Черные ангелы (дилогия, первый роман)

Он пристроился ниже на лестнице и преспокойно поглядывал оттуда на то, как я вишу над бездной. Конечно, он знал, что я не разожму рук.

Люся все так же заботливо поддерживала астронома. Им повезло больше — они всего лишь перекатились с пола на потолок. А Лука? Я ощутил инерцию движения. Где-то в утробе базы возникли низкие, утробные гулы, к ним добавились звуки льющейся воды, а высоко над нами, похоже, на взлетном поле, что-то с грохотом рушилось. База заняла прежнее положение, хотя еще колебалась некоторое время.

Я подтянулся и перелез через ограждение на площадку. Из ссадины на голове текла кровь. Где-то в темноте мелькнуло ошарашенное лицо Луки. Жаль, что он не свалился вниз — мы бы избавились от нытика.

— Ну чего застыли?! — крикнул Мирон. — Время дорого!

— Подожди, подожди, — сказал я, — пусть доскажет.

То и дело мелькал голубоватый свет мобильника. Астроном, как младенец, которому срочно нужно 'пи-пи', ползал на коленках. Мои глаза окончательно привыкли к темноте. Вздернутый нос с большими ноздрями и несчастное выражение лица делали его похожим на какого-то артиста, которого однако трудно было припомнить. Глаза у него, как у судака, светились розовым светом. Было интересно, что он знает. У меня возникло ощущение, что астроном появился сразу после смещения времени и первого маневра базы. Я не имел понятия, что это значит и надо ли опасаться еще чего-либо, но то, что смещение не было таким уж безопасным явлением, стало очевидно. Бог знает, чего еще можно было ждать. В следующий раз смещение с такой же легкостью может выплюнуть хлыста или того хуже — черного ангела.

— Главное, чтобы база не рассыпалась, — высказал я пожелание, а еще я хотел спросить у астронома, где он до этого момента находился, но мне не дали вставить и слова — Лука орал, как резаный:

— Не верьте ему, не верьте! Он врет!

— Ну же! — Мирон поднялся на площадку и пошел к нам.

Он тоже почему-то не верил астроному.

— Узнай, откуда он, — сказал я.

Люся неопределенно пожала плечами — мол, здесь и не такое встретишь. Два дня пребывания на базе давало ей большое преимущество в этой жизни. В разрезе плохо застегнутой блузки мелькала коническая грудь. Я заставил себя не смотреть туда.

— В ходе анализа свойств межзвездного вещества... — бормотал астроном, ползая кругами. — Дайте пожрать...

В отблесках света откуда-то снизу лицо Мирона казалось очень сосредоточенным.

— Дальше! — потребовал он.

— Ась? — замер астроном, жалко улыбаясь. — Жрать хочу!

— Чего ты там бормочешь, старик? Говори громче!

Он снова двинулся в свой бесконечный путь:

— ...были определены граничные условия возбуждения спонтанной радиолюминесценции на магистральном уровне атома водорода, обеспечивающей излучение в диапазоне длин двадцать один сантиметр и перенос излучения с возбуждением его частоты.

Астроном явно находился на грани обморока, ведь даже в здравом уме никто не будет нести подобную ахинею. Я даже решил, что его чем-то напичкали, потому что порой он говорил то шепотом, то очень громко, почти истерически. Мирон тряхнул его за плечо.

— Не трогай его, — попросила Люся, шмыгнув носом, — видишь человеку плохо...

Но Мирон счел этот аргумент несостоятельным, ведь астроном говорил о том, что было поважнее самочувствия любого из нас.

— Говори, профессор, все, что ты знаешь! — потребовал он.

— Знаю то, — на последнем издыхании замер астроном, — что изменился механизм энтропии, то есть, иными словами, теперь не срабатывает механизм преобразования перманентного пространственного высокочастотного излучения в рассеянную тепловую энергию межзвездного газа.

— Бред какой-то, — хмыкнул Мирон и отпустил его.

Но астроном явно осмысленно добавил:

— ...таким образом впервые была выявлен механизм увеличения частоты света с расстоянием. Причем возрастание происходит по экспоненте! — он замолк, словно ожидая нашу реакцию. — Что не соответствует закону Слайфера-Хаббла как в линейной, так и в нелинейной форме с квадратичной поправкой!

— Совсем запутал! — воскликнул Мирон, вопросительно посмотрев на меня, словно я был экспертом по гравитации: — Ты чего-нибудь понял?

— Конечно, нет. Я математику на трояк знаю.

— Я тоже. Но дело не в этом.

— А в чем?

— Подожди!.. — возмутился он таким тоном, словно все понял. — Он не запутал. Помнишь, ты спрашивал у меня о вселенской катастрофе?

— Ну? — нетерпеливо спросил я, исследуя рану на голове.

Кровь уже запеклась, и волосы стали жесткими, как проволока.

Но астроном истерически перебил всех нас:

— Все вышесказанное исключает пекулярные скорости относительно нашей галактики. Красное смещение убегающих галактик стало минимальным. А как такового центра сжатия нет!

Он воззрился на нас, как на последнюю надежду. Ему нужен был кто-то, кто понял бы его, что происходит.

— Открыл Америку! — с умным видом сказал Мирон. — Это всем известно, кто учился в университете. У них там что-то случилось, они к нам и приперлись!

— А-а-а... — почесал я затылок. — Теперь понял. Выходит, мы для них спасители?

— Что-то вроде того, — сказал Мирон. — Поэтому они за нас взялись всерьез.

— Не верю! — Откуда-то из темноты раздался голос Луки. — Никому не верю. Не может быть такого! Черные ангелы наши спасители?

— Не ангелы, а астросы, — уточнил я. Как будто это имело какое-то значение.

— А ну выходи! — потребовал Мирон.

— Не-а-а... Не выйду! — отозвался Лука.

Он все еще прятался в туннеле с противоположной стороны площадки.

— Ты не объяснил, почему? — спросил я у Мирона, не обращая внимания на реплики Луки.

— Да потому что теперь время будет сжиматься! — сказал Мирон.

— Ага... — счел нужным произнести я. — А я-то думаю, в чем дело?

— Вот именно! — снова крикнул Лука. — Приехали! Вот почему скачки времени! Понял?!

— Понял, — нехотя ответил я, хотя уже соображал, чем это нам грозит.

Мирон же выразил общую точку зрения, которая заключалась в следующем: хуже, чем есть, уже не будет. Я почему-то подумал, что будет еще хуже. Вот почему на Земле творится бардак.

— Ты тоже заметил? — спросил я.

— Я решил, что мне мерещится, — признался Мирон. — Только маневр какой-то странный, словно база производила коррекцию своего положения на орбите. Но это не коррекция.

— А мне кажется, что никакого скачка не было, — сказал я на всякий случай.

— Был, — сказала Люся. — У меня часы на пять минут вперед убежали.

— Ага... — иронически сказал Мирон, — значит, мы прыгаем вперед.

— А чем это нам грозит? — спросила Люся у астронома, который в ее глазах в миг стал пророком.

— Концом света... — голосом покойника сообщил астроном.

Его глазницы теперь отливали холодным голубоватым светом. Люся жалостливо посмотрела на Мирона.

— Ладно! — сказал он, поднимаясь, — берем его с собой!

Это означало, что нам пришлось его тащить, потому что Лука так и не вышел из своего укрытия. Наверное, он опасался не только Мирона, но и следующего маневра базы.

— Надеюсь, он ошибается, — спросил Мирон, подхватывая астронома под руку.

— Я только был бы только рад.

— Ребята, а ведь он прав! — воскликнула Люся.

Мирон только покачал головой. Ему явно не хотелось верить, что что-то изменилось в масштабе вселенной. Ко всем земным напастям добавилась еще какая-то катастрофа. С этим было трудно свыкнуться. Но я тоже ничего конкретного не мог подсказать. Я только был уверен, что все кончится хорошо, как и во все времена кончалось до этого.

Ей никто не ответил. Мы замерли. Где-то внутри огромной конструкции раздавались глубокие звуки с разными оттенками, словно огромная конструкция базы мерно и осторожно утверждалась в пространстве.

— Ага... — многозначительно произнес Лука, высунувшись откуда-то сверху.

Наконец до него дошло. А я все ждал, когда его проймет. Его фигура то и дело мелькала в районе самой верхней площадки. Что он там делал и почему отстал, я так и не понял. Не подозревать же его действительно в том, что он не хочет тащить философствующего астронома, у которого светилась голова.

— В новом мире случайность будет играть предопределяющую роль, — все тем же голосом покойника произнес астроном.

— Как это так? — переспросила Люся.

В этот момент она уже спустилась и стояла на каком-то возвышении, почти посреди залитого водой колодца.

— Заткнись! — прохрипел Мирон, которому астроном уже порядком надоел.

Но астроном сказал:

— Чисто теоретически это значит, что будут чаще проигрывать различные комбинации событий. Возможно, с повторениями.

— Ну, это ерунда! — отозвалась Люся.

Я хотел сказать, что она не прав, что только что мы уже испытали это на себе, что надо оставаться нейтральным в своих чувствах, потому что даже они могли теперь влиять на события — раз такое дело. Еще я хотел сказать, что, кажется, сталкивался во сне с подобными явлениями, но не успел, потому что откуда-то сверху потянуло сквозняком, и мы замерли, как зайцы: Люся — на дне колодца, по щиколотку в воде, мы с Мироном, придерживая астронома, — на последней лестнице, Лука — на второй или третьей площадки сверху. Похоже, у него началась медвежья болезнь. Его даже не прельщала полуголая Люся, от которой до этого он не мог отлипнуть.

Вдруг астроном заявил следующее:

— Вы должны поддержать меня в борьбе за права светлячков!

— Боже мой... — догадался Мирон и едва не уронил его, — профессору нельзя верить! Он сумасшедший, его облучили по программе лунной династии! Черные ангелы из этой серии светятся в темноте, их назначение жить на планетах, которые вращаются вокруг красных карликов, там вечные сумерки. Или на планетах типа земной луны, у которых одна сторона всегда в тени.

— Слава тебе господи! — обрадовалась Люся, одаривая астронома презрительным взглядом. — Значит, все это ерунда! А я-то думала! Нам бы только выбраться отсюда!

Астроном с возмущением таращил глаза и раздувал ноздри. Но на него уже никто не обращал внимания.

В этот момент нас обстреляли. Рой серебристых импульсов, высекая искры из металлических конструкций, озарил колодец мертвенным светом и нас, стоящих по колено в воде. Хорошо, мы успели разглядеть ближайшую арку, откуда падали слабые отблески, и спрятаться в нее. Астроном не удосужился передвигаться самостоятельно. Пока мы тащили его по залитому водой туннелю, кто-то вспомнил о Луке.

— Черт! — выругался Мирон и остановился.

При этом астроном выпал из наших рук и барахтался в воде. Впрочем, свежая ванна явно пошла ему на пользу. Вполне самостоятельно он поднялся и произнес:

— Зря вы так о светлячках... Мы самое прогрессивное человечество!

Его руки и лицо действительно отливали мертвенным светом, а вода, стекавшая с него, тоже приобретала это странное свечение. Улыбка его была невинной, а глаза детскими.

— Надо вернуться... — сказал я, понимая, что действую, как в плохом кино, где героя по чьей-то глупости погибает в самый последний момент.

— Ни за что на свете! — заявила Люся. — Они тебя перекодируют. Лучше пойду я! Мне терять нечего.

Конец фразы я услышал, когда уже подбегал к колодцу. Но она увязалась следом и вцепилась мне в руку, когда я выглядывал из арки.

Лука торчал на третьей площадке, а хлысты под ним — на всех промежуточных площадках. Путь был отрезан. Должно быть, они шли другими коридорами. Я высунулся и продемонстрировал им ах-пуч. Они на время спрятались. Потом мы увидели двух черных ангелов, тоже вооруженных ах-пучами. Этих вряд ли можно было испугать их же оружием. Все их внимание было обращено на Луку, которому некуда было деваться — там, где находился люк, мелькала подмога.

— Уходите! — крикнул Лука. — Уходите! Я их замотаю!

Черные ангелы выстрелили в него, но не прицельно, а скорее на голос. Наверное, Лука нужен был им живой.

— Беги! — крикнула Люся. — Беги в боковой туннель!

Вдруг Лука сделал то, за что я его зауважал. Должно быть, на него подействовала Люся, особенно грудь, мелькавшая в разрезе блузки. Он разбежался и прыгнул, распростерши руки. Люся охнула и отвернулась. Честно говоря, я сам зажмурился и открыл глаза через мгновение после громкого всплеска и радостного крика Люси, ожидая, что увижу труп, плавающий в крови, но Лука, как заговоренный, уже бежал к нам. Как он кроме прочего умудрился не задеть возвышения в центре колодца, для меня осталось тайной. Хлысты и черные ангел были поражены не меньше нашего и даже не стреляли вслед.

Глава 8

Инкубатор

— Какой... какой... какой... ты молодец... — задыхаясь от волнения, молвила Люся и чмокнула Луку в щеку.

Он полез обниматься. С минуту они предавались нежности, и даже возмущенное сопение Мирона не возымело действия.

Потом мы побежали дальше.

— Как?.. Как тебе удалось? — в который раз спрашивала Люся.

— Я сам не знаю, — ошарашенно отвечал Лука, не отлипая от нее и явно намереваясь получить следующий приз. — Я вдруг вспомнил коронный номер, который показывали в цирке. Там артист прыгал в бассейн глубиной по щиколотку.

Он чувствовал себя героем. И я понял: если бы Луке повезло меньше, то у него уже появились бы белые крылья и он летал бы, как черные ангелы, а так он остался в нашей компании и должен был рисковать жизнью, прячась от черных ангелов и хлыстов — не очень-то правильный выбор. Но времени на рассуждения не было, потому что наши преследователи тоже спустились на дно колодца и шлепали по воде где-то в отдалении.

— Молодец! — похвалил его на ходу Мирон. — Если выберемся, мы тебе наградим.

— Сплюнь! — воскликнула Люся. — А то сглазишь.

Как с ней мог целоваться брезгливый Лука — ведь от нее за версту, как от казармы, несло табаком. Потом я поймал себя на мысли, что просто ревную.

— Не сглазим, теперь не сглазим! — радостно отозвался Лука, воодушевленный своим подвигом.

Пожалуй, это было единственный раз, когда он проявил искренние чувства на людях. С его лица даже сползла всегдашняя маска раздражения. Один астроном не выразил неудовлетворения, потому что подозрительно долго молчал.

Мы завернули за угол и о чудо — увидели допотопный лифт с раздвигающимися дверями.

— Быстрее, быстрее! — торопил Лука, помогая втащить астронома, ноги которого не давали закрыть кабинку.

Мирон повозился с кнопками, и кабина толчками стала подниматься вверх. Тросы скрипели и пели. Было такое ощущение, что лифтом не пользовались лет сто. От стен шахты тянуло могильным холодом. Промелькнули тускло освещенные коридоры — первый, второй — на третьем десятке я сбился со счета. Астроном пришел в себя и пытался сказать что-то умное. В сумраке кабины его голова и руки светились все тем же мертвенным светом. Мирон встряхнул астронома, чтобы не отвлекал, и кабина остановилась. Люся нерешительно открыла двери. Перед нами был большой ярко освещенный зал, заполненный куколками черных ангелов, — они висели посекционно. Меня поразила могильная тишина. Звуки наших шагов эхом разносились во все стороны.