переживут — их проблемы.
— Ребята трясут персонал гостиниц, осведомителей и вообще всех, до кого могут добраться, — продолжил вдохновленный одобрением начальства министр внутренних дел.
— А что спрашивают?
— Кто видел что-либо подозрительное, не было ли подозрительных постояльцев, не покидал ли кто-нибудь гостиницу ночью...
— И?
— И ничего.
— Ладно... Иди работай. И сразу докладывай, если что!
— Слушаю и повинуюсь!
* * *
*
Трактирщик оказался порядочным человеком — он честно предупредил Дениса о том, чья именно комната находится рядом с той, которую выбрал для проживания старший помощник. Когда Денис пренебрежительно махнул рукой — мол, волков бояться в лес не ходить, он только пожал плечами. Примерно такой же жест сделал Понтий Пилат прежде чем умыть руки.
Денис с Шэфом официально так и не "познакомились". Командор решил, что искать будут двоих, вернее даже не двоих, а пару, которая вместе прибыла и вместе что-то мутит, причем люди должны быть похожи, если не внешне, то хотя бы внутренне — оба мордовороты, или наоборот — ботаны, но с волчьими глазами, или же один здоровенный жлоб с глупой мордой, а второй — типичный интеллигент, но вот повадки у обоих опытных киллеров.
Трудно сказать, заметил бы кто-нибудь внутреннее сходство между Болотной Гадюкой и молодым неопытным аристократом с юга — внешнего не было и в помине, но рисковать командор не собирался, поэтому он запретил любые контакты на людях, мотивировав это тем, что не надо облегчать жизнь престольским сыщикам, у них стукачей хватает — мало ли один окажется слишком догадливым, или слишком подозрительным.
Для всех окружающих бретер Болотная Гадюка и молодой южанин остались незнакомы. Оставалось только выбрать "мирское" имя для Дениса. При выборе оперативного псевдонима для старшего помощника верховный главнокомандующий исходил из двух соображений. Первое — пусть у местных язык в ленту Мебиуса скрутится от непривычных звуков — очевидно, что у шпиона такого запоминающегося имени быть не может, у лазутчика оно должно полностью соответствовать местным традициям, какой-нибудь Омар Рагэтус, или же, на худой конец, Конрад Басим, а тут на тебе — шевалье де Мезон-Руж, грат бы побрал этих южных варваров с их варварскими южными именами! Второе — не надо велосипед изобретать, зачем излишне напрягаться, если под рукой, точнее в голове, имеется кое-что из сокровищницы мировой (земной) литературы — черпай полной пригоршней.
Вследствие повышенной конспирации, виделись компаньоны только по ночам, тайно. Разговаривали шепотом — полная тайна вкладов! Главком, чтобы не спалиться, что его навещает ночной порой не пухлая пышногрудая служанка, а вовсе даже наоборот — поджарый молодой человек, каковой факт мог нанести непоправимый урон его репутации — голубых тут не жаловали, чай не Европа, устроил громкий скандал по поводу скрипучей двери — в результате она была смазана так, что петли аж лоснились. При дневном освещении под определенным углом петли даже сияли — примерно, как яйца боцмана после посещения борделя. Струхнувший отельер, чтобы не вызвать гнев грозного постояльца, не любившего шум, смазал и остальные двери на этаже от греха подальше, так что Денису и суетиться не пришлось.
Как выяснилось, Паранг прекрасно обходился и без телефонной связи и без Интернета — вести и слухи в нем распространялись практически мгновенно. Уже на второй день, к Шэфу пару раз подкатывали прилично одетые джентльмены — не аристократы, конечно, но судя по всему весьма приближенные слуги, можно даже сказать — наперсники оных, с предложениями типа: — Как смотрит уважаемый пир на возможность поучаствовать в деле защиты чести и достоинства другого уважаемого пира... На что главком, вежливо отвечал: — Что он бы со всей душой, но в данный момент, — тут он показывая глазами вверх, — как раз оказывает подобную услугу одной высокопоставленной особе и что если он будет отвлекаться, его не поймут. — Собеседники оказывались понятливыми и не настаивали.
Денис в очередной раз поразился широте спектра разнообразных умений любимого руководителя. Он грешным делом полагал, что командор для поддержания имиджа Болотной Гадюки — упырь упырем, будет вынужден расходовать драгоценный ресурс шкиры, но оказалось, что в рюкзаке главкома, кроме всего остального, хранились принадлежности для макияжа: краски, растушевки, кисти и прочая ботва. Когда старший помощник первый раз увидел, как с помощью этих нехитрых приспособлений верховных главнокомандующий из молодого симпатичного человека превращается в завсегдатая... да что там завсегдатая — в одну из главных звезд фестиваля "Кровосос года", он был поражен в самую печень.
— Гениально! — голосом сукина сына Якина начал Денис: — Слушайте, я не узнаю вас в гриме! Кто Вы такой? Сергей Бондарчук? м-м... нет. Юрий... Никулин — оу... нет-нет-нет-нет. Боже мой!.. — Денис постучал себя по лбу. — Иннокентий Смоктуновский! Кеша!
Главком нахмурился, сдвинул брови после чего старший помощник удостоился суровой отповеди:
— Я — артист больших и малых академических театров; а фамилия моя — фамилия моя слишком известная, чтобы я её называл! — После чего оба заржали, но тихонько. Конспирация!
После вселения Дениса в "Пьяную Розу", компаньоны в течении нескольких последующих дней, поочередно болтались по Парангу и гужевались в самых разных злачных местах — от самых низкопробных, до вполне себе респектабельных — столица Высокого Престола могла предложить развлечения на любой вкус и кошелек, где и грели уши.
Их интересовал лишь один вопрос — где ныне обретается член Капитула Высокого Престола Епископ Ортег-ар-Фаран, и почему этот сукин кот уже который день нос не кажет в свой родной дом в Ручейках? И именно на этот вопрос ответа они нигде не получили. Случайные собутыльники трепались о чем угодно: о том, что графиня Моника Констэнтиус в очередной раз наставила рога своему мужу графу Ампелиусу; о повышении налога на соль — вот бы всю эту соль да в задницу Рейхстратегу и всему Капитулу; о предстоящем празднике Новых Святых; об араэлитах, причем точки зрения бывали диаметрально противоположными — от вешать на первом попавшемся дереве, до — они еще всем покажут кто в доме хозяин. И еще о массе интереснейших вещей болтали новые знакомцы Шэфа и Дениса... но ни слова о нужном.
Компаньоны держались так, чтобы подозрений не вызывать. Для этого требовалось только одно — побольше слушать и поменьше говорить, а в особенности — спрашивать. Шэф утверждал, что рано или поздно нужная информация достигнет их ушей и без наводящих вопросов, а Денис горячился, что так можно ждать до морковкина заговенья — Паранг ему активно не нравился. И действительно, после Бакара это было, как после апельсинового сада заглянуть на свиноферму, где-нибудь в нечерноземной полосе. По-идее, и то и другое относится к сельскому хозяйству, но разница есть.
Шэф "охотился" по местам, назвать которые приличными язык бы не повернулся, а Денис — наоборот. Объяснение этому было вполне очевидное — самому главному отморозку в самом сомнительном заведении парангского общепита, где собиралась публика по которой плакали плаха и петля, хватало одного взгляда на Болотную Гадюку, чтобы признать в нем социально-близкий элемент, хоть и аристократа, судя по баронской цепи, ну а щеголеватому и симпатичному старшему помощнику самое место было в фешенебельных ресторанах, где собирался полусвет столичной аристократии.
Что характерно, у командора болтавшегося по притонам, где количество криминального элемента превышало двадцать пять человек на квадратный дюйм, никаких инцидентов с завсегдатаями не было. Никто, несмотря на степень алкогольного опьянения и зашкаливающую природную дурь, не пытался толкнуть Шэфа, воткнуть ему шило в бок, пролить на него свое дурно пахнущее пойло, или наоборот — развести его на пойло, или стребовать должок, оставшийся еще с прошлой весны, или еще как обидеть. Как-то обходилось без этого. А если кто случайно и пихал — в некоторых заведениях было не протолкнуться, то всякий раз бурчал себе под нос что-то похожее на извинения, а Шэф, в свою очередь, не обострял.
Типовой процесс инфильтрации главкома в инфраструктуру отдельно взятого криминального собрания выглядел примерно так: дверь "салуна" открывалась и в помещение, вместе с глотком... чуть было не вырвалось — свежего воздуха, правильно будет так: и в помещение вместе с глотком холодного, дурнопахнущего воздуха проникала Болотная Гадюка. Никаких специальных усилий для поддержания имиджа верховный главнокомандующий не предпринимал — он молча протискивался к стойке, кидал трактирщику маленькую серебряную монету и приветливо говорил что-то вроде этого: — Привет. Пожрать и выпить. — После того, как хозяин заведения, метров двух ростом и около метра в ширину и в толщину, обращал на него свое благосклонное внимание, командор уточнял: — Учти, что я крыс не ем, и ослиную мочу не пью.
И не было еще случая, чтобы трактирщик не проникся важностью поставленной перед ним задачи. Уж на что отпетые ребята обслуживали посетителей в "Ржавом гвозде" и "Холере" — четырех клиентов выкидывали при нужде за один заход, двое в левой, двое в правой — и на выход, но и те молча сносили грязные намеки на крыс и мочу. Кому сказать — не поверят, ладно бы обычную, человеческую, а то — ослиную!
Кому другому за такое сильно бы не поздоровилось, а Шэфу, как с гуся вода. Зыркнул на трактирщика, да так что у того уже начавший открываться рот сразу захлопывался, да и пошел от стойки в зал занимать свободное место. Если таковых было много, главком садился за пустой стол, если мало, то старался лицом к двери, спиной к стене, если совсем мало — то как получится.
Получив заказ, который, обычно приносил сам хозяин, а не замурзанные подавальщицы, командор неторопливо приступал к трапезе. Неизвестно чем кормили и поили остальных клиентов — Шэф не дегустировал, но ему неизменно, вне зависимости от названия и степени неприглядности заведения, подавали хорошо прожаренного цыпленка, острый чесночный соус, краюху свежего ржаного хлеба и кувшин терпкого красного вина, которое хотелось выпить, а не вылить на голову принесшему.
Покончив с цыпленком, командор начинал потихоньку потягивать вино, одновременно включая дальнеслышанье. Он бы мог это сделать и раньше, во время еды, но считал что выслушивание разнообразной хрени может вредно сказаться на процессе приема и переваривания пищи. Обычно главком сидел привалившись к стенке, безучастный ко всему происходящему в зале — пьяным мужским крикам, женским взвизгам, хриплой ругани, звукам ударов и проклятий, производимых во время одиночных и коллективных потасовок и прочему белому шуму, сопровождающему кабацкую жизнедеятельность, и казалось дремал с открытыми глазами.
Разумеется, полноценной дремы не было — время от времени верховному главнокомандующему приходилось уклоняться от летящих в его сторону пивных кружек и иных предметов, запущенных в полет местными "снайперами". Специально в него никто не целился, но в таких местах никто не гарантирован от внезапно прилетевшего в голову стеклянного, глиняного, или деревянного снаряда, поэтому командору приходилось все время быть начеку.
Поначалу, что неизбежно в местах, где собирается не самая законопослушная публика, на главкома, как на новичка от которого неизвестно чего ждать и который мог оказаться кем угодно — от шпиона внутренней стражи до маньяка душителя, посматривали косо. Но, что интересно, такая простая и логичная мысль, как воткнуть мутному незнакомцу перо в бок, и дело с концом, хотя и приходила в головы постоянным клиентам заведения, но с реализацией ее на практике как-то не срасталось — не было добровольцев.
Что удивительно, учитывая состав контингента. Но, вот не было и все тут! Прямо какая-то загадка природы. Но, постепенно завсегдатаи начинали принимать командора то ли за мебель, то ли за такого же завсегдатая, как сами, и разговоры, не предназначенные для чужих ушей, поначалу попритихшие в присутствии странного незнакомца, возвращались в обычную колею. Шэф внимательно слушал, но как уже упоминалось выше, полезной информации в них было ноль целых ноль десятых.
Рестораны, по которым болтался Денис, по сути ничем не отличались от кабаков, по которым шлялся Шэф. Набор предлагаемых услуг был однотипным: еда, выпивка, бабы. Ну, разумеется, качество предоставляемых услуг в ресторанах было повыше: еда вкуснее и разнообразнее, алкоголь не тошнотворный, а девушки иногда встречались вполне себе симпатичные. Денис может быть и рискнул, но запашок-с... Он даже пожаловался на это обстоятельство мудрому руководителю:
