За вчерашний день я затаскал кимоно до невозможности, и по лужам напрыгался, так, что угваздал не только таби, но и низ кимоно. Но у японок был полный точно такой же комплект, они были к такому готовы, поэтому первый забрали приводить в порядок, а меня одели во всё новое. Правда, ещё накануне я отказался от дощечек под оби. Ну, совсем мне не хотелось прижимать к ним моего лапочку Мико. Когда стемнело, начали съёмки с первой точки. Тут выяснилось, что я не могу сделать больше одного дубля после того, как отдам Мико. Мою девочку внутри словно клинило, и я начинал ходить как зомби. Хотя, для сцены это было шикарно, но я сам был просто в ауте. Кое-как сняли три дубля на первой точке и пока репетировали с группой японцев момент, когда я подхожу к ним и отдаю им Мико. Операторы перетащили камеры, а осветители поправили свет. Никак не получалось, чтобы японцы говорили все и не слушали друг друга. У них чувство субординации даже круче, чем у немцев и если говорит старший, остальные замолкают и слушают. Но это совсем не подходит для создания в кадре ощущения стресса, сумбура и тревоги. Почти час им объяснял, что требуется, они кивают, но стоит Сабико-сан открыть рот, все почтительно замолкают, как и в случае с помощником консула. Да! К нашей группе японцев присоединились ещё человек пять из консульства. Маленького ребёнка больше на площадку не привозили, а двое других детей были здесь, но на первый план не лезли, как я их попросил. Пришлось приказать госпоже Сабико и помощнику консула молчать, потом выявилась ещё одна авторитетная женщина, которой я тоже заткнул рот и дело пошло. Но этот момент сняли только раз, и начался дождь, прекративший съёмку. Назавтра выяснилось, что всё снятое во второй день ушло в брак, что-то напутали при проявке или машина забарахлила, но плёнки оказались испорчены и не пригодны к использованию. Вообще, ничего уж особенного не случилось. Ситуация на съёмках вполне штатная, не скажу, что частая, но случается. Это при съёмках на цифре всё видно сразу и режиссёры наглеют, что даже не дублируют камеры. А для того, чтобы хоть как-то застраховаться от подобного, и используют съёмки парными камерами, повторы дублей и ещё кучу разных хитрушек. Вот такого, чтобы запортачили все плёнки целого съёмочного дня всё-таки почти не случается. Хотя, не так уж и много у нас было снято. К счастью не было у нас какого-нибудь уникального сложного трюка, который получается один раз из пяти и который получился, наконец, на десятом дубле, а плёнка в брак, и начинай сначала. Неприятно, досадно, но как там турки говорят: кисмет...
С утра снова скакал с танцорами. Ребята мне начинали нравиться. Ребята — не в смысле мальчики, а все и девчонки тоже, пластичные боевые, а главное, не испорченные успехом и с азартом желающие учиться. Вывел трёх девчонок в первый ряд, а двух оставшихся поставил в пары с парнями. Пары должны были сразу за первым рядом, где пятеро — три девчонки и между ними два парня, исполнять парные движения с поддержками и прыжками. Парней в пары специально выбрал не из террористов, чтобы они потренировали до вечера парные движения и если придумают что-нибудь интересное, пусть завтра мне покажут. Назавтра они, правда, выдали результат. Сначала поменяли одного мальчика в паре, а потом показали работу в парах. Молодцы. Уловили схему танцевальной картинки и вписали в неё свои придумки. В принципе танцевальный номер был уже почти готов, дело осталось только за музыкой и песней. Нормальный такой чисто русский расклад: добавь денег на машину, пятьдесят рублей уже есть, нужно ещё всего сорок тысяч...
