Что-то пробежало по моей ноге, напугав меня. Это было насекомое. Я наклонился и схватил его большим и указательным пальцами. Оно было похоже на жука, но у него был незнакомый сине-зеленый отблеск на панцире; я никогда не видел ничего подобного. Я показал его Розе.
— Оставь это себе. Возможно, это новый вид.
— Действительно?
— Мусорные ведра и свалки — это современные тигли эволюции. И мы создали их. — Она иронично прижала кулак к сердцу. — Это приводит тебя прямо сюда, не так ли?
Я попытался понять, почему Роза так очарована этим местом. — Вы продолжаете говорить о Рифе — экологии, эволюции, пищевых цепочках — как будто это одна большая экосистема. И вы говорите так, как будто люди здесь сами по себе являются частью экосистемы, просто еще одним видом мусорщиков.
Мгновение, вглядываясь в металлические склоны Рифа, она молчала. У меня было время почувствовать запах готовящейся еды, аромат горячего масла и морепродуктов.
Роза медленно произнесла: — Экосистема. Так оно и есть. В некотором смысле, теперь, когда сюда прибыло правительство, это место утратило для меня часть своего очарования. Здесь стало безопаснее, да, и продолжительность жизни резко возросла. Но не так интересно...
По ее словам, даже когда она впервые приехала сюда, здесь не было такого беззакония, как она опасалась.
— Я представляла себе либо простой хаос, либо гангстеров и полевых командиров, вождей, обладающих грубой властью, основанной на угрозах и запугивании. Конечно, кое-что из этого было. Но с самого начала Риф был просто слишком велик, чтобы им можно было управлять таким образом. И беженцы не были однородной массой; они стекались сюда отовсюду. Скорее всего, вы могли поговорить со своим соседом, но не с кем-то по другую сторону насыпи. Без связи централизованная власть была невозможна. Никто не знал, что происходит; никто не отвечал за все.
Вместо этого, по ее словам, зарождающееся сообщество самоорганизовалось.
Если вы работали на Рифе, борясь за выживание, вам лучше всего было делать то, что делала ваша соседка. Если вы видели, как она копала, вы копали; если вы видели, как она убегала, вы убегали. — И таким образом, — сказала Роза, — благодаря местному взаимодействию и обратной связи возникло сообщество, развивающееся снизу вверх.
— Когда правительство только начало осваивать это место, они направили социологов и комплексных специалистов для изучения происходящего. Они нашли коллективную организацию, которая практически максимально эффективно использовала ресурсы Рифа в целом. И это было достигнуто группами, у которых не было общего языка. Они просто выработали это по ходу дела.
— Как колония муравьев, — сказал я с легким беспокойством.
— И это сработало почти идеально. Совершенная человеческая машина. — В ее голосе действительно звучала тоска.
Это был тон, который я слышал от нее раньше, когда она намекала на аспекты римского Ордена, которые привлекли ее. Я собрал воедино то немногое, что мне удалось узнать об этом. Скученность. Подземелье. Кишащее людьми. Я задавался вопросом, что на самом деле представлял собой Орден — и почему он исключил Розу. Какой бы ни была правда, для меня было очевидно, что с тех пор она провела свою жизнь в поисках его отражения в других вещах, даже в этом необычном месте, на Рифе: она провела свою жизнь, страстно желая вернуться.
Принесли наш обед, груды дымящейся еды, поданной на чистых горячих тарелках нашей домовладелицей с чумазым лицом. Роза сказала мне, что это местный вариант паэльи, называемый фидеос а-ля малагена, с перцем и моллюсками, со спагетти, а не с рисом. Макароны и перец были великолепны. Но ракообразные, мидии и моллюски были темными и зернистыми. Мне стало интересно, из какого темного океана они приплыли, и я отодвинул их в сторону.
Наш обед был прерван сигнализацией. Издалека донесся заунывный вой сирены, похожий на крик какого-то огромного зверя, поднимающего голову из моря мусора. Хозяйка вышла из кухни, вытирая руки. Она посмотрела на небо и пробормотала.
