Португальское влияние хлынуло в страну. Огнестрельное оружие и боевые кони были приняты на вооружение военной элитой; иезуитская больница в Бунго стала центром распространения новой медицинской практики; португальские карты пользовались большим спросом, и в 1590 г. был завезен печатный станок. Однако ни иезуиты, ни японцы не были заинтересованы в каком-либо официальном присутствии Эстадо да Индия. Точно так же, как китайцы возражали против установления любого официального португальского присутствия в Макао, так и в Японии иезуиты сотрудничали с местными правителями, чтобы держать военную элиту Эстадо да Индия на расстоянии. Не должно было быть никаких крепостей под командованием португальских капитанов, и эта богатая область португальской торговли, влияния и религии существовала полностью за пределами официального Эстадо да Индия.
Португальская Корона столкнулась с перспективой полного исключения из Китая и Японии, которые быстро становились богатейшими сферами португальского коммерческого предпринимательства. Неофициальная империя приобретала большие размеры, чем официальная империя, торговля специями которой приходила в упадок. Однако, хотя Корона фактически была лишена какой-либо прямой власти над португальскими поселениями в Китае или Японии, она все же могла установить некоторый контроль над португальским судоходством. Корона уже обнаружила, что обычно выгоднее продавать свои монополии за наличные, чем эксплуатировать их самостоятельно, и примерно с 1556 г., года основания Макао, для плаваний в Японию был назначен капитан-майор. Каждый год должность капитана королевского торгового корабля продавалась фидалгу, которого обычно поддерживал консорциум финансистов. Корабль имел исключительное право торговать с Малаккой, а из Малакки направлялся в Макао, откуда имел исключительное право экспортировать шелк в Японию. Купцы из Макао, которые покупали шелк в Кантоне, приобретали грузовые места на "Большом корабле". Короткий, но опасный переход в Японию был третьим этапом путешествия, а визит "Большого корабля" стал мощным рычагом португальской дипломатии в отношениях с даймё. Нагруженный японским серебром, "Большой корабль" затем возвращался в Макао, прежде чем совершить обратное плавание в Гоа 58.
Капитан японо-китайского рейса был представителем Короны как в Китае, так и в Японии во время своего пребывания на этом посту. Он претендовал на юрисдикцию над всей португальцами и командовал любой военно-морской экспедицией или вооруженным конфликтом, которые приходилось вести на море. Однако его власть не распространялась на поселения на суше, и его командные полномочия продолжали действовать всего восемнадцать месяцев, которые требовались для того, чтобы совершить плавание туда и обратно. Еще до того, как он покидал Макао, уже назначался новый капитан и отправлялся в путь. "Большой корабль" иногда подвергался нападению или, что случалось чаще, погибал во время тайфуна, но должность капитана плавания в Японию стала единственной самой доходной должностью в Эстадо да Индия — высшей ставкой для людей, все более склонных к быстрому обогащению. Покупка плавания в Японию и Китай была колоссальной инвестицией. В случае успеха его спонсоры становились миллионерами, но, с другой стороны, в случае неудачи рейса вероятность возмещения каких-либо убытков была маловероятной.
Торговля между Макао и Нагасаки и плавание "Большого корабля" всегда поражали историческое воображение. Японские художники, создававшие традиционные складные ширмы с картинами (намбан-бёбу), изображали его прибытие с богатым грузом шелка и разношерстнм составом португальских фидалгуш, лошадей, слуг-негров, иезуитов и солдат. Они изображали португальцев в их странных мешковатых брюках, скачущих на лошадях, гребущих к берегу в лодках и подающих чай на борту своих кораблей. Они, как и другие европейцы, осознавали огромное богатство, которое было доверено этому единственному кораблю.
До конца столетия португальцы практически безраздельно контролировали эту прибыльную торговлю. Однако этот коммерческий успех содержал в себе семена собственного краха. Подрядчики покупали один рейс, и в их интересах было, чтобы судно было как можно больше, что усиливало тенденцию к строительству больших, громоздких каррак, водоизмещение некоторых из которых достигало 2000 тонн 59. Некоторые инвесторы вкладывали крупные суммы в отдельное предприятие без каких-либо обязательств по долгосрочному инвестированию коммерческого капитала. Как следствие, португальцы оставались привязанными к примитивным формам коммерческого капитализма в то время, когда другие европейцы экспериментировали с акционерными компаниями и распределением рисков.
На Молуккских островах
На восточных индонезийских островах португальская община, возникшая еще в 1520-х гг., выживала при незначительных контактах и еще меньшей поддержке со стороны Гоа. Хотя форт Тернате был частью официального Эстадо да Индии и местом, откуда капитан должен был управлять монополией на гвоздику от имени Короны, другие поселения полностью принадлежали неофициальной империи. К 1550-м гг. капитаны Тернате вели торговлю гвоздикой в основном в своих собственных интересах. Португальская община, обосновавшаяся на Тернате, в значительной степени слилась с местным населением. Некоторые португальцы вступили в брак с представителями правящих домов Тернате, где они и их родственники образовали мощную фракцию при дворе, часто выступавшую против интересов капитана. Антониу Гальван, один из самых энергичных капитанов Тернате, заключил брак с дочерью султана Тидоре и сообщает, что "преподнес принцессе много богатых подарков, среди которых были цепочка, браслеты и золотой шар, наполненный янтарем. Так что во всех отношениях этот брак обошелся довольно дорого"60. Другие португальцы вступали в брак с представителями местных общин Амбона и Моро, где христианство распространилось среди немусульманского населения.
В 1557 г. король Бакана официально принял христианство, и в середине 1560-х гг. было подсчитано, что на Амбоне, где проповедовал Франциск Ксаверий, проживало 70 000 христиан, а в Моро — 80 000. На Солоре доминиканцы основали миссию в 1562 г., а в 1566 г. построили форт для защиты местного христианского населения. Португальские торговцы и авантюристы заключали браки с правящими семьями островов, а лузо-азиатская христианская община составляла неформальную сеть, поддерживающую друг друга в торговле между островами и защищающую свои позиции от вторжения извне, особенно с Явы. Большинство этих общин не имели контактов с Гоа, хотя иезуитские и доминиканские миссии связывали их с Эстадо да Индия через религиозные сети padroado real 61.
Подъем исламской воинственности на востоке Индонезии, вероятно, может быть связан с попытками яванцев и ачехцев получить для себя долю в торговле региона. Ряд местных вождей, недовольных господством португальцев, встали на сторону яванцев, и не в последнюю очередь среди них был сам правитель Тернате, так что традиционный союз между Тернате и португальским капитаном начал давать трещины. После того, как на протяжении многих лет Молуккские острова фактически являлись частной собственностью капитанов, Гоа попытался утвердить свою власть в регионе, и в 1563 г., а затем в 1566 г. были отправлены экспедиции, чтобы усилить португальское присутствие. Объяснение этого возобновившегося интереса частично кроется в начале религиозной войны между христианами и мусульманами на Амбоне, но в большей степени в быстром росте торговли на Дальнем Востоке после основания Макао и осознания того, что кастильцы снова собираются проявить активность в регионе.
В 1564 г. из Мексики была отправлена испанская экспедиция под командованием Мигеля Лопеса де Легаспи с приказом отправиться к острову Лусон на Филиппинах. На Себу было основано поселение, но, что более важно, два корабля Легаспи успешно вернулись обратно в Мексику северным маршрутом 62. Теперь можно было отправлять подкрепления и открывать торговлю между Мексикой и Дальним Востоком. Вскоре в Испании вновь пробудился энтузиазм: поскольку серебро добывалось в Мексике в больших количествах, испанцы имели хорошие возможности для проникновения в торговлю на Дальнем Востоке. Этот энтузиазм был поддержан монахами, стремившимися конкурировать с иезуитами на их престижном миссионерском поприще в Японии. Существовало также новое поколение конкистадоров, которые считали, что следующий рубеж завоеваний откроется на Дальнем Востоке. В мае 1571 г. испанская экспедиция оккупировала залив Манилы и начала строительство портового города, а завоеванное население должно было быть распределено, подобно американским индейцам, по энкомьендам. В 1574 г. испанцы совершили набег на Борнео и отправили корабли для исследования Новой Гвинеи. Их присутствие угрожало бросить серьезный вызов португальцам, и именно на Молуккских островах, а не в Китае или Японии, это соперничество впервые почувствовалось 63.
В результате беспокойства португальцев по поводу прибытия испанцев руководителю экспедиции 1566 г. Гонсалесу Перейре Маррамаке было приказано попытаться обезопасить Амбон и положить конец оппозиции султана Тернате, находившегося в центре большей части исламского сопротивления Португалии. Маррамаке напал на мусульман Амбона, и последовавшая за этим религиозная борьба привела в 1570 г. к убийству султана Тернате. Оппозиция португальцам теперь сосредоточилась на их продолжающемся присутствии в форте Тернате, который они в конечном итоге были вынуждены покинуть в 1574 г., а остатки португальской общины переселились на соседний Тидор, где был построен новый форт 64.
Именно с такой запутанной политической и религиозной ситуацией столкнулся Фрэнсис Дрейк, когда прибыл на Молуккские острова в 1579 г. во время своего знаменитого кругосветного путешествия. Тернате, находившийся в руках мусульман и пользовавшийся своей независимостью от португальцев, приветствовал Дрейка и снабдил его грузом гвоздики, но Англия не приняла никакого участия в борьбе за господство на Молуккских островах. Борьба будет вестись между местными христианами и мусульманами, а также между португальцами, испанцами и голландцами.
Индия и торговля перцем
Оставление форта на Тернате стало потерей на отдаленных окраинах Эстадо да Индия и в основном затронуло неофициальные португальские торговые общины на островах. Это было с лихвой компенсировано активной политикой португальцев в центральной части их империи в Индии.
В течение последней трети века политическая ситуация в Индии начала меняться таким образом, что это потенциально угрожало положению Португалии. С начала века Эстадо да Индия поддерживало хорошие отношения с индуистской державой Виджаянагар, снабжая ее правителя боевыми лошадьми и взамен пользуясь привилегированным положением в портах Коромандельского побережья, которые контролировал Виджаянагар. Однако в 1565 г. Виджаянагар потерпел поражение в битве при Таликоте от коалиции врагов-мусульман, и юг Индии начал становиться очень нестабильным, поскольку небольшие индуистские государства Мадурай, Танджор и Иккери боролись за господство.
В этом новом политическом мире португальцам пришлось корректировать свои коммерческие союзы. Воспользовавшись политической неразберихой в регионе, вице-король приступил к осуществлению давно запланированной политики — основанию факторий по торговле перцем на побережье Канары к югу от Гоа. После того, как португальцы фактически перерезали торговлю перцем между Каликутом и Красным морем, арабские купцы стали покупать перец в портах Канары, и португальцы теперь надеялись, что оккупация этих портов закроет еще одну брешь в их дырявой монопольной системе и в то же время диверсифицирует их собственные источники поставок. Так, между 1568 и 1569 гг. укрепленные фактории были созданы в портах Онор, Мангалор и Барселор 65. Канара также была важна для португальцев, поскольку она была основным источником импорта риса, от которого зависели огромный мегаполис Гоа и города-крепости Персидского залива. Действительно, Чезаре Федеричи, посетивший эти порты вскоре после того, как там обосновались португальцы, считал, что в этом заключается их единственная реальная ценность для Португалии 66.
В 1570 г. мусульманские государства, одержавшие победу при Таликоте, обратили свое внимание на португальцев. Объединенные силы Ахмаднагара и Биджапура при поддержке Каликута и Кунджали совершили трехстороннюю атаку на португальские позиции в западной Индии. Султан Биджапура предпринял решительную попытку вернуть себе Сальсетте, Бардес и сам Гоа, полагая, что в этом он получит поддержку императора из династии Великих Моголов Акбара. Его войска продвинулись через перевалы в Гатах с 2140 боевыми слонами и армией, предположительно насчитывающей 100 000 человек, и осаждали город в течение десяти месяцев, прежде чем были вынуждены отступить. Главным образом в качестве отвлекающего маневра Чаул подвергся нападению с суши и с моря, в то время как Каликут отвоевал ключевую крепость Чалиам 67. Хотя португальцы отразили атаки на Гоа и Чаул, завоевание Гуджарата Акбаром в 1573 г. принесло глубокие изменения в политическую географию Индии. На юге, вплоть до Биджапура, Индия теперь находилась под властью одного правителя, с которым португальцам пришлось установить modus vivendi. Португальцы быстро достигли взаимопонимания с императором Великих Моголов, и хотя Биджапур предпринял еще одно наступление на Гоа в 1578 г., Акбар уже обратил свое внимание на восток, присоединив Бенгалию в 1575 г. и Синд в 1591 г. Акбару было выгодно иметь в качестве союзников португальцев, чье серебро поступало в государственную казну через торговые порты северной Индии и чей флот предотвращал любое возрождение османской мощи в Индийском океане. В свете этих соображений изгнание португальцев не было бы выгодным.
Западная Индия продолжала оставаться центром коммерческой деятельности Эстадо да Индия, а королевская монополия на перец оставалась главным смыслом существования всего предприятия. Перец закупали королевские агенты, работавшие в традиционных малабарских портах Кулам, Каннанур, Кранганор и Кочин, при этом значительные грузы теперь закупались и в портах Канары. Хотя такая диверсификация поставок позволяла Португалии покупать перец лучшего качества по более выгодным ценам, Корона по-прежнему сильно зависела от посредников, которые фактически осуществляли закупки у производителей. В их число входили частные португальские и лузо-индийские купцы, христиане Святого Фомы, местные индийские брокеры и правители прибрежных городов. Португальцы постоянно вели переговоры и пересматривали условия сделок с этими посредниками, дарили местным раджам подарки и искали способы оказать на них давление, в то же время сохраняя их дружбу. Эти отношения, распространявшиеся во внутренние районы Малабара, были частью сети коммерческой дипломатии, поддерживавшей формальную структуру Эстадо.
Несмотря на все их усилия, закупки португальского перца страдали от определенных структурных недостатков. Факторам часто не хватало капитала, который позволил бы им закупать запасы до прибытия торговых кораблей, в результате чего им приходилось покупать перец низкого качества, в то время как укоренившаяся вера португальцев в то, что они могут использовать военные средства для принуждения к снижению цен, продолжала мешать их успеху на рынках. Чезаре Федеричи совершенно прямо говорит, что "перец, который поступает в Португалию, не так хорош, как тот, который везут в Мекку, потому что в прошлые времена чиновники короля Португалии заключили контракт с королем Кочина... на поставку перца, и по причине этого соглашения... цена не может ни повышаться, ни понижаться, а остается на очень низком уровне, и по этой причине тот перец, который мошенники привозят португальцам, — зеленый и полон грязи"68.