А съёмки шли своим чередом. Меня уже привычно наряжали в кимоно, красили, укладывали волосы, я семенил в гэта по площадке, носил как самую дорогую в мире драгоценность своего обожаемого Мико, потом с кровью и мясом отрывал его от себя и как робот топал обратно в самолёт. Слёзы даже не нужно было вызывать, они текли сами, а лицо просто каменело, и мне нужно было не меньше получаса с Мико на руках и Хрюшей под боком, чтобы прийти в себя, потому, что каменело не лицо даже, у меня и внутри словно застывало что-то. Мико оказался удивительным ребёнком, такой трогательно обаятельный молчун. Нет, он не молчал постоянно. До съёмок мы с ним даже болтали, а как только начинались эти встряски, он замолкал и только молча льнул ко мне, или я к нему. Аля глядя на это молчала и только головой качала. А сколько она отсняла кадров меня в кимоно и с Мико, я даже представить не берусь. Аля вообще, просто пищала от прикосновения к этой совершенно незнакомой ей японской культуре, и я в кимоно для неё был кусочком этой удивительной тайны. Забегу вперёд, через два года в Японии прошла выставка Алиных фотографий и в центре экспозиции была серия из двенадцати кадров под названием "мама и сын", где в каждом кадре были я и Мико. Японцы вообще по-особенному относятся к фотографии. Выставка проехала почти по всем префектурам Японии. Подросший к тому времени Мико стал кажется самым популярным и известным ребёнком страны, а за её работы Алю по решению Императора Японии наградили медалью за вклад в культуру Японской Империи. Аля в ответ подарила эту серию снимков музею изобразительных искусств императорской резиденции в Киото, но это было потом...
На пятый день съёмок, когда был отснят уже практически весь материал, из Москвы прилетел Виталий. В конце дня я волевым решением объявил об окончании съёмок условно, имеется в виду, что если опять запорют плёнки. То сегодняшние съёмки придётся повторить, но это не потребовалось. Я сердечно попрощался с японцами, кто-то сегодня уже улетал домой, кто-то оставался ещё посмотреть Германию. Консульские просто возвращались в консульство. А мне и Але было торжественно вручено приглашение в гости к консулу Японии в Мюнхене. Не менее сердечно попрощался с полицейскими, их работа тоже уже закончилась. А вот операторов и группу обеспечения "LAC" ждали ещё два или три дня работы. Я хотел на той же площадке отснять в темноте группу моих танцующих ребят и девчат. Не без огрехов, но снимать их уже было можно. Из пары десятков минут съёмки нарезать удачные куски на один клип — вполне реально. А студийцы мне один день съёмок обещали за испорченные плёнки, так, что у меня операторы ещё на два дня. Группа репортажа тоже попрощалась и умотала счастливая, им теперь из этой кучи материала почти недели непрерывных съёмок надо сделать репортаж на полчасика, не больше. Но я недооценил баварцев или свою популярность. Мало того, что они почти каждый день давали в новостях сообщение о наших съёмках, так ещё и анонсировали готовящийся большой репортаж. Так, что когда вечером, правда, не в праймтайм, а пораньше через четыре дня показали репортаж на полтора часа, это было круто. А закончили репортаж интервью у меня и Виталия, его взяли на второй день после его приезда, когда он уже отсмотрел весь отснятый материал и пребывал в нирване, что ничего переделывать не надо. Я конечно первым делом долго и цветисто высказывал наши бесконечные благодарности всем, кто нам помогал и вроде не забыл никого. Отдельных поимённых благодарностей удостоились госпожа Сабико, Генрих Миллер, директор студии Бавария герр Кнюпфер, начальник управления полиции Мюнхена герр Мольмер, директор международного аэропорта Мюнхена герр Штольц, директор авиакомпании "LAC" синьор Вендино, директор "Центра Лореллея" герр Жабле, консул Японии в Мюнхене Иосика Арима и его замечательный сын Мико. Рассказал, что ещё перед началом четвёртого дня съёмок, когда было светло снялся со всеми участниками съёмок и всем была вручена подписанная мной общая фотография. Снимала Аля, в центре я с Мико на руках и Хрюшей у ног, вокруг группа участников, всё на фоне трапа и захваченного самолёта. Отдельно снимались японцы, отдельно полицейские, стафф и группа аэродромных работников с представителями авиакомпании "LAC". А потом в ателье распечатали фотографии по количеству людей на снимке, и у меня чуть рука не отвалилась каждую подписать "С любовью! Саган.". Японцам подписал на японском. Но люди были ужасно довольны и благодарны, кажется даже больше, чем если бы это были деньги.