Мы с Розой вышли из ресторана, похожего на пещеру. Причина тревоги была очевидна. С севера надвигалось темно-красное облако, которое возвышалось высоко над сверкающим выступом рифа; его верхние слои вздымались и корчились фиолетовым цветом. Свет уже угасал.
— Это не было предсказано, — сказала Роза.
Посмотрев вниз по склону Рифа, я увидел людей, бегущих в поисках укрытия, владельцев магазинов и лотков, спускающихся вниз и хватающих свои товары. Они кишели повсюду, носясь по своей мусорной куче, как муравьи, которыми, по-видимому, считала их Роза.
На одной открытой площадке группа молодых людей устроила шумную вечеринку. Их было около пятидесяти. Бутылки и сигареты передавались по кругу; это была настоящая вечеринка. Они начали прыгать вверх-вниз и кричать на приближающуюся грозовую тучу, как будто бросая ей вызов. За ними я разглядел шеренгу полицейских, la policia, неуклюжих в тяжелой экипировке. Некоторые из них возились с тяжелым на вид оружием, похожим на дубинки, которое висело у них на поясе. Было очевидно, что выходки группы заставляли полицию нервничать. В Севилье было очень мало молодежи, и, возможно, этим полицейским никогда раньше не приходилось иметь дело с такой пьяной, взбалмошной толпой молодых.
Небо потемнело. Кусочки мусора начали разлетаться по поверхности Рифа.
И затем, когда свет померк, я увидел ее. Она стояла у подножия собственно Рифа, где в землю погружался самый нижний слой обреченных машин. Она смотрела на меня снизу вверх.
Я никогда не видел ее так близко. Это была она, без сомнения; я мог разглядеть ее глаза, нос, морщинки от смеха вокруг рта. Я даже слышал ее голос, хотя и не мог разобрать слов. Это было типично для нее — прийти ко мне сейчас, во время бури, во время смятения.
Роза стояла рядом со мной. Я осмелился на секунду отвести взгляд от Мораг — я боялся, что она просто исчезнет там, откуда появилась, если отвернусь, — но увидел, что Роза смотрит в том же направлении, что и я, ее маленький ротик приоткрыт.
— Роза — ты видишь ее, не так ли?
Роза взяла меня за руку; ее крепкое пожатие было ободряющим. — Думаю, да.
Я был ошеломлен. Это был первый раз, когда кто-то еще разделил мои видения. — Ты можешь разобрать, что она говорит? — Все, что я мог слышать, было что-то вроде очень быстрого бормотания; голос Мораг звучал почти как ускоренная запись.
Роза внимательно слушала. — Слов нет, — сказала она. — Но это звучит как информация. Структурированная. Очень плотная. Нам следовало взять с собой диктофон.
— Да...
Мораг отвернулась, сделала шаг вниз по склону и оглянулась на меня. Мне показалось, что выражение ее лица было умоляющим.
— Я должен пойти к ней. — Я посмотрел вниз в поисках лестницы. Уже совсем стемнело, и занесенный ветром песок царапал мне затылок — предчувствие того, что должно было произойти.
Хозяйка взволнованно тараторила по-испански.
Роза сказала: — Она говорит, что мы должны зайти внутрь. Буря...
— Нет! Мораг там, внизу. Отпустите меня!
Но они оказались на удивление сильными, особенно хозяйка, и начали тащить меня обратно в укрытие ресторана.
Мораг уходила, ее волосы хлестали по лицу. Она все еще смотрела на меня в ответ. Но растворялась в темноте, снова становясь неразличимой, и я больше не слышал ее голоса.
Дальше по улице эти подростки, казалось, становились все более возбужденными по мере приближения грозы; они танцевали, прыгали и кричали, некоторые из них были совершенно голыми. Один полицейский выхватил оружие. Вспыхнул лазерный луч, рассекая воздух, а затем хлынули молнии. Подростки упали, забившись в конвульсиях. Веселье других гуляк сменилось гневом, и они набросились на полицию.
Но я больше не видел ни битвы, ни Мораг, потому что на меня опустилась пыль. Внезапно она оказалась повсюду: в моих глазах, рту, ушах, волосах, и мир наполнился оглушительным ревом ветра. Роза и хозяйка втащили меня обратно в пещеру, и дверь захлопнулась, отгородив от бури.
Мы сидели в этой темной пещере, освещенной только лампой, сжигавшей метан Рифа. Хозяйка дала нам воды, чтобы смыть пыль с волос, ртов и кожи, и мы выпили горячего чая без запаха.
За все это, конечно, пришлось заплатить Розе.
— Итак, — мягко сказала Роза, — я чувствую себя привилегированной. Я сталкивалась со многими историями о привидениях, Майкл. Я говорила тебе об этом. Но никогда раньше не видела чужого призрака.
Я испытывал сильные, запутанные эмоции. Был дезориентирован тем, что вообще оказался на Рифе, и разочарован тем, что потерял Мораг, когда она казалась такой близкой. Но я цеплялся за это электризующее понимание, что Роза видела то же, что и я: что бы ни происходило, я не был сумасшедшим или бредящим. Наверное, почувствовал облегчение. Но был напуган всем этим еще больше, чем раньше.
— Я должен разобраться в этом, Роза. Это мешает.
— Мешает? — ах, да. Ваш проект по газогидратам. — Она коснулась моей руки. — Ты пытаешься сбалансировать свои собственные потребности, проблему Мораг, с более широкими потребностями всех нас. Ты чувствуешь себя сбитым с толку. Но это потому, что ты хороший человек, Майкл.
Я фыркнул. — Хороший? Я? — Подумал о своих отношениях с Томом, об этой ужасной неразберихе. — Поверьте мне, я этого не чувствую.
— Тебе и не нужно. Святой Августин сказал, что если ты не чувствуешь, что ты хороший, то должен притворяться, что такой и есть. Практикуешься, делаешь хорошие вещи. А потом, однажды, просыпаешься и обнаруживаешь, что ты все-таки хороший.
Хозяйка кивнула, пробормотав что-то; возможно, она переняла что-то из детских поучений Розы.
— Я не хочу снова потерять Мораг, — сказал я. — Нет, если мне не придется. Но мне нужно понять.
— Ну, поскольку я тоже ее видела, мне теперь тоже нужно понять, — сказала Роза. — Позволь мне провести небольшое исследование.
Это меня удивило. — Исследование? Я ожидал, будто ты скажешь, что помолишься за меня.
— Помолюсь, если это поможет. — Она постучала себя по лбу. — Но Бог дал нам мозги не просто так. Дай-ка посмотрю, что можно придумать.
Хозяйка, что-то бормоча, приоткрыла дверь. Но буря все еще выла, и россыпь песка с шипением падала на пол.
На этот раз Алия и ее беспокойная команда удалились более чем на тысячу световых лет от центра Галактики и вернулись в плоскость спиральных рукавов, где экватор неба представлял собой толстую полосу света, сжатое свечение диска, видимое краем, и центр Галактики сам по себе был огромным солнцем, которое сияло за разбросанными звездами.
— Они пришли в поисках механизма Искупления, — загадочно сказал Рит.
Они приближались к миру, другому миру, у которого не было названия, а был только номер в каталоге Содружества. Это был просто еще один ржаво-красный шар, кусочек пустыни, свернувшийся сам на себя, спокойно вращающийся вокруг уменьшившегося солнца.
Этот мир был старым, намного старше Земли. Вся звездная система была старой. Миллиарды лет столкновений стерли ее начисто; прошло много времени с тех пор, как даже сверкающие цветы от столкновений комет нарушали сон изношенных равнин этого мира. Все это немного угнетало Алию, но она понимала, что это типично.
Шаттл Рита низко скользил в насыщенном пылью воздухе. Пейзаж был невзрачным, изношенным — и преобладали выступающие из песка холмы, низкие, но аккуратно округлые. Это были просто кучи, того же тускло-малинового цвета, что и остальной ландшафт, но они были правильными, как идеальные сферы, зарытые в землю. Насыпи были повсюду, усеивая тени разрушенных континентов, заполненных морей. Некоторые из них достигали километров в поперечнике.
Жизнь никогда не продвигалась далеко в этом усохшем мире. Но люди, конечно, пришли сюда; со временем они побывали повсюду. Эти невысокие холмики были их отличительной чертой.
Рит сказал: — Вода является ключом к нашему виду жизни — и к большинству видов постчеловеческой жизни тоже. В мире, подобном этому, любая поверхностная вода или лед уже давно утрачены, растворившись в верхних слоях атмосферы. Когда прибыли первые колонисты, оставались только самые глубокие водоносные горизонты — настолько глубокие, что их не удалось раскрыть даже при ударах астероидов, и поэтому до них было очень трудно добраться, — и еще больше воды было связано с минеральными структурами более глубоких пород, возможно, на глубине сотен километров.
— Значит, если бы ты хотел жить, ты бы копал, — предположила Дреа.
— И это то, что сделали колонисты. Их поселения были в основном подземными, с глубокими туннелями, уходящими на сотни километров вниз в поисках воды. Такие поселения всегда будут тесными, замкнутыми...
Все они знали историю, судьбу таких замкнутых обществ. И они знали, что должны скрывать курганы.
Шаттл завис над одним из самых больших холмов. Посты наблюдения Содружества окружали его свободным кругом. Здесь не было ни посадочных сооружений, ни доков, но Алия могла видеть разбросанные по грязи шрамы от предыдущих посадок. Легкий ветерок при спуске шаттла вздул песок змеящейся рябью по поверхности насыпи. Алии показалось, что она увидела руки, маленькие человеческие руки, высунувшиеся из насыпи, чтобы вернуть грязь на место.
— Этот холмик подойдет, — сказал Рит. — Ульи различаются в деталях, но по сути все одинаковы. Не думаю, что произвольный выбор имеет какое-то значение. — К удивлению Алии, он начал раздавать маски для лица. — Они вам понадобятся.
Алия никогда не носила ничего подобного; пришлось показать ей, как это надевать. — Почему? Туман...
— Туман не работает при объединении, — сказал Рит. — Воздух там особенный. Многие объединяющиеся виды используют воздух для общения. Биохимические вещества. Запахи, феромоны.
Бейл поправил маску Дреа, убедившись, что она плотно прилегает по всей окружности. — И ты же не хочешь, чтобы такая дрянь попала в твои легкие, — сказал он, его голос был приглушен его собственной маской.
Они смотрели друг на друга, Алия и ее сестра, Рит, три Кампока, их лица были скрыты полупрозрачными забралами. Дреа сказала: — Мы похожи на жуков!
Они ступили на землю, которая мягко хрустела у них под ногами. Сила тяжести была низкой, всего около трети стандартной, и Алия чувствовала приятную легкость на ногах. Бледно-коричневое небо было безоблачным, и спертый воздух не колыхался. У Алии сложилось впечатление, что здесь почти не бывает непогоды. Видны были только их следы.
Холм возвышался перед ней, словно вырастая из грязи; станции мониторинга Содружества, коробки ярко-синего и желтого цветов, бесстрастно стояли перед ним. — Как мы попадем в эту штуку?
Рит сказал: — Не думаю, что это трудно. — Он повернулся лицом к холму, развел руки и воззвал в пустоту: — Это Алия, избранная Трансцендентной. Вы здесь, чтобы служить ей. Она хочет поговорить с вами.
В течение долгих ударов сердца ничего не происходило. Затем изогнутая поверхность насыпи покрылась ямочками, и песок с шипением осыпался. Открылся дверной проем, низкая арка, за которой виднелся коридор, уводящий в темноту.
