"Пропавшая "Октавия"

— Не могли бы вы попросить мистера Бенедикта позвонить мне, когда он придет?

— Я так и сделаю. Он должен скоро вернуться.

Кэмден сказал мне, что все будет в порядке, и отключился. Я подозревала, что это может быть наш последний шанс продвинуться вперед.

Алекс вернулся через час, так и не ответив на вызов. — Наверное, я не обратил внимания, — сказал он и позвонил из моего кабинета. Кэмден извинился и объяснил, что директор недоступна.

— Я бы хотел встретиться с ней, когда будет удобно. Мы можем это устроить?

— Да, сэр. У нее должно быть время завтра. Одиннадцать часов вас устроит?

— Хорошо. Я буду там. И, пожалуйста, сообщите ей, что также будет присутствовать моя коллега Чейз Колпат.

— Я дам ей знать.

После того, как они разъединились, я спросила, почему он пригласил меня.

— На случай, если я что-то пропущу, Чейз.

• • •

Департамент планетной съемки и астрономических исследований расположен в Хэновере, примерно в шестидесяти километрах к югу от Эндиквара. Если учесть влияние и размеры организации, представленной в одиннадцати мирах, структура, в которой находится ее периферийный филиал, вызывает удивление. Это окруженное полями трехэтажное здание из белого мрамора размером с небольшое здание суда. Вход в него украшен дорическими колоннами, а остроконечная крыша поддерживает несколько антенн.

Когда мы прибыли, на парковке стояло семь или восемь скиммеров. Мы вышли из машины, прошли между колоннами и вошли внутрь. Двери за нами закрылись, и появилась молодая женщина в зеленой униформе, пригласившая нас присесть. Мы находились в приемной. — Чем могу вам помочь? — спросила она.

Алекс назвал ей наши фамилии и имена и объяснил, что мы пришли к директору Уолтон.

— Я сообщу ей, что вы здесь, — сказала она. — Пожалуйста, располагайтесь поудобнее.

Ее изображение замигало. Стены были увешаны фотографиями межзвездных объектов, космических станций, планетных колец, туманностей и, что удивительно, Уолтон, стоящей под руку с парой немых. На боковых столиках были дисплеи, которые позволили бы нам наблюдать за приближающимися кометами и стыковкой космических кораблей. Но нам дали всего пару минут, прежде чем дверь открылась и вошел Артур Кэмден. На этот раз во плоти. — Мисс Колпат, рад вас видеть. И доктора Бенедикта. Пожалуйста, пройдите со мной.

Алекс собрался поправить звание, но мы уже были в пути. Камден привел нас на один этаж выше, в пустой кабинет. — Директор, — сказал он, — примет вас через минуту.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Через несколько мгновений открылась вторая дверь, и вошла Уолтон. — Привет, Алекс, — сказала она. — Рада познакомиться с вами. И с Чейз. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.

— Доброе утро, директор, — сказал Алекс.

Она отмахнулась. — Лашонда, пожалуйста. — Она улыбнулась нам, и от ее дружелюбия невозможно было уклониться. Она совсем не была похожа на женщину, которую я запомнила по шоу Брюса Колсона. — Итак, вы вдвоем отправились к черной дыре. Полагаю, посетили пушку.

— Да, мы это сделали, — сказал Алекс.

— Жаль, что мы не можем отговорить людей от этого. На самом деле у нас не было проблем, но мне просто не по себе, когда туристы околачиваются возле черной дыры. Не то чтобы я думала о вас в таком ключе. — Она выдавила улыбку, которая означала, что она была бы признательна, если бы мы больше так не делали. — Могу я предложить вам немного кофе?

Для этого к нам вернулся Артур. Когда он ушел и мы все принялись за кофе, она вздохнула, давая понять, что знает, о чем пойдет речь, и давно устала от этой темы. Тем не менее, спросила, что привело нас к ней.

— У вас есть какие-нибудь теории, — спросил Алекс, — которые могли бы объяснить, что случилось с "Октавией"?

