"Дьявольский котел"

У него был брат в Южной Каролине и сестра в Саванне. Она познакомилась с сестрой много лет назад. Ей хотелось, чтобы у нее была возможность связаться с ними, дать им знать. Ей придется подождать, пока они не вернутся домой, а это означало, что до тех пор его смерть будет висеть у нее над головой.

Когда она заняла свое место перед остальными и начала объяснять, почему Руди так много значит для нее, то с удивлением обнаружила, что ее голос дрожит. Пару раз ей пришлось прерваться. Она попыталась незаметно вытереть слезы и, наконец, выложила все. Он отстаивал все то, во что она верила. Никогда не отступал, даже несмотря на то, что другие профессии были намного более прибыльными, чем работа в фонде. И в конце концов пожертвовал всем — достойной семейной жизнью, уважением своих коллег и, в итоге, самой жизнью — ради идеи о том, что у людей есть более важное предназначение, чем слоняться по дому.

Антонио просто сказал, что ему нравился Руди, что он был хорошей компанией и что он будет скучать по нему.

Джон выразил свою признательность Руди за поддержку. — Без него, — сказал он, — мы бы ничего не добились.

Мэтт начал с того, что сказал, что знает Руди совсем недолго. К собственному удивлению, поблагодарил его за то, что тот дал ему то, ради чего стоит жить. А закончил тем, что обвинил себя в его смерти. — Я отвел взгляд от верхней площадки лестницы. На ступеньках было так трудно передвигаться. Это просто возникло из ниоткуда. И я запаниковал. Он зависел от меня, а я запаниковал.

— Я не знаю никого, — сказала ему Хатч, — кто бы не отреагировал так же. Дайте себе пощаду.

Она теряла людей во время предыдущих миссий. Это началось целую жизнь назад, на Куракуа, когда она, возможно, действовала не так быстро, как следовало бы, и Ричард Уолд погиб. Были и другие решения, которые оказались неверными. Она могла позволить им преследовать ее, поставить на колени. Но в то время она делала все, что в ее силах. И это было все, о чем можно было разумно просить. Еще никто не умирал из-за того, что она обманывала других.

— Такое случается, — сказала она Мэтту. — Если вы совершаете подобные перелеты, посещая места, где еще никто не бывал, всегда есть риск. Мы все это признаем. Вы делаете все, что в ваших силах. Если что-то случается, что-то идет не так, как надо, вы должны уметь жить с этим. И двигаться дальше.

Легко сказать. Она на всю жизнь запомнила, как огромная белая змея скользнула в яму, которую вырыли Мэтт и остальные, и свое чувство беспомощности, когда она пыталась связаться с ними по комлинку — ну же, Мэтт, ответь, пожалуйста, — все это время бежала к посадочному модулю, забираясь в него в умном скафандре, рассказывая Джону, что происходит и почему она не может остановиться и заехать за ним в "Макадамс".

Джон отвел ее в сторону и спросил, не следует ли им прервать полет и вернуться домой. Традиция в Академии в таких случаях была гибкой, то есть традиции отсутствовали. В случае летального исхода иногда миссия продолжалась. Иногда она прекращалась. Решение оставалось за выжившими. Им было виднее.

За прошедшие годы Академия понесла относительно небольшие потери. Стена, которая служила памятником тем, кто погиб во время выполнения миссий Академии, никогда не использовала все отведенное для нее пространство. Она все еще стояла на своем освященном временем месте, рядом с фонтаном Галилео, на краю бывшей территории Академии.

— Мы подтвердили свою точку зрения, — настаивал Джон. — "Локарно" прекрасно работает. Зачем идти дальше?

Она вспомнила комментарий Руди, когда они спросили, планирует ли он совершить полет. Это останется в памяти как миссия Силвестри. Но они также будут помнить и экипаж. И мне нравится идея, что мое имя будет ассоциироваться с вашим. — Я думаю, нам следует продолжить, — сказала она ему. — Если мы доставим тело домой, это ничего не даст. Он бы не хотел, чтобы мы возвращали его.

— Хорошо, — сказал он. — Как скажете.

Мэтт знал, что Хатч была права, что на самом деле он не был виновен в смерти Руди. И это знание помогало. Но, в конце концов, он также знал, что если бы он действовал лучше, Руди был бы все еще жив. И с этим ничего нельзя было поделать.

Он отказался от лекарств, которые она предложила. Принять их было бы равносильно признанию в чем-то. В ночь церемонии они все остались на борту "Макадамса", сбившись в кучу, повинуясь стадному инстинкту. Антонио сказал ему в присутствии Хатч и Джона, что не имело бы значения, если бы он отреагировал по-другому. — Я тоже отпрыгнул от него, и что бы вы ни сделали, это бы не остановило его. Когда показалась змеиная голова, мои рефлексы взяли верх, и все, о чем я мог думать, — это как убраться оттуда. Так что перестаньте себя корить.

За все годы работы пилотом Мэтт ни разу не сталкивался с подобным. Он никогда не терял пассажиров и даже никогда не видел, чтобы кто-то подвергался опасности. Он всегда считал себя героем. Женщины автоматически предполагали, что он на пару порядков выше обычных мужчин. Антонио, как он знал с самого начала, был обычным человеком. Если и был на свете кто-то, кто был заурядным парнем средних лет, так это Антонио.

Но в критический момент Антонио схватил ружье и выстрелил в змею. Он поднялся, когда Мэтт дрогнул. Этот факт было трудно забыть.

Мэтт не мог уснуть. Он прокручивал в голове эту сцену снова и снова. Что он запомнил лучше всего, так это то, что спрятаться было негде, и он боялся, что существо проглотит его целиком. Проглотит его, как кусок колбасы.

Он встал, чтобы сходить в туалет. Хатч, должно быть, тоже не спала, потому что через несколько мгновений после того, как он вернулся в свою каюту, раздался тихий стук в дверь.

— Мэтт, вы в порядке? — Она все еще была в своей форме.

— Боже мой, — сказал он, — вы что, никогда не ложитесь спать? — Было уже больше трех.

— Я читаю.

— Не могли оторваться?

— Да. Это Деймон Раньон.

— Кто?

— Двадцатый век. — Она улыбнулась. — Он бы вам понравился.

Он взял свой халат и присоединился к ней в кают-компании. Она сварила кофе, и они поговорили о добросердечных гангстерах Раньона, о черной дыре в Тинарейфе и о том, стоит ли им отправляться завтра на следующий этап полета. Джим вмешался и сообщил, что образцы, взятые из башни и погребенного здания — он проанализировал кусок столешницы, к которому была прикреплена книга, — показали, что обоим сооружениям около трехсот лет.

В связи с этим возникает другой вопрос: сигнал, полученный на Черри-Хилле, был передан пятнадцать тысяч лет назад. Космическая станция дрейфовала, была сбита с орбиты, что угодно, тоже в древние времена. Но в течение последних нескольких сотен лет у них все еще была функционирующая цивилизация. Что с ними случилось?

Может быть, то же самое, что случилось на Макай? Они научились жить слишком долго? Им стало скучно?

— Нет, — сказала Хатч. — Это больше похоже на катастрофу.

— Омега?

— Это объяснило бы перегорание цепей на станции. Несколько сильных разрядов молнии.

Разговор неизбежно вернулся к Руди, но не коснулся роли Мэтта в его смерти. В пять часов они все еще были там, когда Джон вышел посмотреть, что за шум.

— Репетировали для "Парней и кукол", — сказал Мэтт.