Мы с Виталием рассказывали, о чём фильм, что он в основном снимается в Москве. Просто по сюжету наши лётчики по прилёте в Мюнхен стали свидетелями захвата самолёта. Но в фильме этот эпизод имеет немного другое звучание, акцент не на факте захвата, а на том, что для кого-то семейные ценности так важны, что ради члена семьи можно пойти даже на смерть. Это как бы поучительный момент для одного из членов экипажа, который является убеждённым холостяком и кобелирует налево и направо. И в фильме у него вспыхивает любовь к новой стюардессе. Но вообще, фильм остросюжетный о лётчиках и сценарий к нему тоже написал ему я. А Виталий перевёл разговор на то, что он со мной снимает уже далеко не первый фильм. Что все его последние фильмы сняты по поим сценариям, а познакомились мы с ним ещё при съёмках моего первого фильма "Зуфи", где я сыграл очень боевую девушку. Потом он меня снял в большом военном фильме "Кундоз", где мы по-настоящему подружились. И я предложил ему сценарий фильма "А зори здесь тихие...", в котором я выступил в качестве второго режиссёра. И это фильм получил два приза Берлинского кинофестиваля. Само собой, телевизионщики вставили кусочек из моего гала-концерта, где председатель оргкомитета фестиваля вручает мне двух золотых гномиков, и вытащили из архива кусочек, как гномиков получает сам Виталий.
В конце Виталий рассказал, что возвращается в Москву продолжать съёмки. А я рассказал, что планирую на отснятом материале, если получится сделать клип новой песни. Но вообще, дальнейшие мои планы полностью в ведении медиахолдинга "Vivendy", с которым у меня теперь подписан контракт на выступления, но я приложу все силы, чтобы не забывать любимых и дорогих мне зрителей Германии. Ну и дальше бла-бла-бла.
— Ну, ты и даёшь, шпаришь на немецком, как на русском...
— Так я же уже на пятом курсе иняза учусь.
— И когда ты успела?
— А я за год два курса сдавала...
— Это ничего, что я тут сижу при тебе?
— А будешь выпендриваться, вспомню, что я теперь официально дворянка и друг Вюртембергского королевского дома.
— Это как?
— Да, вот с наследницей — Дофиной Вюртемберга с Алей подружились недавно. Она, правда, посетовала, что сейчас статус сохранили только титулованные дворяне, а у неё со свободными титулами напряжёнка, нету, все заняты. Но она пообещала поговорить с королём Бельгии или Дании, может у них найдётся какой свободный титул для меня.
— Так ты не шутишь?
— Так я тут уже почти немкой стала. Какие шутки, у немцев с чувством юмора вообще сложно.
— Вот ведь... Отпустили девочку съездить спеть пару раз...
— Ну, тут скорее просто феерическое стечение обстоятельств...
— Ага, и поэтому они перед тобой на цыпочках бегают и носятся как с королевой. И, правда, поверю, что ты теперь дворянка местная...
— Ну, дворянка я не местная, а соседнего королевства, хотя титулы достоинства сохраняются за человеком в любом месте, если только монарх не лишит его за неблаговидный проступок.
— Как по книге шпаришь.
— Так, пришлось подучить, чтобы лицом в грязь не упасть...
— Ты, выходит, теперь и не фройляйн, а как тебя теперь называть, кстати.
— Да, никак. В немецком не осталось отдельного обращения к благородным. Так, что теперь только в Англии ко мне должны обращаться "Леди" или "Ми леди". А во Франции даже обращение "Дама" вымерло. Вот поэтому и зашёл разговор про титул. Даже самый маленький — баронский и уже "Баронесса Саган фон...", ну, тут уже будет тот кусочек земли, который мне титул обеспечил...
— Думал, что ты меня уже не сможешь удивить, после всего, что я от тебя видел... Ленка рехнётся, что сама здесь не побывала. Ну, ладно. Приедешь и сама всё расскажешь...
— А вот с этим, Виталя, накладка возникла...
— В каком смысле?