Она прикусила нижнюю губу. — Вы не теряете времени, переходя к делу, не так ли?

Алекс не ответил, а просто сидел, наполовину подняв чашку с кофе, как бы приглашая ее ответить.

— Позвольте мне повернуть ситуацию, Алекс, — сказала она. — Вы были там. Я нет. Вы хоть представляете, что произошло?

— Лашонда, если бы я знал ответ на этот вопрос, мы бы не тратили здесь ваше время.

— Уверена, что это правда. Не могу сказать, сколько раз меня спрашивали об этом. За последние двенадцать лет "Октавия" стала доминировать в моей жизни. По правде говоря, я не знаю, почему она исчезла. Понятия не имею. Ни в коем случае. Могу я пояснить? Если это был какой-то правительственный заговор, меня держали в стороне. И могу сказать вам, что если бы я знала, что произошло на самом деле, то с радостью выступила бы в прямом эфире, позвонила в СМИ, рассказала всем, кого увижу, сделала бы все, что в моих силах, чтобы об этом узнали. Нет ничего, чего бы я хотела больше, как избавления от этой обузы.

Они оба замолчали. Затем Алекс наклонился вперед. — Что сказал искусственный интеллект, тот, что в пушке?

— Мне жаль. Что вы имеете в виду?

— Когда вы слушали Верону, что вы узнали?

— Ничего. Я слушала всего несколько минут. Там ничего не было. Она рассказала о попытках найти капсулы и, наконец, о том, как все были счастливы, когда они были найдены. В остальном это была просто ее реакция на пустые разговоры.

— Между Шарлоттой и Хаусманом?

— В основном, да.

— И вы прослушали всего несколько минут?

— Мои люди сидели и обдумывали остальное. У меня была работа, которую нужно было выполнить. Они не нашли ничего, что вызывало бы беспокойство.

— Не могу поверить, что вы настолько доверяли им. Лашонда, в то время вы руководили расследованием. Вы бы не стали перекладывать прослушивание ИИ на своих помощников.

— Я доверяю своим людям.

— Да ладно вам. Если мы хотим чего-то добиться, давайте придерживаться правды.

— Я говорю вам правду. Зачем мне врать?

— Может быть, потому, что вы что-то скрываете.

Ее взгляд стал жестким. — Это смешно.

— Ладно. Если Верона ничего не обнаружила, полагаю, у вас не возникнет проблем с тем, чтобы мы могли немного посидеть с ней.

— Мне жаль, Алекс. Я не могу сделать это доступным для вас. Правила запрещают это.

— Лашонда, вы здесь главная. Вы сами пишете правила.

— На самом деле, Алекс, я этого не делаю. Правила существуют уже давно, и они применимы ко всем.

— Хорошо. Если вы настаиваете, у меня нет выбора.

— И что вы сделаете?

— Пойду к журналистам и скажу им, что вы скрываете правду об "Октавии".

— Алекс, это безумие. Я ничего не скрываю. — Она посмотрела в мою сторону. Давай выручай, Колпат.

— Тогда, — сказала я, — покажите нам, что у вас есть.

— Я не могу этого сделать. Мне жаль. Скрывать на самом деле нечего, но я обеспокоена тем, что могу причинить еще больший ущерб семьям.

— Объясните, — попросил Алекс.

Она подняла обе руки. — Это все, что я могу сделать. Если вы, ребята, хотите все испортить, валяйте. Но не ждите, что я буду помогать или защищать вас.

— Хорошо, — сказала Алекс. — Будь по-вашему. — Он встал. — Простите меня, Лашонда.

Я была склонна сдаться. У Лашонды были яркие, напряженные глаза, которые она устремила на меня, ожидая вмешательства. Я просто сидела и смотрела, как Алекс выходит за дверь. Она осталась после нас, уставившись в потолок.

XXXV.

Выбирать между благоразумием и популярностью легко. Они редко касаются вопросов, из-за которых мы не спим по ночам. Скорее, нам не дает покоя решение, в котором нет ясности.

— Гэбриэлла Теллер, "Жизнь в политике", 5664 г. н. э.

— Это действительно было необходимо? — спросила я.

Алекс выглядел самодовольным, когда мы забрались в скиммер и взлетели. — Она что-то скрывает.

— Возможно, у нее есть на то причины.

— Я уверен, что так оно и есть. — Он посмотрел на озеро Уинфилд. Пара парусных лодок была в движении, а двое детей плыли на каноэ.

Когда мы вернулись в загородный дом, он попросил Джейкоба соединить его с Моррисом Энрайтом. Энрайт был продюсером Брюса Колсона.

— Значит, ты не блефовал, говоря о выходе на публику?

— Нет.

— Но на самом деле у нас ничего нет.

— Конечно, есть: у Лашонды есть искусственный интеллект пушки. И она утверждает, что в нем нет ничего ценного.

— И ты думаешь, что если бы это было правдой, она бы сделала его доступным?

— Конечно.

Он уже собирался подняться наверх, когда Джейкоб позвал нас. — Это Эллен Кармайкл, Алекс.

Алекс сел. — Привет, Эллен.

Эллен — коллега по шоу Колсона. Она методична, строго деловая, типа давайте перейдем к делу. — Привет, Алекс, — сказала она. — Морриса сейчас нет в здании. Могу я чем-нибудь помочь?

— Я хотел спросить, не заинтересованы ли вы, ребята, в том, чтобы сделать еще одно шоу, посвященное инциденту с "Октавией"?

— Я должна обсудить это. Но я была бы шокирована, если бы мы этого не сделали. Слышала, вы были у черной дыры. Вернулись с чем-нибудь?

— Мы еще не уверены. Но если вы решите участвовать в шоу и пригласите меня, я хотел бы внести предложение.

— Слушаю, Алекс.

— Было бы лучше, если бы директор Уолтон тоже была там.

— Я передам Моррису.

• • •

У нас был довольно напряженный день. Прежде чем пойти поговорить с Лашондой, мы выставили на аукцион лампу. Лампа принадлежала Уиллу Хэнкоку, комическому гению древности. Драматургия, как правило, сохраняет свое влияние на протяжении веков. Толпы людей по-прежнему приходят посмотреть "Гамлета" и "Вечер с Масгроувом". Но материал, который заставляет людей смеяться, меняется от поколения к поколению. Пока никто, по крайней мере, из тех, кого я знаю, не смог объяснить, почему это происходит. Но это так. За редким исключением. Хэнкок — одно из таких исключений. Прошло семь тысяч лет с тех пор, как он выступал в последний раз, но повторы его выступлений по-прежнему популярны. Алекс предсказывал, что лампа принесет небольшое состояние.

У нас уже было четырнадцать достойных предложений, и мы как раз наблюдали, как набирает обороты суматоха, когда Джейкоб сообщил, что у нас входящий звонок. — От директора Уолтон, — сказал он.

Мы были в конференц-зале. Алекс указал мне на стул, чтобы я не попадала в поле зрения. Когда я подошла и села, он попросил Джейкоба переадресовать звонок.

Появилась директор. — Добрый день, Алекс, — произнесла она слегка обвиняющим тоном. Она сидела за своим столом.

Алекс приятно улыбнулся. — Привет, Лашонда.

— Я получила известие от людей Колсона.

— Собираетесь участвовать в шоу?

— Знаете, вы можете быть сукиным сыном.

— Простите, если я вас обидел.

— Это точно.

— Что вы предлагаете?

— Отмените интервью, согласитесь сохранить это в тайне, и я сделаю ИИ доступным.

• • •

Солнце уже опускалось за горизонт, когда мы подъехали к трехэтажному белому зданию в Хэновере и спустились на парковку. Мы вышли из машины, вошли в парадную дверь, и нас снова поприветствовала молодая женщина в зеленой униформе. — Доктор Бенедикт, — сказала она, — и мисс Колпат, пожалуйста, пройдите внутрь. Директор подойдет к вам через минуту.

Она провела нас в конференц-зал с длинным столом в центре. Едва мы успели сесть, как Лашонда вошла через другую дверь.

— Добрый вечер, — сказала она. Ее тон был определенно холодным.

— Надеюсь, — сказал Алекс, — я не доставил вам никаких хлопот.

— Нет. Подозреваю, что на вашем месте я поступила бы точно так же. — Мы сидели по разные стороны стола. — Искусственный интеллект подключен. Имейте в виду, что вы не сможете ничего записать. — Она протянула Алексу линк. — Она прямо здесь. Когда закончите, пожалуйста, попросите ее дать мне знать.

— Один момент, Лашонда, — сказал Алекс. — Вы можете предъявить нам доказательства того, что это искусственный интеллект пушки?

— К сожалению, нет. Когда мы извлекли ее и привезли домой, то не ожидали, что кто-нибудь будет задавать нам вопросы по этому поводу. Но она — искусственный интеллект. Спросите ее, где она была до того, как попала сюда.

Все знают, что ИИ способны преувеличивать правду, что они перенимают качества людей, которых представляют. Но теоретически они не способны открыто лгать. — Если я вам понадоблюсь, — добавила она, — просто нажмите красную кнопку. — Она встала и ушла.

• • •

Алекс нажал на линк. — Привет. Верона, вы здесь?

Женский голос ответил: — Да, я здесь.

— Вы были связаны с пушкой и космической станцией "Октавия"?

— Да. Я была связана с обеими, хотя и находилась в пушке.

— В том месте была черная дыра. Каково ее обозначение?

— KBX44.

— У вас есть сообщения от Шарлотты Хилл?

— Она внесла существенный вклад.

— В какую тему?

— Их много. Было бы полезно, если бы вы могли уточнить свои вопросы.

— Есть ли у вас что-нибудь, связанное с человеком по фамилии Поликс?

— У меня нет сведений о каких-либо упоминаниях о таком человеке.

— Кто те люди, которые общались с вами во время вашего пребывания там?

— Ричард Хардинг, Шарлотта Хилл, Делмар Хаусман и Арчибалд Уомак.

— Были ли какие-либо признаки напряженности между ними?

— Пожалуйста, уточните.

— Вы слышали какие-либо разногласия? Споры? Что-нибудь в этом роде?

— Да. Довольно часто.

— Из-за чего были разногласия?

— Иногда они спорили о том, нужно ли есть перед началом миссии. Иногда это касалось деталей того, как выполнять миссию. Или где им следует искать капсулы, которые были выброшены в результате возмущения, вызванного черной дырой. Иногда это касалось политики. Темы были самые разнообразные.

— Они испытывали какие-то эмоции?

— Иногда.

— Вы упомянули возмущение, вызванное черной дырой. Вы говорите о туннеле? Червоточине?

— Да, помимо прочих условий, создаваемых местной средой.

— Кто были участники эмоциональных дискуссий?

— Все. Разногласия были частыми.

— У вас был доступ к дискуссиям на станции, как и в пушке?

— Нет.

— Как вы узнали о том, что происходило на станции?

— Мы с Германом часто общались.

— Герман был искусственным интеллектом на станции?

— Да.

— Герман когда-нибудь указывал на то, что кто-то на станции был сильно рассержен?

— Нет.

Алекс начал выглядеть расстроенным. — Что вы можете рассказать нам о наиболее распространенных разногласиях? По какому поводу они возникали?

— Где им следует искать капсулы.

— Между кем они были?

— В первую очередь, между Делмаром Хаусманом и Шарлоттой Хилл. Именно эти двое чаще всего посещали пушку.

— Не могли бы вы в общих чертах описать, что произошло?

— Доктор Хилл потеряла терпение, когда за несколько месяцев они не получили никаких результатов. Она хотела перенести поиски дальше от черной дыры. Гораздо дальше. Более чем на миллион километров.

— Почему? Она сказала?

— Она утверждала, что нет смысла продолжать поиски в том же месте, если они не дают результатов. Профессор Хаусман сказал, что капсулы легко могут прятаться в пространственно-временных разломах. Что они должны придерживаться теории и быть терпеливыми.