Они пробыли на орбите два дня, составляя карты и фотографируя мир. Тем временем они разморозили книгу и отдали ее Джиму. Он проанализировал ее и сообщил, что смог перевести часть материала. — Мэтт был прав. Это был отель. В книге перечислены услуги, меню, содержимое библиотеки отеля, которая, похоже, состояла как из книг, так и из виртуальной реальности. А также достопримечательности, доступные в этом районе. Вы были правы и в том, что это место было центром катания на лыжах.

— Отлично, — сказал Мэтт. — Так вот за что он умер? Гостиничный пакет?

— Есть еще кое-что. Более сложное для перевода, но, по-видимому, никак не связанное с отелем. Мне удалось кое-что перевести, но общий смысл, как правило, неуловим.

— Объясните.

— Позвольте мне привести вам пример.

— Хорошо.

— "Ночью море шумит, и в приливе слышны голоса. В другое время и в другом месте луна не говорила. Нам было весело".

Он замолчал, и они посмотрели друг на друга. — Это все? — спросил Джон.

— Это самостоятельный фрагмент текста, отделенный от остальных.

Джим вывел строки на экран. Мэтт нахмурился, глядя на них. — "Луна не говорила"?

— Вы уверены, что все правильно поняли? — спросила Хатч.

— Достаточно уверен. Это слово встречается в справочнике отеля несколько раз. "Если вам что-то понадобится, поговорите с любым из обслуживающего персонала". "Говорите, и мы ответим". И так далее.

— Возможно, нам потребуется больше времени на перевод, — сказал Джон.

Луна не говорила.

Не говорила.

Было трудно не заметить прошедшее время.

— О чем вы думаете, Хатч? — спросил Мэтт.

— Я не считаю, что "не говорила" в полной мере отражает это.

Джон выглядел озадаченным. — Как вы можете понимать, что говорит луна?

Она сосредоточилась на экране:

Ночью море очень шумное,

И голоса плывут по течению.

В другое время, в другом месте,

Под безмолвной луной,

Мы вместе смеялись.

— Боже мой, — сказал Мэтт.

Джон кивнул. — Это стихотворение.

Джим сообщил о других сооружениях под снегом неподалеку от места посадки. — Еще башни, — сказал он. — Вверх по склону.

Они кивнули друг другу. Остальная часть подъемника.

Они постарались свести перевод к системе. Джим постарался передать все дословно, а Хатч постаралась перевести как можно лучше. Иногда возникала необходимость определить значение, как в случае с прилагательным в следующем:

... Неумолимая река,

Несущая нас навстречу ночи.

Это могло бы быть прекрасным, или идиллическим, или любым из бесчисленных других вариантов. Но контекст давал основания для хорошей догадки.

Одна строчка была прямо из рубайят:

...Это огромное игровое поле, состоящее из ночей и дней.

По-видимому, стихи в основном, даже почти исключительно, были посвящены утраченной любви и ранней смерти. Они были разбросаны по всей книге, возможно, между описанием гостиничного ресторана и рекламой, которая, возможно, имела отношение к сексуальным услугам.

Вломился искусственный интеллект "Престон". — Хатч.

— Что у вас, Филлис?

— В этом районе находятся три омега-облака. На расстоянии 1,8 светового года и удаляются. Движутся к NGC6760.

— Удаляются отсюда?

— Да. Что делает их интересными, так это то, что они движутся в ряд, в строю, вдоль линии длиной 6,1 светового года. Прямой, как стрела. Внутреннее омега-облако находится в двух световых годах от конца линии.

Она подождала, очевидно, ожидая, что Хатч ответит. — Вы хотите сказать, — сказала она, — что одного не хватает?

— Совершенно верно. Мы знаем, что такие объекты, как правило, перемещаются организованными группами. Либо внутреннее облако должно находиться в середине, либо в двух световых годах от другого конца.

— Пропавшее облако, — сказал Джон.

— Должно было пройти через эту область. Триста лет назад.

Они говорили о том, чтобы отправить всех на "Престон" на оставшуюся часть рейса. Пусть искусственный интеллект выполняет навигацию на "Макадамсе". Это было сопряжено с определенным риском: если где-то обнаружится сбой, оборвется кабель, произойдет короткое замыкание в проводке, некому будет это починить, и они потеряют корабль. Вероятность такого события была невелика, но оно могло произойти. Мэтт выступил против этой идеи, предложив полететь одному, если Джон захочет присоединиться к Хатч и Антонио. Он объяснил, что чувствует ответственность за "Макадамс". Она подумала, что, возможно, ему нравилось находиться на мостике, и подумала о том, чтобы предложить им прокатиться на его корабле, но интуиция подсказала ей не делать этого. Возможно, ей тоже нравилось находиться на мостике.

ЗАМЕТКИ АНТОНИО

Я никогда не пойму Хатч. Она одна из самых оптимистичных людей, которых я знаю, но убеждена, что мы все отправимся в ад на ручной тележке. Сегодня вечером я спросил ее, действительно ли она считает, что цивилизации не могут существовать долго. Она посмотрела прямо на меня и спросила, дал бы я обезьяне заряженное ружье.

— Среда, 2 января

ГЛАВА 31

Существовала вероятность, что полет к Тинарейфу окажется безрезультатным по той простой причине, что они не смогут обнаружить черную дыру. Она была обнаружена по гравитационному воздействию на близлежащие звезды. О существовании спутника не было известно. Если бы это было действительно так, и поблизости не было бы ничего, что могло бы осветить объект, ни пыли, ни водорода, ни падающих обломков, то он был бы невидим. Ничего, кроме более глубокой темноты в ночи. И поиски потребовали бы риска, на который Хатч не была готова пойти. Более того, в этом все равно не было бы никакого смысла, потому что, даже если бы они ее нашли, смотреть было бы не на что.

Если внешний мир начал приобретать странноватый оттенок, то климат внутри "Престон" тоже изменился. Не кардинально. Не так, как Хатч могла бы объяснить. Антонио оставался оптимистичным и ободряющим. Он мог часами обмениваться колкостями и остротами, описывая свои злоключения, пытаясь при этом освещать политические события, стихийные бедствия и даже случайные вооруженные восстания. — В Пенджабе меня сразу же подстрелили. Вы в это верите? Кто-то действительно пытался меня убить. Я брал интервью у местного военачальника и оказался на пути убийцы.

— Надеюсь, в вас не попали?

— В руку. — Он показал ей шрам от ожога. — Она — это была женщина — хотела сделать четкий выстрел, а я стоял на пути. Это был неприятный момент.

— Согласна.

— Я имею в виду, что это имеет особое значение, знать, что кто-то, совершенно незнакомый, хочет лишить тебя жизни.

— Ну, — сказала Хатч, — по крайней мере, в этом не было ничего личного. Она не преследовала вас. Она просто хотела очистить территорию.

— Вы можете так говорить. Для меня это было личным.

— Почему она хотела его смерти?

— Вы бы подумали, что это политика, верно?

— Конечно.

— Что она была из какой-то угнетенной группы?

— А она не такая?

— Она была государственной служащей, которую уволили. Она перепутала военачальника с местными боссами и попыталась его убрать. Она должна была преследовать начальника налогового бюро.

— Невероятно.

— Неудивительно, что ее уволили.

Но если Антонио остался прежним, атмосфера, тем не менее, изменилась. Возможно, дело было в ней самой. Стало меньше чтения, игр и виртуальной реальности. Атмосфера стала более личной, а чувство изоляции — более острым. Руди был просто одним из двух ее пассажиров на первых двух этапах полета. Теперь, когда его не стало, он стал чем-то бесконечно большим, спутником, отражением ее собственной души, якорем в это неспокойное время.

Они каждый день говорили о Руди, о том, как они позаботились бы о том, чтобы о нем помнили, как он был бы рад стихам из книги "Отель Сигма". Как они скучали по нему.