— А в самом прямом, но мне теперь в России появляться нельзя...
— Что ты ещё натворила?
— Да, ничего я не натворила...
И я вкратце рассказал Виталию про суд, мажора Чжу-Вона, корейского чиновника и начальника из Интерпола. А потом про свой разговор с Фишером. И если, когда я рассказал про решение суда, Виталий на лице уже имел мину "так решили же всё", после пересказанного разговора с адвокатом задумался и согласился, что мужик прав. Виталий пообещал через своих знакомых попробовать навести справки. Вот только и мне и ему понятно, что тот, на кого выйдут корейцы не станет об этом на каждом углу кричать, ведь ясно, что дело мутное. И это скорее всего будет даже не министр МГБ или министр МВД, и даже не их первые замы, хватит уровня какого-нибудь начальника управления или даже его зама, словом уровня хваткого полковника. А как только механизм запустится, включится такая штука, как честь мундира, ведь все в дерьме по уши будут. Так, что даже справки наводить смысла большого нет. Хотя, может и стоит кое-что разузнать, но это я ещё подумаю...
— Так, тебе теперь даже жить негде?
— Ну, почему? У меня уже есть подаренный мне Дофиной особняк в Вюртемберге. Очень красивое место, в собственности лес, большущий сад и целая деревня арендаторов... — Виталий только головой качал, не в силах что-то говорить. — А ещё я заработала около шести миллионов марок, поэтому сейчас риэлтеры ищут мне в Европе достойное жильё...
— И как же теперь с тобой общаться?
— А что тебе мешает сюда приехать? Я как Вюртембергская дворянка могу к себе хоть роту пригласить, так, что визы — не проблема, даже постоянные. А ещё у меня какие-то права в этом плане как у почётной гражданки Берлина, Мюнхена и Гамбурга.
— Ты когда столько наворотить смогла? Ты же всего несколько месяцев как уехала...
— Да, вот так получилось...
— Нет, Ленка мне точно не поверит. Аюна — королева Германии...
— Нет, Виталий, я — не королева, я — Звезда Германии, любимая, замечу.
— И что теперь делать будешь?
— А теперь, дорогой Виталя, я буду пахать, как проклятая. Я подписала контракт с самым крупным в мире медиахолдингом "Vivendy", которому принадлежит самый большой музыкальный лейбл в мире "UMG", а это не восторженные немцы, это прожжённые дельцы, которые хотят на мне денег заработать. Поэтому пахать, пахать и пахать...
— И со сценариями к тебе уже можно не подходить?
— Ну, почему, сценарий я может, и напишу, но вот подробную раскадровку делать уже будешь сам.
— Ну, это уже не так плохо. Это мне теперь немецкий учить?
— Ты лучше свой английский подтяни, а то так говоришь, волосы дыбом встают.
— Кстати, у меня в спецшколе было пять по инглишу.
— Ага, как моя куратор по итальянскому в университете говорит хуже меня...
Виталя уехал через три дня. Мы ещё успели почти все материалы со съёмок откопировать. Синьор Вендино оказался дяденькой потрясающим. Виталию от него передали четыре коробки плёнок со съёмками из самолётов при заходах на посадку с наиболее узнаваемыми и красивыми видами, а вторая половина — по его распоряжению собрали копии съёмок в разных экзотических местах, где никаких особенных изменений за эти годы не произошло. А с Европейским клубом ретроавтомобилей, я кажется говорил, с его подачи устроили автопробег по всем крупным городам Европы и снимали разные не изменившиеся и узнаваемые достопримечательности прямо из кабины, а в кадре были только ретроавтомобили. Так, что Виталию можно больше не ломать голову, как создать у зрителя ощущение полётов по всему миру. Когда Виталий просмотрел только часть, он примчался к нам в номер с выпученными глазами, мол, у него денег нет за это расплатиться. Пришлось отпаивать парня кофе и объяснять, что это просто подарок от широкой души латиноамериканского мужчины другу его любимой певицы. Ведь и все эти съёмки практически на халяву, на самом деле совсем не халява и за очень многое платила авиакомпания "LAC". И я объяснил Виталию:
